Тревожный Саббат

– Да, извини, задумалась, – Ким постаралась мило улыбнуться, но это у нее не получалось никогда.

Девушки быстро прошли к раздевалке, стараясь не споткнуться на скользких полах. В коридоре висели доски почета и позора. Фотография Цеси не сходила с первой. А Ким частенько появлялась на второй.

Огромная раздевалки была рассчитана на тысячу мест. Мужчины и женщины переодевались вместе, ничуть не стесняясь. Около ста девушек, закончивших смену, бегали в одном нижнем белье. За ними равнодушно следили глазами несколько парней.

Ким быстро расстегивала бесчисленные пуговки на блузке, а другой рукой пыталась снять юбку. Ее напарница Цеся уже переоделась и недовольно переминалась с ноги на ногу, ожидая подругу:

– Последний троллейбус поедет через пять минут. Нам придется добираться на такси.

– Не дождешься! – усмехнулась Ким. – Я пойду пешком через два вокзала, а ты призрака испугалась?

Цеся пожала плечами, скрывая дрожь. Привидение стало самой обсуждаемой темой среди операторов колл-центра. Но в глубине души девушка в него не верила, просто радовалась возможности посплетничать и пощекотать нервы. Также Целестина с удовольствием смотрела фильмы ужасов, закутавшись в плед и прижимая к себе кота. Ей нравилось ощущение безопасности и уюта квартиры на фоне угрожающих звуков и вида крови на экране телевизора. Истинный страх она испытывала лишь в детстве, когда слушала жуткие истории у лесного костра.

Целестина была одета в легкое летнее платье и жакет, а вот Ким изменилась до неузнаваемости. Из безликой офисной сотрудницы она превратилась в существо без пола. Бритая голова, широкие камуфляжные штаны, кеды и просторная футболка. Ее неоднократно путали с мальчишкой, но, кажется, Ким это даже нравилось.

Девушки вышли из стеклянного здания, напоминавшего аквариум, и Цеся вызвала такси, а Ким пошла домой быстрым шагом.

Ее путь лежал через две светлые зоны экстаза, главную достопримечательность Верены, где каждый испытывает прилив радости. Это такие странные места, где стоят церкви с серебряными куполами. Никто точно не знает, где они начинаются и заканчиваются. Говорили, что длительное проживание в светлых зонах может вылечить любую болезнь. Впрочем, это могло быть лишь уловкой застройщиков – квартиры в них стоили баснословно дорого.

Но Ким шла по ним, стиснув зубы, лишь изредка вздрагивая от удовольствия. Ей хотелось скорее попасть домой, как будто что-то гнало в спину. Но, видимо, зоны в итоге оказали свое действие.

В иное время Ким сделала бы крюк, но неожиданно она расслабилась и задумалась об Еретике. Неужели так всю жизнь и придется мучить и его, и себя? Искупать вину до самой смерти? И встретит ли она того, кого сможет полюбить? К кому сможет прикоснуться?

Теплый майский вечер располагал к прогулкам под луной, но почему-то девушке почти никто не встретился. Впрочем, Ким, погруженная в невеселые мысли, этого даже не заметила. Подземный переход между двумя вокзалами (авто-и железнодорожным) в дневное время напоминал базар – множество торговцев цветами, едой и разными мелочами сидели, опираясь спинами о каменные стены. Те, кто побойчее, останавливал прохожих, рекламируя свой товар. Остальные предпочитали переговариваться друг с другом, обсуждая последние новости. Уличные музыканты играли на всевозможных инструментах. А Ким, когда проходила здесь днем, всегда завидовала нагруженным сумками отъезжающим. Девушка думала, что всем им гораздо веселее жить, чем ей.

Но в этот раз все было иначе. Переход казался мертвым. Выморочное, гиблое место. Когда-то здесь располагалось холерное кладбище. Ким редко ходила этой дорогой, но после рассказов Цеси о призраке, ей захотелось пощекотать себе нервы, чтобы отвлечься от тяжелой реальности.

Девушка вдруг почувствовала пронизывающий холод. Запахло углем, вдалеке послышался шум уходящего поезда. Ее била дрожь и кружилась голова. Переход все не кончался. А Ким было уже настолько страшно, что не оставалось сил дышать. Лишь навязчивый дух угля рвал ее легкие.

«Никогда больше не пойду этой дорогой», – пообещала она себе, судорожно сжав вспотевшие ладони. – И что на меня нашло? Перед кем решила похвалиться своей храбростью»?

Не ко времени Ким вспомнилась легенда, как перед строительством вокзалов кладбище переносили в восточную часть города. Погибло несколько рабочих – просто упали в разрытые могилы и сломали шею. Другие клялись, что слышали ночью странный смех и крики и даже ощущали прикосновение холодных рук. Впрочем, днем это было обычное шумное место.

Девушка вдруг почувствовала резкую слабость, хотелось опуститься на колени, спрятать лицо в ладонях. Ее глаза ненормально расширились, вглядываясь в темноту, мышца шеи напряглись, а в висках застучало. Тяжелый угольный запах привел ее в чувство.

«Да я сама себя пугаю!» – подумала Ким и прибавила шаг. Стало легче дышать, и девушка даже улыбнулась.

Но вдруг нечто холодное пронеслось мимо. Ким оглянулась – в двух метрах от нее стоял длинноволосый юноша с томиком Ницше. Стоял и пристально смотрел, как будто хотел что-то сказать. И тогда Ким бросилась бежать. Ей хотелось одного – увидеть людей, живых людей, которых она всегда презирала.

