Недолгое счастье Фёдора Макарова

– Да, – сказал Фёдор. – Но лучше я их с собой возьму.

– Отлично, с собой так с собой. – Цилькер уже шёл к двери. – В доме есть надёжный сейф фирмы «Фише» с двенадцатицифровым кодом и с блокиратором. Забросим туда деньги и займёмся осмотром. Так устроит?

– Вполне, – сказал Фёдор. И поспешил следом.

У подъезда на боковой алее стоял роскошный серебристый «порше» с откидным верхом. Фёдор ещё когда шёл сюда, обратил на него внимание, подумав: «Вот мне бы такую машину»…

– Быстро бегает? – из вежливости спросил, усаживаясь на пассажирское место.

– Пять миллионов. В рублях, конечно. Не хотите?

– Вы имеете в виду…

– Да, да, – энергично закивал красиво седеющей головой Александр Самуилович. – Пять миллионов, и «порш» ваш.

– Знаете, я не совсем готов…. – Фёдор был явно ошарашен. Подобная быстрота реакции и натиск были для него – провинциала – непривычны и немного пугали.

– Тогда четыре миллиона, – продолжал напирать Цилькер. – Что, тоже не хотите? Тогда думайте. Как созреете, дайте знать.

Позже, как-то само собой выяснилось, что у него много машин, иногда казалось, что он меняет их каждый день. Но надо отдать должное – водить он умел. Всё время на одной скорости, очень аккуратно, при этом успевал внимательнейшим образом обозревать окрестности и поддерживать разговор.

– Вон сосед ваш едет. – Он указал на крохотную чёрную малолитражку, двигавшуюся в плотном потоке машин параллельным курсом. – Похоже на катафалк карлика. Верно?

– Верно, – согласился Фёдор. – А кто он, этот сосед? Чем занимается?

– Это Жермен. Владелец популярнейшего салона красоты. Знаете, как он назвал своё заведение? «Всё в Жермен!». Звучит почти, как «Сен-Жермен», очень по-французски. На это и расчёт. А сам он русский. Просто имя – часть имиджа. Каждый год покупает себе новую модель «Чинквегенто», неизменно чёрную и лакировано-блестящую.

– Ух ты, а что это он делает? – спросил Фёдор, глядя, как Жермен, резко выворачивает свою малютку на тротуар.

Затем владелец салона красоты стремительно покатил вперёд, гоня перед собой рыжую долговязую девицу в чрезвычайно коротких шортах, покуда она не вскочила на ступеньки клуба «Брукс». Оказавшись в безопасности, бегунья протестующее повернулась, но, опознав в водителе Жермена, заулыбалась и приветственно помахала рукой.

– Я думаю, он специально покупает маленькие машины, чтобы ездить по тротуарам и не стоять в пробках, – сказал Александр Самуилович, отвечая на вопрос Фёдора. – Он вообще немного странный, временами забавный, но дело своё знает. И за это ему многое прощается.

«Уж я бы точно не назвал его забавным», – подумал Фёдор, глядя на лысого, молодого, сухого, как мумия, субъекта, что вылез из внезапно остановившейся на тротуаре чёрной малолитражки. Одет субъект был в коричнево-белый клетчатый костюм.

Через минуту остановился и «порше» у кованых узорчатых ворот, с литыми розами и птицами, с гирляндами листьев, перевитых искусно скрученными позолоченными спиралями.

Повинуясь сигналу пульта, ворота плавно распахнулись, и машина покатила к дому, находившемуся в центре небольшого, на диво ухоженного парка, спроектированного по классическим канонам. Дорожки были вымощены гранитной плиткой и обрамлены цветущими кустами роз и пионов, свежая зелень газонов радовала глаз, парковые зоны были разделены живыми изгородями, а в тени искусно подстриженных лиственных и хвойных деревьев прятались искусственно состаренные мраморные статуи. Над водной гладью пруда с берегами из серого сланца возвышалась фигура Посейдона – нагого античного бога с юношескими ягодицами и такими же икрами. Близ этой фигуры мужчина азиатской внешности рыхлил землю у кустов водного ириса.

