Слишком борзая

Едва мужчина склонился над девчонкой, её длинные ноги в черных кожаных брюках взлетели вверх, рассекли воздух словно ножницы. Секунда, и мужик стоит на коленях, а в руках блондинки самый настоящий пистолет, направленный ему в голову.

Моему изумлению не было предела. Что происходит? Её поведение на дороге было заранее продуманным, и этого водителя она провоцировала не случайно? Кто она такая?

Не успел я прийти в себя от увиденного, как события начали разворачиваться еще стремительнее. Всего в нескольких шагах мимо меня скользнула первая тень, чуть дальше – еще один силуэт, и с противоположной стороны дороги так же высыпали экипированные в черный камуфляж люди.

Громила в натянутом по самые брови капюшоне появился перед моим лицом настолько быстро и бесшумно, что я после всего пережитого и увиденного поверил бы и в привидение.

– Вашу мамашу! – выругался я, от неожиданности забыв правильное сочетание этого ругательства.

– Заплутал? – поинтересовался «капюшон», ухмыляясь и перекатывая в зубах спичку.

Не желая связываться, дабы не вляпаться в историю, едва сойдя с самолета, я поднял ладони и развернулся в обратную сторону. По привычки извинившись на английском языке.

– Иностранец, что ли? Ну, тогда гуд найт! – последнее, что я услышал и отключился.

Не сам, конечно. Выключил меня громила, легонько тюкнув по темечку своим кулаком.

Очнулся я уже в мягкой постели неизвестного мне жилища. Рядом со мной сидел дед Борис, бледнее свежевыпавшего снега.

– Ну, слава богу! – оживился Борис, увидев, что я открыл глаза.

– Где я? – проскрипел мой голос.

Интерьер комнаты наводил на мысль, что меня притащили в какой-то музей, и в данный момент моё бренное тело проминает перины века так девятнадцатого примерно. Резная мебель из массива дерева, классическая раскладка на стенах и старинные часы, с циферблатом которых разберется не каждый.

– Дома, Тимур. Наконец-то ты дома, – мягко улыбнулся старик, смакуя эти нехитрые слова.

Его глаза лучились счастьем, что солнце можно было выключать. Я не чувствовал себя дома, но возражать не стал, потому что впервые видел такое безмятежное счастье в глазах Бориса Иннокентьевича. В выцветших радужках медового цвета больше не было беспокойства и напряжения. И, глядя на деда, я осознал, насколько действительно для него было важно притащить мою задницу в Россию.

– Вижу, в этот раз мне не придется дежурить подле тебя с капельницей, Борис Иннокентьевич! – раздался ворчливый голос в дверях.

– Проходи, Николай Дмитриевич, знакомься, мой внук Тимур! – с нескрываемой гордостью представил меня дед вошедшему мужчине.

Глянув на вошедшего, я ещё больше занервничал. Мужчина был одет в костюм-тройку в крупную коричневую клетку, из кармашка выглядывал уголок платка, на носу пенсне. И для полноты картины тащил с собой саквояж! В последний раз я видел такого доктора в историческом детективе по роману Агаты Кристи. Судя по его внешнему виду и седым вискам, этот врач клятву Гиппократа давал Гиппократу лично.

– Вашу мамашу… – пробормотал я, размышляя, знают ли в этой стране, что пенициллин давно открыли или лечат пневмонию настойкой из кореньев и молитвами?

Да уж, получается, что единственное, что произвело на меня впечатление в России – блондинка с шикарной улыбкой и весьма увлекательным досугом.

– Что там произошло? На дороге? – решил я выспросить у деда, пока эскулап меня осматривал.

– Какая-то спецоперация, – пожал плечами Борис. – Мы вовремя подоспели, а не то и тебя бы увезли в кутузку.

К моему сожалению, дед ничего не знал из того, что происходило на дороге, так как полностью был сконцентрирован на мне и не смотрел на эту операцию. Кого ловили – он тоже не понял. Девчонку или того мужика?

– До свадьбы заживет, – сделал свой высокопрофессиональный прогноз лекарь.

Пока дед провожал врача, я поднялся с лежанки и подошел к шкафу, за стеклянными дверцами которого стояли фотографии.

– Это твой отец, – тихо произнес за моей спиной Борис.

Обернувшись, я, как обычно, хотел перевести тему, дабы не слышать ничего о них, но не смог. Дед смотрел на выцветшую фотографию своего сына с застывшей во взгляде печалью и глубокой болью, которая не проходит и не оставляет его вот уже много лет.

