Венерин башмачок

– Что стряслось?

– Воскобойников и Петров пропали!

– Как пропали? Что вы такое говорите? Может, они, извините, пописать отошли?

Но тревога уже охватила Ларису с головы до пят. Она метнулась к палатке мальчиков.

Через полчаса лагерь был поднят по тревоге. Сонные дети выползали к костру.

– Ребята, постарайтесь вспомнить, о чем говорили Воскобойников с Петровым перед отбоем, – попросила Лариса.

– Это очень важно! – воскликнула Прыткова.

Со сна дети ничего не могли понять.

– Ди-ма! Са-ша! – надрывалась Лариса в хоре с двумя десятками голосов. В ответ – тишина.

– Все обсуждали легенду, – наконец буркнул кто-то. – И они обсуждали.

– Что именно говорили? – допытывалась Лариса. – Ну, кто слышал?

– Я слышала. – Из темноты вышла Оля Земчихина. – Они спорили о том, кто не побоится пойти в пещеру. Ночью.

Повисло молчание.

– Я же не знала, что они и вправду пойдут… Придурки! – Оля Земчихина спряталась за чью-то спину.

Все молчали и смотрели на Ларису. И Прыткова смотрела на нее во все глаза.

– Так. Все по палаткам! – Лариса не узнала свой собственный голос, прозвучавший будто со стороны. – Чтобы ни одна душа даже носа не высовывала. Светлана Тимофеевна, где у нас фонарь?

– Ларочка… – Прыткова подошла к ней вплотную. – Мы пойдем туда вместе! Это моя вина, и я…

– Нет! – отрезала Лариса. И сумела выдавить из себя улыбку. – Кто-то должен остаться с детьми. А я этих шалопаев сейчас приведу. Скорее всего они не успели дойти до пещеры. Курят где-нибудь в кустах.

Лариса рассовала по карманам спички и фонарик. Шагнула прочь от костра. Ночь с жадной готовностью поглотила ее силуэт.

Глава 2

У Оксаны Киреевой день был расписан по минутам. Основная часть дня – работа в магазине «Все для дома», потом пробег по продуктовым, затем забег в детсад за Юлькой, потом готовка ужина, уборка… И так, вприпляску, до самого прихода со смены Игоря. Оксане нравилась такая жизнь. Ну не понимала она тех женщин, что любят поныть – дескать, до чего однообразна и скучна эта бытовая рутина. Мол, как подумаешь, на что тратится жизнь… А если представить, что где-то там без нас простаивают теплые страны… Нет, нет и нет! Оксана как раз ощущала жизнь остро и искренне наслаждалась тем, что имела. А имела она для своих двадцати девяти довольно немало. Прежде всего – семью. Прекрасного, любящего мужа. Умницу дочку. Комнату в семейном общежитии. И это еще не все! Совсем недавно перед семьей Киреевых замаячила перспектива ипотеки! Наконец-то Игоря повысили в должности, он стал получать больше на две тысячи, и им разрешат оформить долгосрочный кредит на квартиру.

– Ля-ля-ля… – припевала Оксана, кромсая укроп и петрушку, вальсируя к холодильнику за подсолнечным маслом. Фартук с петухами, прихватки в тон, занавески – сама шила. Вальсируя и нарезая салат, Оксана не забывала разок-другой глянуть в зеркало. И, глянув, оставалась довольна. Фигура ладная, крепкая, с формами. Не худая и не толстая. И мини-юбку не стыдно надеть, и брюки не позорно. Грудь объемная, не как у некоторых. Оксана прекрасно осознает свои достоинства. И никогда не ленится их подчеркнуть. Да и разве трудно – встать пораньше на полчасика, чтобы протереть лицо льдом с ромашкой, накраситься и уложить волосы? Нет, не трудно. Это вошло в привычку. Хорошо нанесенный макияж сохраняется до самого вечера. И Игорь никогда не видит ее растрепанной или ненакрашенной. И волосы она носит до плеч, как любит Игорь. Не поддалась на соблазн сделать модную стрижку, как все. Вообще, между нами девочками, Оксана подозревала у себя наличие самого настоящего таланта. Таланта создания счастья. То, что счастье не падает с неба, она поняла давно. Еще в детстве. Счастье достигается трудом. Она сделала этот вывод, наблюдая жизнь своих родителей. Что касается семейной жизни, Оксанина мать оказалась полной бездарностью. У нее никогда не хватало времени следить за собой, и потому ее халаты очень быстро переходили в разряд тряпок для мытья полов. Вместо того чтобы научиться сносно готовить, мать периодически устраивала скандалы по поводу неуемных аппетитов домочадцев. В конце концов Оксана уехала из дома довольно далеко и твердо решила строить собственную семью по собственному методу.

