Соприкосновение

Он сонно кивнул, видимо не понимая, что к чему, а я пошла за Ольгой. Энтузиаст!

Когда все встали на коврики в боевой готовности выполнять асаны, я начала замерзать. Чаще всего я мёрзла не из-за погодных условий, а от волнений и переживаний. Такая реакция на стресс стала проявляться в теле не так давно, и привыкнуть к этому не получалось.

Всю практику я безразлично повторяла асаны за Азатом, стараясь не думать о том, как мы проведём сегодняшний день. В заключительной шавасане мои мозги как будто замёрзли вместе с привычно похолодевшими во время занятия руками и ногами.

Я опять запереживала, что простужусь и заболею, но где-то глубоко внутри понимала – это совсем не тот холод, от которого потом болеют.

Последние пару месяцев перед отъездом я чувствовала себя чересчур скованной, измученной собственной физической болью и раздражением от неприятных сигналов, которые посылало сознанию тело. Нередко меня без причины передергивало, я ощущала тесноту и спазмы внутри, и мне непросто было контролировать тело, управлять им и направлять его.

Занятия йогой не всегда приносили мне облегчение, но сейчас, на этой крыше, несмотря на то, что замёрзла, скованности после практики я не ощутила.

Сворачивая коврик, я заметила севшего на перила балкона крупного чёрного ворона. Он внимательно за нами наблюдал, перетаптываясь с ноги на ногу.

Мы посмотрели друг на друга.

«Привет!».

Казалось, что в такие моменты сама природа поддерживает и успокаивает меня, напоминает о своём присутствии, о своей жизни вокруг других жизней. Эта птица олицетворяла связующее звено между происходящим и уже произошедшим. Сочетание в ней покоя и любопытства отчего-то утешало, увлекало и в то же время возвращало к реальности.

В меню, среди названий блюд, Фаина нашла обычную рисовую кашу с бананом. По крайней мере я надеялась на то, что она обычная. Остальные женщины одобрили наш выбор, и мы сделали однотипный заказ. Азату было всё равно, чем завтракать, и, кивнув на наше предложение, он спустился к себе в номер.

Прошло пятнадцать минут, двадцать, полчаса, но ни одной тарелки с кашей нам так и не принесли. Потеряв терпение, Гюляра направилась прямиком к повару, чтобы узнать, в чем дело. Ей навстречу выбежал запыхавшийся официант и попросил подождать ещё немного.

Перекинувшись с ним несколькими фразами, она вернулась обратно за стол.

– Почему так долго готовят?

– Он сказал, что у них на кухне закончились бананы, и ему пришлось ехать на велосипеде за ними на базар.

– А сказать, что бананы закончились, они не могли?

Гюляра пожала плечами. Вскоре к нам вернулся Азат, а ещё через несколько минут на стол были поданы тарелки с кашей, в которую крупно порубили бананы.

– Сегодня мы посетим Биджли Махадев темпл – храм Электрического Шивы[6 - Биджли Махадев – Великий Бог Молнии. Со временем туристы стали называть его просто храм Электрического Шивы.], – объявил Азат, когда мы почти расправились с завтраком, и начал объяснять, что к чему.

Биджли Махадев темпл построен на вершине священной горы, расположенной на пересечении двух долин – Куллу и Парвати, что считается благоприятным местоположением для мест силы. По легенде, в горе спрятаны свитки со священными текстами, и найдутся они только тогда, когда человечество будет готово их понять.

О Шиве я знала только то, что он один из верховных богов индуистского пантеона. И что на некоторых картинках его изображают синим. Никаких ассоциаций и представлений о том, что нас ждёт в храме, в мыслях не возникло.

Пока мы ехали в такси, я успела представить древний храм, где совершаются различные религиозные поклонения и обряды в честь Шивы, таинственную атмосферу места, поведение людей и то, как туда впишется наша группа.

Фантазии рассеялись, когда я выпрыгнула из машины. Мы стояли посреди широкой пыльной дороги. Гималайским лес покрывал волнистые гряды холмов, далеко внизу виднелся облачный Манали.

В поездку я надела юбку в пол и теперь понимала, что это было далеко не самым лучшим решением. Приходилось часто приподнимать подол, чтобы видеть, куда наступать.

Постоянно, чтобы ни происходило, я пребывала в необычном состоянии покоя. Покоя неведения. Плыла за всеми по течению происходящего и знала только то, что актуально и ценно на данный момент времени. За счёт такого подхода к путешествию я уставала намного меньше, чем в случае, если бы знала, сколько предстоит пройти или проехать за день. Наивная уверенность в том, что за «следующим поворотом» станет проще, буквально придавала сил.

