Длинные зимние выходные

Выяснилось, что из комода в гостиной, на который все тут же уставились, пропала большая сумма денег, недавно приготовленная, чтобы оплачивать расходы врачей, сиделок, медсестер и для покупки дорогой автоматической коляски, заказанной еще месяц назад и ожидавшейся со дня на день.

– Я сразу заметила, что что-то не так, – рассказывала Изольда Альбертовна, – ящик комода был приоткрыт. У меня редко бывают наличные, но тут мне пришлось снять крупную сумму, а я всегда волнуюсь, когда деньги в доме, поэтому, войдя в гостиную, первым делом взглянула на комод. Я тут же подошла и выдвинула ящик, – Альбертовна подошла к изящному антикварному комоду, открыла ящик и вытащила резную деревянную шкатулку. – Вот эта шкатулка, где я держу деньги, была на месте, я открыла… а она пуста… – разрыдалась Изольда Альбертовна.

Мы даже не догадались присесть и стояли обескураженные, не зная, что делать.

Первым пришел в себя Вадим:

– Из-за денег не волнуйтесь – мы, конечно же, поможем вам оплатить расходы, на которые вы приготовили деньги, – уверенно проговорил он, – пусть это вас не беспокоит… Но почему вы еще не вызвали полицию?

Не раздумывая, он достал телефон и уже собрался было это сделать, как Изольда Альбертовна бросилась к Вадиму, схватила за его руку, и, рискуя разбудить академика, громко вскрикнула:

– О, Боже! Нет! Нет! Никакой полиции!

– Но почему?! – возмутился любящий во всем порядок Вадим. – Найдут вряд ли, конечно; но сообщить надо: мало ли что! Да и сумма довольно крупная – могут постараться…

– Как вы не понимаете?! – всплеснула руками Изольда Альбертовна. – Это же невозможно скрыть: полиция в доме!!! Это убьет Игоря Сергеевича! Он только-только начал выздоравливать… Малейшее расстройство и… я… я даже не знаю, чем все это может закончиться…

– И потом… – продолжила она как-то уже отрешенно, – деньги… деньги, конечно, важны… но не они главное…

– Пропало что-то еще? – догадалась я…

– В основном всякая мелочь: бронзовая статуэтка – ерунда, советская поделка, – старые бусы из горного хрусталя в оправе… могли принять за бриллианты… Все это лежало тут же в комоде… на дне ящика… И странно, тут же в ящике стоит еще одна шкатулка – с моими драгоценностями, а их почему-то не тронули… – Альбертовна замолчала и, казалось, задумалась…

– Что еще? – продолжала требовать я, чувствуя: дама что-то недоговаривает…

– Картины… Две небольшие картины из кабинета Игоря Сергеевича.

– Они очень ценные?

– Нет-нет! Они совсем ничего не стоят; но тем не менее эти картины – самое важное, что могло пропасть из дома. Понимаете… Игорь Сергеевич очень любил и почитал своего отца; я бы даже сказала – боготворил… – почему-то колеблясь, проговорила Изольда Альбертовна.

Раздражение заметно мелькнуло в ее голосе. «Застарелая ревность к отцу мужа, – диагностировала я, – вполне, впрочем, понятная… Ее саму никогда, похоже, не баловали такой любовью, которая отдавалось почившему уже кумиру».

– Эти картины – его, – продолжала Альбертовна. – Единственное, что муж забрал из Приморска, когда переехал в Ленинград, были вещи отца: в основном книги и дневники. Ну и несколько картин. Сергей Ильич жил аскетом, для него основным в жизни была работа. Но эти картины он любил. Со слов мужа я знаю, что он неизменно вешал или устанавливал их так, чтобы они всегда были перед письменным столом, всегда перед глазами. Игорь Сергеевич сохранил эту традицию. Эти картины, конечно, трудно назвать живописью… Но ведь кроме рабочих книг и материалов, это то немногое, что осталось ему от того, кто ему действительно был дорог… В этом случае вещи утрачивают свой изначальный смысл…

– Почему вы думаете, что они не имеют ценности?

– Муж рассказывал, что во время войны его отец, Сергей Ильич, предполагая эвакуацию и опасаясь за сохранность полотен, закопал их в дровяном сарае. Немцы до Приморска не дошли, но картины так и пролежали в земле всю войну. Конечно, они были как-то защищены, тем не менее сырость немного подпортила красочный слой. После войны Сергей Ильич не пожалел денег и времени, повез их в Москву к известному тогда реставратору и знатоку живописи. Мастер выразил недоумение: зачем отдавать большие деньги на реставрацию того, что не стоит и четверти этих затрат. Но Сергей Ильич был настойчив – реставрацию провели, и картины вернулись к нему на письменный стол.

– Понятно… – протянула я.

– Теперь вы понимаете, что будет, когда Игорь Сергеевич вернется к работе в свой кабинет и не увидит картин! А деньги… что деньги… они не последние – я сумею сделать так, что он даже не заметит пропажи… По крайней мере постараюсь.

– В таком случае тем более надо вызвать полицию! – опять заговорил Вадим. – Картины найти легче, чем деньги! Если они дороги Игорю Сергеевичу, то их пропажа окажет на него куда худшее воздействие, чем присутствие полицейских!