Рядом стояла свадебная фотография, где тот же молодой человек держал в своей руке руку невероятно красивой брюнетки. У меня её глаза.

– Что с ними произошло? Авария?

Разумеется, я давно задавал себе этот вопрос, но все никак не мог решить, действительно ли я хочу знать о себе всё. Наша память – очень мудрая штука, она способна блокировать травмирующие нашу психику эпизоды, и то, что я не помнил ни единого мгновенья из своей жизни тут, говорило само за себя.

– Их убили в собственном доме, – бесцветным голосом ответил Борис. – Поехали-ка в гости к моему другу Виктору? Посидим на берегу озера, порыбачим. Поедем на недельку, а за это время мой помощник сделает тебе паспорт… и гражданство, разумеется, тоже.

Борис Иннокентьевич явно очень торопится свалить на меня свои несметные богатства. Это одновременно и настораживает, и вместе с тем появляется приятное чувство предвкушения, словно он действительно отдает то, что по праву мне принадлежит.

– Можно? – открыв дверцу и схватив фотографию, я сжал рамку так, что даже если бы дед мне отказал, отбирать её пришлось бы с гидравлическим инструментом.

Из исторического музея, который оказался домом Бориса, он увёз меня в шикарное место где-то в Калужской области.

Среди густых лесов, прямо на берегу большого озера, жил его друг Виктор, и, как оказалось, он был последним, кто разговаривал со мной до моего исчезновения.

Расположившись в гамаке под тенью огромного дуба, я рассматривал фотографию своих родителей. Мысли роились в голове и было тошно от всего, что я узнал от деда и Виктора.

– Я тут документы с собой прихватил, посмотри на досуге, – не отставал от меня дед, решив брать, пока я тепленький.

– Я не читаю по-русски, – не хотел я его разочаровывать, но это правда.

– Ох, тогда тебе будет непросто, – нахмурился дед. – Если коротко, то тебе принадлежит торговый центр на Проспекте Мира, складской комплекс и логистический центр в Подмосковье, клуб «Айкон» в центре… ну и по мелочи – дома, квартиры, автопарк…

С каждым названным объектом мои глаза всё больше округлялись и в голове билась только одна мысль: «Я со всем этим не справлюсь! Продать? Отказаться?».

– Справишься, я всё тебе покажу, тем более уже больше трех лет на всех дверях кабинетов висит твое имя.

– А ты не слишком торопишься, Борис? – пребывая в замешательстве, спросил я деда.

Легкая улыбка чуть тронула уголок рта Бориса.

– Тороплюсь? Нет, не думаю. Ты всё, что у меня осталось, однако я не настолько глуп, чтобы ожидать от тебя желание общаться и тем более рассчитывать на более высокие чувства. Поэтому мне пора к своим. К Нине и сыну. Больше двадцати лет назад я обещал, что найду тех, кто лишил жизни Льва, и найду тебя, чего бы мне это ни стоило. И, нравится тебе это или нет, ты единственный мой наследник, последний из нашего рода.

Слушая деда, я вдруг понял, в кого у меня такой зловредный, упертый и нетерпимый характер. Это удивительно, ведь никакого участия в моем воспитании он не принимал, но чем больше я с ним общаюсь, тем больше нахожу общих черт.

– Почему ты считаешь, что я всего этого достоин? Что я справлюсь?

– Конечно, справишься. Потому что в тебе моя кровь, Тимур. Ты Царев – носи эту фамилию с гордостью.

Неделя с дедом и его другом Виктором пролетела быстро. Уж очень программа в этом спрятанном от мира месте была насыщенной. День за днем Борис посвящал меня в свои дела, много рассказывал о моих родителях, но о дне, когда их не стало, заговорил лишь в пятницу, когда мы вернулись в Москву, обросшие как лешие.

Посещение дома, где мы, молодая семья Царевых, прожила совсем недолго, стало для меня последней каплей, и я решил немного прогуляться по городу в одиночестве. Хитрый дед, дабы не отпускать меня одного, подсунул мне машину с водителем.

Рассматривая ночную жизнь столицы из окна машины, я вдруг увидел тот самый клуб, фотографии которого были в папке Бориса. «Айкон» – клуб, в котором я, сам того не зная, вот уже третий год числюсь директором.