И она увидела. Целую толпу на довольно небольшой привокзальной площади. Зрители с интересом наблюдали за огненным шоу. Рядом горело несколько костров. Выступали трое артистов-фаерщиков: парни и девушка. Ким не смогла бы определить их возраст, но точно дала меньше тридцати.

Девушка подошла к огню и присела на корточки, грея руки. Ее била дрожь. Обычно присутствие толпы доводило Ким до белого каления. Но в этот раз резкий запах керосина, смешанный с запахом пота и перегара подействовали почти умиротворяюще. Уже через пару минут тошнота отступила, дыхание выровнялось, и Ким начала успокаиваться.

Девушка вдруг вспомнила, что когда-то и ей была подвластна магия огня. В детстве Ким занималась в цирковой школе, работая со стаффами и веерами. Она вгляделась в лица артистов. Чем черт не шутит: может, среди них есть ее однокашники.

Один был высокий, с длинными волосами и бородой. Жилистый и очень-очень ловкий. Его глаза словно прощупывали людей, а с полных губ не сходила загадочная усмешка. «Типичный Лорд Байрон», – так его охарактеризовала Ким. Он глотал пламя и выпускал огненное облако.

Второй казался его полной противоположностью. Пониже ростом, крепкий, накаченный, с широким подбородком и умным, но настороженным взглядом. Запоминалась бритая голова и татуировка на оголенной спине в виде дерева Иггдрасиль. «Наверное, он очень жесткий и целеустремленный, но добрый», – подумала Ким. Этот фаерщик вместе с девушкой крутили стаффы – длинные посохи с огнем на концах.

А девушку можно было бы назвать красивой, если бы не хищный взгляд странных желтых глаз. Очень неприятных глаз. Стройная, высокая, с черными волосами до пояса, она казалась грациозной и стремительной. Это была играющая Бастет, воплощение силы, радости и полнолунного веселья. Веселья, которое закружит вас в своей пляске, а затем, не задумываясь, убьет. И пойдет дальше.

Ким смотрела на нее и не верила своим глазам. Настолько не верила, что протиснулась сквозь толпу и почти вплотную подошла к артистам.

«Ингрид!» – воскликнула она.

И тогда фаерщица тоже ее увидела и… уронила стафф. Казалось, что девушка вот-вот сбежит и затеряется в толпе. Бритоголовый парень смотрел на нее с недоумением, а вот второй, по-видимому, главный, не растерялся. Он схватил еще горящий стафф и захватил фаерщицу в кольцо, сжав его под грудью девушки, в глазах которой сверкали слезы. Неизвестно, что длинноволосый ей сказал. Но фаерщица быстро выскользнула из его рук и продолжила прерванное движение. Впрочем, этот номер им не суждено было закончить.

Ким увидела странное. Прямо за спинами ребят полыхал огнем старинный замок или, лучше будет сказать, дворец. Слишком многое навалилось на девушку: неудачный рабочий день, конфликт с менеджером, призрак, да еще и встреча с Ингрид, которую Ким не видела много лет и считала виновницей всех своих несчастий.

Она упала на колени и закричала: «Замок в огне! Шаолинь в огне!» И сколько потом ни пыталась объяснить эти слова – безуспешно.

Длинноволосый подбежал к Ким, их глаза встретились… Он закричал: «Боже, Иней, это ты! Но что с твоими волосами?»

– Я – не Иней…

И больше Ким ничего не успела сказать. Потому что началось невообразимое. Толпа будто взбесилась. До этого момента спокойные люди стали кричать и драться. Сильные пытались затоптать слабых. Началась сумятица. В неразберихе достали нож, полилась кровь. Какая-то парочка чудом отползла на безопасное расстояние и тут же стала неистово целоваться.

– Уходим, ребята, берем реквизит и сваливаем! – выкрикнул длинноволосый. – И ты с нами… Ты чем-то похожа на Инну. Хотя та – сногсшибательно красивая, а ты… не очень.

Ким промолчала. Почти бегом они пересекли площадь. Завернули в переулок, спугнув парочку влюбленных, которые целовались, прижавшись к стене. Остановились, переглядываясь и пытаясь отдышаться.

К счастью, погони не было. Озверевшие люди пришли в себя и с недоумением смотрели друг на друга. Затем тихо разошлись, не дожидаясь приезда полиции. К счастью, пострадавших было немного.

– И что это случилось с народом? Вроде так хорошо встречали, и вдруг как с цепи сорвались? – вздохнул бритоголовый. – Кстати, меня тут все называют Чайна.

Но Ким его почти не слышала, она подошла к девушке:

– Ингрид, это ты?

– Мы знакомы? – взгляд артистки равнодушно скользнул по ней.

– Еще бы. Учились вместе в семнадцатой школе. Я – Ким.

– Ошибаетесь, – с холодной улыбкой ответила девушка. – Я закончила двадцатую. Ладно, время позднее. Заратустра, выдвигаться будем?

Но длинноволосый, не отрываясь, смотрел на Ким.

– Эй, Асмодей, можно собираться? – спросил Чайна.

– Да! – выдохнул тот, кого почему-то называли то Заратустра, то Асмодей.

– А канистру с керосом куда везти? – поинтересовалась Ингрид.

– Можно ко мне домой, – предложил Чайна. – У меня место горючке точно найдется.

Ким вдруг почувствовала нарастающую злость:

– Значит, ты меня не узнаешь? И Общества полуночников не помнишь? И того, что случилось тринадцать лет назад? Что ж, мне нечего тебе сказать. Только одно. Я живу с тем, кого ты так любила. И кого позорно бросила, когда пришла беда. С Женькой, он же Еретик. Мы – вместе.