Но, похоже, любое упоминание о полиции вызывало в Изольде Альбертовне панический страх:

– Даже не напоминайте мне о полиции, Вадим, дорогой, – взмолилась она… – Если в доме появится полиция – картины можно уже не искать… Игорь Сергеевич и так не перенесет…

– Та-а-ак, – только и смог поговорить Вадим.

Наступила глупейшая пауза. Никто больше не пытался задавать вопросы… а они просто висели в воздухе. И хотя я была практически посторонней, но возникшая патовая ситуация меня раздражала; и я позволила себе смелость попробовать выяснить все-таки обстоятельства кражи:

– Изольда Альбертовна, а когда вы видели деньги и картины последний раз?

– В шкатулку я заглянула прямо перед выходом к Маргарите Павловне, – Альбертовна встрепенулась и отвечала охотно. – А днем вытерла пыль с картин. Обычно это делает сам Игорь Сергеевич: он никому не доверяет уборку на своем столе… Но, как вы понимаете, сейчас приходится мне…

– А входную дверь вы заперли? Или у вас не принято ее запирать?

– Вообще-то нет, – потупилась несчастная жертва, – если в доме кто-то есть, мы запираемся редко, только на ночь… Но именно сегодня, уходя, я закрыла входную дверь на ключ и предупредила об этом Зою Ивановну.

– А когда пришли?

– Дверь была открыта… Я думаю, это Лера не заперла… Скорее всего машинально… Торопилась, наверное, ведь она хотела быстро вернуться…

– Таким образом, получается, что преступник проник в дом после ухода Леры на встречу с подругой… Ага! А вы вернулись примерно через час после ее ухода. Следовательно, именно в этот час и была произведена кража. Вот только все равно странно, что сиделка, Зоя Ивановна, ничего не услышала: ваш комод открывается довольно туго и с определенным звуком, – я подошла к антикварному комоду и несколько раз открыла и закрыла ящик – тот отозвался заметным кряхтением.

– Зоя Ивановна могла быть занята… – неуверенно произнесла Рита. – Звук, конечно, мог бы ее насторожить, если бы в доме никого не было; но она видела Леру, пусть даже и мельком, поэтому не отреагировала…

– А где расположен кабинет, в котором находились картины?

Оказалось, чтобы пройти в кабинет, надо выйти из гостиной и пройти по коридору в сторону спальни академика. Мы гурьбой, стараясь не шуметь, прошли в кабинет.

Огромный рабочий стол был приставлен прямо к окну, занимал весь проем окна и еще тянулся по обе стороны от него. На нем царил идеальный порядок. На левом краю стола стояли две латунные настольные подставки для картин, без которых они выглядели несколько нелепо.

Немного потоптавшись в кабинете, мы вернулись в гостиную и наконец-то расселись.

– Получается, что преступник расхаживал по дому, а сиделка вообще не обратила на это внимание. Это как-то странно – вы не находите? Вы доверяете Зое Ивановне? – задала я очередной вопрос.

Изольда Альбертовна небрежно махнула рукой:

– Мы ее знаем двадцать лет! Если бы она захотела, то у нее были случаи забрать куда более ценные вещи, которые дали бы ей возможность вообще не работать… И она знала, что мы бы и не искали… И потом, она же была уверена, что по дому расхаживает Лера, а не кто-то незнакомый! Ухода Леры она не заметила и предполагала, что она в доме…

– Очень похоже на то, что вор все-таки интересовался именно деньгами; знал, где они находятся, а остальное забрал, просто чтобы создать видимость случайной кражи. Дверь открыта – вот и заскочил… Случайного человека найти труднее… – совершенно логично вдруг изрек молчаливый Митя.

– Причем пришел он со стороны станции… – подхватила я, – ведь мы с Мартином после ухода Леры пошли обратно, в противоположную от станции сторону, и никого не встретили по дороге… Никого!.. Надо дождаться Леры и выяснить, не встретила ли она кого-нибудь по дороге на станцию, когда шла встречаться с подругой…

– Да что тут выяснять! – сердито проговорил Вадим и обратился к хозяйке: – Изольда Альбертовна! Я же лично поставил вам камеры по всему периметру! И настроил ваш смартфон, чтобы вы всегда могли просмотреть записи. Вы заглядываете туда хоть иногда?

– Вот это новость! Что же ты молчал?! – обрадовалась я.

– Да я и забыла об этом, Вадим Максимович, – пробормотала жалостно Изольда Альбертовна. – Пробовала пару раз, но у меня ничего не получилось, я и забыла…

Сокрушенно вздохнув, Вадим забрал у нее телефон, залез в приложение и стал последовательно просматривать записи каждой камеры.

Все мы, кроме самой пострадавшей, столпились возле него, стараясь заглянуть в экран. Через пару минут стало ясно, что за то время, пока Изольда Альбертовна была в гостях, в дом никто не заходил и не выходил, кроме Валерии Гревской. Перепутать было невозможно, и не только из-за яркого пуховика, – камера несколько раз выхватила лицо Леры. Мое топтание у калитки, разговор с девушкой и прибытие нашей оравы тоже попали на камеру.

Все были ужасно смущены. Альбертовна с напряжением смотрела на нас, переводя взгляд с Вадима на меня, как будто ища защиты. Наконец Вадим решился.