Оказавшись на высоте две тысячи шестьсот метров, я никак не могла определить, насколько мой нос принял новые параметры условий, в которых мы жили. Со вчерашнего вечера у меня сильно слезились глаза. Казалось, что зрачки готовы покинуть глазницы вместе со слезами. Глаза едко резало, а боль, исходящая от них, откликалась где-то в области висков.

Подъём в гору я начала не спеша и с полной уверенностью в том, что идти до храма Электрического Шивы всего ничего. Плиты ступенек скоро сменились корнями деревьев, что ломали камни и создавали трещины в земле. Ставить на них ноги было не очень удобно. Чуть приподняв подол юбки, я направилась к тропе.

Моя группа повернула с основной тропы на более узкую, идущую влево от леса. Отклонение от маршрута спровоцировала первая и последняя уборная на маршруте. Поняла я это только тогда, когда прошла полпути к цели многих туристов, путаясь ногами в корнях дерева.

Азат предложил мне помощь и протянул руку, которую я проигнорировала, разворачиваясь обратно. Тропинка не настолько сложная, чтобы я позволила себе принять помощь без психологических затруднений.

Весь обратный путь к тропе, ведущей в гору, я слушала лекцию Азата о том, что, если мне предлагают помощь, нужно её принимать. Но я не хотела её принимать. Считала, что есть какой-то лимит на получение помощи, а растрачивать его в местах, где я могу медленнее, но самостоятельно, мне не позволяла гордость.

– Каждый может идти так, как ему удобнее, сам по себе или с кем-то, если хотите пообщаться, – сказал он нашей группе, когда женщины вернулись на тропу.

Мы то очень далеко уходили друг от друга, занятые своими мыслями, то снова собирались вместе. Я наблюдала за порхающими с ветки на ветку птичками, другими туристами, паломниками и индийской молодежью. Все поднимались наверх, и возникло ощущение, что только я не понимаю сакрального смысла мероприятия. Непрерывный поток в гору напоминал разноцветную реку из людей, желающих приблизиться к святыне и воздать почести Шиве.

Мы останавливались отдохнуть, присаживаясь на пни поваленных деревьев или корпусом опираясь на валуны, покрытые густым мхом. Хвойная подстилка на тропе сменялась насыпями острых камней, легко скатывающихся от неловких прикосновений подошв. С крутых склонов сползала запутанная паутина кустов и сухих корней. Каменные ступени рядами уходили вверх и исчезали в глубине леса. Тропинка легко ускользала от них в сторону и вела людей по обрывистым краям скалы.

Вскоре моя рука по повелению Азата очутилась в руке Чату. Теперь он путешествовал вместе с нами за компанию. Скорость моего движения увеличилась вдвое. Русский язык Чату знал примерно так же, как я английский. Я развлекла себя попыткой поговорить с ним, но ничего толкового у нас не вышло. Узнала, что он буддист, вегетарианец и любит кошек.

Постепенно я привыкала к новой для себя среде. Проходящие мимо паломники, их разговоры между собой, бросающиеся в глаза пёстрые платья женщин и разбавляющая местный колорит современная музыка, кричащая из переносных колонок у подростков, – всё это объединяло и нашу группу, позволяло нам стать полноценными участниками шествия. Нас как будто вырезали из одного журнала и вклеили в другой, но так сложилось, что цвета и стили журналов совпали.

Чату привык быть первым, поэтому мы почти летели к вершине горы. Обычно я летела, чтобы догнать, а теперь мне приходилось время от времени тянуть его за руку назад с ключевым словом подъёма: «Подождём?». Когда нас догоняли, Чату спешил вырваться вперёд.

При сложных подъёмах в горы моё сознание всегда успокаивалось и выстраивало чёткую линию мыслей, а бесполезный шум исчезал из головы. Мысли обдумывали сами себя, давая голове отдохнуть. Процесс был чем-то схож с занятиями йогой. Тело концентрировалось на самом себе и своих ресурсах. Не споткнуться, не упасть, правильно поставить ногу и перенести вес – восхождение занимало сознание и позволяло забыться. Я никогда не думала о том, зачем мы собственно поднимаемся, мне нравился сам процесс и то, что происходило в это время у меня внутри.

От своеобразной медитации я отвлекалась, когда чувствовала, что мы с Чату ушли от остальных слишком далеко. Пока я больше нуждалась в объединении с группой, а не в её расщеплении.