Дом не был образцом классического стиля, но он был именно таким, каким представлялся в мечтах – большим, просторным, с эффектным мраморным фронтоном и множеством куполов, башенок и эркеров. Внутри – всё тоже поражало воображение. Антикварная мебель, каждый предмет – произведение искусства. На стенах в столовой – знаменитые импрессионисты, на стенах в гостиной – поздние фламандцы (по дому Фёдора вёл естественно Цилькер). На втором этаже четыре спальни – большие и безупречные с точки зрения цветовых решений. Выписанный в своё время из Кембриджа психолог с мировым именем посоветовал выполнить интерьеры в двух цветах – незабудки и фуксии, ибо именно эти цвета вызывают состояние тихого, сдержанного ликования. При каждой спальне – гардеробная, санузел и ванная. Всё выполнено в тех же основных интерьерных тонах.

Но настоящее ликование Фёдора охватило, когда, поднявшись на третий этаж, он оказался в кабинете – просторном, вызолоченном заходящим солнцем помещении с выходом в зимний сад. Драгоценный паркет, необъятный письменный стол, глубокие кожаные кресла, на стенах – ни одной картины, сплошь книги до самого потолка. Но, как говорится, не верь глазам своим. Одна из стеллажных книжных секций оказалась фальшивой, точь-в-точь как в старых шпионских фильмах. За ней скрывался частично вмурованный в стену вместительный стальной сейф, что привело Фёдора уже в полный восторг.

Цилькер предпочёл деликатно удалиться, – лишь показал, как надо набирать цифровой код, объяснил принцип действия блокиратора, и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

А Фёдор, загрузив в сейф деньги и успешно справившись с несложным сейфовым механизмом, вышел в зимний сад, чтобы немного прийти в себя. Для него, выросшего в бедности, в практически никаких условиях, всё увиденное оказалось своего рода культурным шоком, неожиданностью. Той, что смещает перспективу, обесценивает прежние ценности и, озарив всё вокруг колдовским волшебным светом, смешивает реальное с нереальным. Единственное, в чём Фёдор был уверен, так это в том, что в этом доме мог бы полагать себя абсолютно счастливым человеком. Да и как могло быть иначе, если и в зимнем саду всё дышало роскошью, покоем и уютом. Это было место для отдыха, чаепитий и бесед. Настоящий английский стиль – дорогая плетёная мебель, качественный текстиль, большие растения в керамических и каменных горшках, искусственно состаренные скульптуры, вазы, чаши фонтанов. Большие панорамные окна позволяли, устроившись удобно в кресле, обозревать окрестности едва ли не с биноклем. И ведь было на что посмотреть – район был явно респектабельным и богатым, о чём свидетельствовали видневшиеся кое-где в просветах между деревьями соседские дома. Впрочем, один дом был вполне себе явственно виден. На его крыше сияла разноцветными огнями эффектная вывеска «Все в Жермен!».

«А ведь я здесь уже почти свой», – подумал Фёдор. И с чувством глубокого удовлетворения присоединился к Александру Самуиловичу, сообщившему, что сейчас они спустятся на нижний цокольный этаж здания, где Фёдора ожидает сюрприз.

В бильярдной – а она располагалась именно там – у стены выстроилась целая коллекция бильярдных киев с надписями. Кий знаменитого советского актёра, кий известного политика, кий легендарного исполнителя шансона, кий внушающего трепет силовика…. У Фёдора перехватило дыхание – ёкарный бабай, лучшие люди страны! Он перебирал деревянные палки, как ребёнок новые игрушки, благоговейно касался пальцами кожаных кружков на их концах, произносил вслух отдельные фамилии, уточняя статус их обладателей. И получив утвердительный ответ, крутил головой, не веря своему счастью. Войти, пусть и опосредованно, в круг сильных мира сего – об этом простой геолог Фёдор Макаров и мечтать не мог!

– Они и сейчас стоят немало, – сказал Цилькер, старательно натирая мелом кожаную нашлёпку на своём кие. – А лет через десять их на любом аукционе с руками оторвут. А вы играете в бильярд?

– Нет, – сказал Фёдор. – Как-то не приходилось.