…Когда Оксана сунула смазанную майонезом курицу в духовку, затренькал телефон. Звонила свекровь:

– Юленьку я забрала, поведу в парк. Погода хорошая…

«Веди, веди, – усмехнулась про себя Оксана, – растряси жирок-то». А вслух пропела:

– Да, мама. Конечно, мама. И ужинать приходите…

Оксана окинула придирчивым взглядом свою крошечную территорию. Маленькая, 3 на 2, кухня плавно перетекала в единственную комнату с большим окном. И на этой территории удалось довольно компактно разместить всю мебель. Мягкий уголок, Юлькина кроватка, мебельная стенка с телевизором и музыкальным центром. Везде порядок. Когда королевство маленькое, его и в порядке содержать нетрудно. Да, так считают не все. Но у Оксаны свои секреты.

Улыбаясь собственным мыслям, Оксана включила миксер. Через полминуты был готов кляр. Оксана достала из холодильника тарелку с мелконарезанным филе судака. Вот как, например, секрет этой рыбы в кляре. У Ларисы, Оксаниной подруги, такой никогда не получается. А у Оксаны – объедение! И кляр мягкий, и рыба в нем – просто пальчики оближешь. А секрет прост – Оксана свой кляр замешивает на пиве. Пара минут – и кухню заполнит аппетитный запах судака в кляре. Любимое блюдо Оксаниного мужа.

Сейчас придет Игорь, обязательно притащит что-нибудь вкусненькое на десерт. Ну там виноград или груши, а может – тортик. Сегодня на заводе аванс. Муж у нее золото, не забывает их с Юляшкой баловать.

А свекровь – по графику, в день зарплаты и аванса, обязательно Юльку из сада забирает. Чтобы на ужин напроситься. Как выражается сама свекровь, любит она «сластничать», грешница.

Мирное течение мыслей прервал стук в дверь. Даже не стук, а толчок. Здесь, в малосемейке, соседи не церемонятся, могут и без стука ввалиться.

Дверь робко скрипнула, и в проеме показался острый нос соседки Нинки.

– Оксан, у тебя стакана молока не найдется?

А сама воздух носом прощупывает. И курица, и рыба в кляре – мимо Нинки ничто не проскользнуло.

– Сейчас налью.

Оксана метнулась к холодильнику. В другое время она была бы совсем не прочь поболтать с соседкой. Но только не сейчас. С минуты на минуту должен вернуться Игорь. А мужчины не любят, когда их жены подолгу болтают с соседками. И Игорь не исключение.

– У вас вечеринка намечается? – Нинка окинула комнату шустрым взглядом.

Оксана быстрехонько расшифровала этот взгляд: если импровизированная пирушка, то и соседям не грех заглянуть на огонек. Нинка любила халяву.

– Нет, Нинок, просто Игоря жду. Ты ведь знаешь моего – сегодня наверняка пожелает устроить маленький семейный сабантуй. Свекровь обещала нагрянуть…

– С проверкой, – понимающе подхватила Нинка, поднося стакан с молоком к своему острому носу. Проверяла, зараза, не кислое ли ей Оксана подсунула. – Ну, твой – образцово-показательный муж. Это не открытие, – запела Нинка. – Я тебе по-хорошему завидую. Мой притащится поздно, это уж точно. Я его и не жду. И придет никакой. Аванс для нас – святое. Мы – расслабляемся.

Оксана понимающе улыбалась. Две трети населения малосемейки не нуждались в таких поводах для расслабления, как аванс или получка. Домой приходят на рогах постоянно. Слава Богу, это не относится к Игорю.

– Подожди, покажу, что он Юляшке из командировки привез. – Оксана открыла шкаф. – Смотри! – вытащила обернутое тонким целлофаном платье.

– Какая прелесть! – Нинка всплеснула руками. – Только не говори мне, что он сам выбирал!

Оксана удовлетворенно кивнула:

– Сам, а то кто же. Он и мне запросто может выбрать что-нибудь сногсшибательное. Ему вкуса не занимать.

Оксана заметила в глазах соседки неприкрытую зависть. Соседка, сама не зная того, тронула в Оксане одну из тайных струн.

– Он мне к Восьмому марта пеньюар выбрал – полный отпад! Пару раз даже бюстики покупал. Прикинь! – затараторила Оксана.

– Обалдеть! – подпела Нинка. – Да твоего Игоря нужно в музее за деньги показывать. Таких больше нет.

– И не говори! – разошлась Оксана. – Свекровь от зависти заходится. Придет в гости и ищет, к чему придраться, чтобы меня в неприглядном свете перед Игорем выставить.

– Ревнует.