Лес становился плотнее, тонкие стволы сосен выстраивались вдоль тропы в ровные ряды. Сквозь нас проплывали дымчатые облака, а температура воздуха упала на несколько градусов. Облака мешали разглядеть, что же там, впереди, к чему мы всё это время поднимались. Мы в прямом смысле слова погружались в непроницаемое облако. Я не видела собственные ноги и руки. Наклоняла голову вниз, смотрела вверх или перед собой, но натыкалась на тёмно-серую мглу. Скрипели взъерошенные вороны. Угольными пятнами они пролетали у нас над головами и скрывались в тумане. От сосен веяло сыростью. Паломники и туристы исчезали в облаке прежде, чем успевали обогнать меня.

Мы вышли на опушку леса. Резкие порывы ветра заставили облако исчезнуть, и взору открылись цветущие сочной зеленью холмы со множеством протоптанных ногами и копытами лошадей дорог. Я не успела толком ничего разглядеть. Ветер привёл с собой ещё одно облако, и нас окружила свинцовая пелена загадочности.

Чату что-то спросил меня, и, прежде чем понять услышанное, я ответила «да». Что «да» я узнала, когда он полез в рюкзак и достал флисовую кофту. До сознания дошло, что меня спросили: «Холодно?». Поскольку я и вправду замёрзла, то правильно сделала, что согласилась. Пока я надевала кофту, нас догнала наша группа.

Облако растаяло на ветру, открывая холмистую местность и вереницу людей, поднимающихся вверх по ветвистым тропинкам. Жёлтые плащевые палатки, горящие робким огнём костры, одетые в свитера и куртки туристы, привязанные к вбитым в землю кольям лошади с поклажей на спинах, – мы попали на перевал.

Чату понёсся вперёд, как только я взяла его за руку. Юбка на удивление не мешала быстро переставлять ноги, прыгать по кочкам и переступать через овраги, встречающиеся на пути.

Пронизывающий ветер вместе с облаками отгонял тепло, и я ёжилась под холодными порывами. Утыкалась себе под ноги, но во время непродолжительных остановок после преодоления очередного холма могла осознанно пропускать через себя облака, смотреть на других людей и пологие склоны изумрудных холмов. Ползущие по земле облака погружали нас в молочную мглу, рассеивались и исчезали в воздухе.

Ступив с травы на взъерошенную подошвами многочисленной обуви землю, я увидела, как в растворяющемся облаке проявляются черты каменной арки, врастающей в гору узкой дугой. Одни люди обходили её, другие проходили прямо под ней. Она олицетворяла нечто собирательное и независимое, как портал в другой мир.

До ушей донёсся звон колокола, самодостаточный и напоминающий только себя самого, не вызывающий никаких ассоциаций. Под ногами скользила плитка, по которой совсем скоро пришлось идти босиком – мы ступили на святую землю. Её холод обжигал стопы.

Я искала наиболее ровные участки земли без камней и сломанных веток деревьев. Когда чувствовала под стопами что-то лишнее, у меня случались серьёзные затруднения с передвижением. Тело чувствительно реагировало на любые соприкосновения с миром, и мне приходилось искать для него наиболее мягкие пути передвижения. Его чувствительность касалась не физического дискомфорта, а напрямую болезненно воздействовала на нервную систему, и к буддистам меня приближало истинное знание того, что такое медленное всепоглощающее страдание.

Внимательно следя за тем, чтобы не наступить на что-то крайне неприятное, я продолжала идти по холодной плитке и пыталась осознать, где я сейчас нахожусь, что-нибудь почувствовать по отношению к этому, забыть про себя.

Напротив входа в небольшой храм стоял деревянный шпиль с трезубцем наверху, а так же шивалингамы[7 - Шивалингам – символ Шивы, обозначающий божественную воспроизводящую силу и непроявленного Бога.] и облитые густой жидкостью статуи. В ноздри ударил кисло-сладкий запах приношений Шиве. Дым костра чёрной змеёй струился в небо, смешиваясь с тучными облаками.

Азат рассказал, что в сезон дождей деревянный двадцатиметровый столп отражает молнии. Он соединен с лингамом внутри храма и время от времени молнии раскалывают его. Потом брамины[8 - Брамин – представитель высшей касты в Индии.] склеивают лингам обратно с помощью теста и масла. Так осуществляется закономерный круговорот влияния Шивы на мир – разрушение и возрождение.

Как воспринимать то, что сейчас происходит, отношусь я к нему или нет?