Хозяин драконьей гряды

Наша пикировка напоминала разговор двух глухих. Я к нему упорно обращалась на «ты», а он продолжал подчеркивать отчуждение между нами.

– Я не могу читать ваши мысли, дорогая супруга. Объяснитесь.

И вот так каждый раз.

«Дорогая супруга» из его уст звучит как оскорбление. Но тут я даже не могу на него обижаться. Аврора и впрямь обошлась слишком дорого. После визита целителя, которым оказался моложавый и привлекательный дарг с прозрачными голубыми глазами, я порылась в вещах предшественницы и нашла ее экземпляр договора. Он лежал в шкатулке для бумаг, в ящичке туалетного столика.

Аврора не мелочилась, впрочем, как и ее родные. Габриэль облагодетельствовал их всех. Кому титул и земли, кому золото и бриллианты, а кому место в лучшем образовательном центре столицы и престижную должность.

А все потому, что семейство Гарелье из Эссеора оказалось единственным, кто рискнул породниться с проклятым лаэрдом.

– Сколько времени ты проводишь с дочками? – спросила я в лоб.

Брови Габриэля удивленно приподнялись, взгляд изменился. Теперь он смотрел на меня так, словно видел диковинку.

– Это имеет значение?

– Для них – да. Они потеряли родных матерей, а ты сознательно оставил их и без отца.

Раздался хруст. Перо, которое дарг крутил в пальцах, переломилось надвое, точно щепка.

Еще секунда – и мой супруг смазанной тенью метнулся ко мне. Я только ахнула, увидев его посеревшее лицо рядом с собой.

В глазах Габриэля полыхала густая тьма. Он вскинул руку так резко, что я отшатнулась.

Я испугалась, что он ударит меня. Сжалась, прикрывая Тэя плечом. Дрожь беззащитности прокатилась по телу. Но он лишь коснулся моей щеки.

Его пальцы дрожали. Едва заметно, но я почувствовала. Мазнул по скуле кончиками пальцев в тоскливой ласке и отступил. Будто прикоснулся к чему-то хрупкому и зыбкому, способному исчезнуть в любой момент.

Его взгляд наполнился болью.

Всего на миг я увидела истинного Габриэля. Не маску, которую он носил, а настоящего Габриэля Дэверона, лаэрда Нарг-та-Рин.

– Эти женщины были моими супругами, – процедил он с внезапной злостью. – Так что я тоже кое-кого потерял. Или, думаешь, у меня нет сердца?

Это был именно тот момент, когда стоило остановиться.

Стоило. Но меня уже понесло.

Глава 7

– Хочешь сказать, что похоронил свое сердце вместе с женами? – начала я, ведомая извечным женским желанием доказать свою правоту. – Хочешь сказать, что тебе тяжелее, чем твоим детям? А от меня ты хочешь избавиться по той же причине?!

– Ты сама настояла на этом условии! – прорычал дарг, сминая пальцы в кулак.

И снова, как в прошлый раз, его лицо подернулось рябью чешуи. Только сейчас намного сильнее.

Я увидела, как поплыли черты, принимая иную форму. Потекли, словно теплый воск. Сквозь лицо Габриэля проступило что-то чужое. Нечеловеческое.

И я потеряла дар речи. Застыла, прикипев взглядом к невероятной картине, показавшейся лишь на миг.

Один мой вздох, один удар сердца – и видение исчезло, оставив меня растерянную и задыхающуюся, точно от быстрого бега.

Я даже не сразу осознала, что Габ впервые обратился ко мне на «ты». А когда осознала – едва скрыла радость. Неужели мне удалось пробить трещину в его холодной броне?

– Это было до того, как я стала матерью! До того, как родился Тэй.

– А что изменилось? – процедил он свистящим шепотом.

– Я изменилась, – мой голос дрогнул от волнения. Подчиняясь порыву, я протянула ребенка его отцу.

– Взгляни на сына. Разве он не заслужил любовь обоих родителей? Твою и мою. Разве твои дочки виноваты в том, что ты не хочешь их знать? Тебе известно, в чем состоят наказания эрлы Леврон? Хоть раз задумывался над этим? Дети не виноваты в том, что случилось. Не виноваты в том, что у взрослых проблемы. Ты нужен им, Габриэль!

Габриэль стоял очень близко. Его тело нависало надо мной, заставляя чувствовать себя хрупкой и слабой. От него исходила скрытая мощь. Он мог бы одним ударом свалить меня с ног, и никто не посмел бы осудить своего господина.

Но он даже не пытался коснуться ребенка или меня. Просто смотрел, и эмоции на его лице сменяли друг друга.

Я видела эту внутреннюю борьбу. Габриэль мучительно разрывался между тем, что считал правильным, и тем, что ему хотелось. И первое, судя по всему, побеждало.

– Я дал им все, – прохрипел он, наконец, принимая решение. – Они ни в чем не нуждаются.

И отвернулся.

А мне стало обидно. И за девочек, и за него. Но главное – за себя. Мой отец обо мне думал так же: я ни в чем не нуждаюсь. И ни разу не спросил, что мне нужнее: его денежные подачки или просто любовь.

– Ты сам веришь в то, что говоришь? – усмехнулась ему в спину. – Думаешь, нянька может заменить мать, а гувернантка – родного отца? Если так, то мне жалко тебя, Габриэль Дэверон.

– Свою жалость оставьте себе, Аврора. Я в ней не нуждаюсь.

Больше не глядя в мою сторону, подошел к столу, занял кресло и уткнулся в бумаги. Лицо дарга вновь превратилось в бесстрастную маску. Только глубокая складка между бровей говорила, что его спокойствие – фарс.

А я осознала: это конец. Аудиенция закончена, мне вежливо указали на дверь.

– Жаль, что ты меня не услышал, – прошептала с горечью. – Быть хорошим отцом так легко.

Гораздо проще, чем хорошей матерью. Достаточно просто любить детей и дарить им внимание.

Все это было уже в моей жизни. И вечно занятая мать, у которой никогда не находилось времени для меня. И отец, который решил, что его присутствие в моей жизни можно ограничить ежемесячной суммой. Ненавидимые мною детский сад и младшая школа. И слезы по ночам, когда я мечтала, что проснусь утром, а рядом – мама. Но работа была для мамы дороже, чем я…

Скрывая подкатившие слезы, я вышла за дверь. Но прийти в себя мне не дали.

В коридоре на страже стоял Кайден. Он встретил меня внимательным взглядом. Таким пристальным, что мне стало не по себе.

Желая скрыться от лишних глаз и успокоиться, я молча прошла мимо. И только дойдя до своих апартаментов, поняла, что все это время нервно качала спящего Тэя.

– Госпожа, да на вас лица нет! – Гелла тут же бросилась ко мне, взяла малыша, уложила его в колыбельку. – Совсем себя не бережете! Да разве можно так нервничать? А ну как молоко пропадет?

– Вчера это тебя не заботило, – бросила я, падая в кресло.