Александр Самуилович, чуть наклонив голову, окинул взглядом бильярдное поле и ударил, быстро и решительно. Вообще, все его движения были спокойными и уверенными, и как бы резко ни звучали его слова, эта резкость не казалась высокомерной, скорей продуманной и выдержанной.

Фёдору ничего не оставалось, кроме как провожать глазами движение белых шаров, их столкновение, откат.

– От борта дуплетом – вот как можно справиться с Едрёнкиным, – промолвил Цилькер, кладя кий на стол. – Усвоили, молодой человек?

– Я не совсем понял… – начал было Фёдор, но Александр Самуилович его перебил, сказав:

– Владимир Иванович Едрёнкин – лучший бильярдист в округе. Настоящий мастер. Скоро сами в этом убедитесь.

«Ну, уж это точно будет не скоро» – подумал Фёдор. И ошибся. Ибо, не прошло и пяти минут, как означенный персонаж возник в дверном проёме дома без шума и пыли, как привидение.

– Начальник местного подразделения Федеральной Службы Охраны, – отрекомендовался он, входя в холл без приглашения. – Едрёнкин Владимир Иванович. А ты, как я понимаю, Фёдор Петрович Макаров?

– Да, – сказал Фёдор, пожимая протянутую руку.

Рука была твёрдой и холодной, как и её владелец, в том смысле, что начальник местного подразделения Федеральной Службы Охраны производил впечатление твёрдого и холодного человека.

– Мне Семёныч звоночек роздал, – Едрёнкин кивнул в сторону Александра Самуиловича Цилькера. – Вот я и решил: чего человека в контору приглашать, лучше сам заеду, познакомлюсь и проведу соответствующий инструктаж. Ну что, пошли в столовую?

Фэсэошник явно брал инициативу в свои руки. И Фёдору с его-то бэкграундом это понравиться никак не могло. Он решил держаться настороже. И правильно решил.

Стоило всем рассесться у большого обеденного стола с мраморной столешницей, как ему был задан вопрос:

– Ты же, Фёдор, из великолукских будешь?

– В общем, да, – сказал Фёдор, чувствуя, как лёд под ним пошёл мелкими трещинами.

– А из кенгисепских, кого знаешь?

Лёд уже ломался по-настоящему, но Фёдору удалось сохранить самообладание.

– Вообще-то, я с ними уже давно не в контакте, – произнёс он почти без заминки. – Многие, я слышал, вообще не при делах.

– Это да, – согласно кивнул Владимир Иванович. – Разбросало ребят, разметало. Я ведь почему спрашиваю, сам-то я из выборгских. Мы там с Костей Громовым вместе начинали. Только он в бизнесе так и остался, а я вот теперь на государевой службе. Ты, Фёдор, будь достоин этого дома. Эх, сколько здесь было выпито, съедено! Вот, Семёныч, не даст соврать.

– Действительно, есть, что вспомнить, – произнёс Цилькер с некоторой досадой в голосе. – Только счёл бы своим долгом сообщить, что Константин Степанович Громов – хозяин этого дома, в настоящее время находится в американской тюрьме. Дом с участком продаётся по генеральной доверенности.

– Да, – сокрушённо помотал головой Едрёнкин. – Подловили нашего Костю америкосы на своей грёбаной юрисдикции. Двадцать пять лет ему дали, ни за что. Это, считай, пожизненно. Сволочи!

– Сволочи, – подтвердил Цилькер без всякого, впрочем, энтузиазма в голосе. И тут же спросил: – А что там, кстати, с апелляцией? Я, когда в последний раз связывался с его адвокатами, понял, что они подают апелляцию.

– Ну какая может быть апелляция в Америке для русского человека? – Владимир Иванович удивлённо поднял брови. – Они же там все грёбаные русофобы. Я и тебе, Семёныч, постоянно говорю, не пытайся ты разместить свои творения – поэмы там всякие, стихи, – на ихнем Амазоне. Разместишь, и сразу попадёшь под ихнюю юрисдикцию. А это значит, что засадят тебя в тюрьму за любой косяк, даже если накосячил не на ихней американской территории. Вот с Костей так и получилось.