Лерой. Обещаю забыть

Вокруг полумрак, музыка, пьяные гости. Вот, спрашивается, какого чёрта девчонке не сиделось дома?! Проталкиваюсь сквозь толпу, беспрерывно выискивая её глазами, и каменею на месте, стоит только её заметить.

Красивая… Нет, это слово слишком обычное для неё. Она подобна ангелу: хрупкая, невесомая, волшебная. Среди всего этого мракобесия кажется, что она светится изнутри. Совершенно другая, не похожая ни на кого. Глаза огромные и испуганные, выдающие её с головой: подобные мероприятия не для неё.

Наблюдаю за ней издалека, как и всё последнее время, хотя она и не замечает, что я рядом.

Вижу, что волнуется. Закусывает губу и смотрит по сторонам, словно ищет кого-то глазами, но не находит. Рядом с ней разодетые девицы: короткие платья, вызывающий макияж и поволока во взгляде. Никак не могу понять, что привлекательного она нашла в их компании. Ну, да ладно… Главное – успел. Теперь она в безопасности.

На минуту отвлекаюсь на бармена – прошу воды – и вновь возвращаю взгляд к ней. Сложно объяснить, но чувствую, что сегодняшний вечер изменит всё.

Глоток… Второй… Становится немного спокойнее, даже несмотря на взбудораженную обстановку вокруг. Ловлю себя на мысли, что хочу подойти к ней, забрать отсюда прямо сейчас, увезти к отцу, а ещё лучше – к себе. Нам надо поговорить. Уже неделю собираюсь с мыслями.

Смешно! Если бы мне кто-то сказал раньше, что я буду зависим от девчонки, ни за что бы не поверил. Но иногда жизнь не спрашивает, каким боком ей повернуться.

Слежу за каждым её движением, ловлю каждый вдох и не нахожу себе места. Залпом допиваю воду и делаю шаг навстречу, словно чувствую, что если не заберу её сейчас, потеряю навсегда. Останавливает звонок мобильного. Номер неизвестен, вокруг шум. Сегодня в «Розмарине» особенно людно: столичный ди-джей собрал всю золотую молодёжь в одном месте. И всё же отвечаю:

– Амиров, – ору в трубку, не желая выходить из клуба, чтобы не упустить из вида Ксюшу. Тем более, сейчас, когда Потапов пытается вытащить её на танцпол.

– Помогите мне, Валерий Таирович, умоляю! – едва прорывается сквозь шум девичий тонкий голосок.

– Ты кто такая? – Вместо того чтобы сбросить вызов, явно с чьим-то нелепым приколом, я ведусь и начинаю диалог.

– Арина, – всхлипывает та. – Помогите!

– Какая ещё Арина? – шиплю в трубку, а сам наблюдаю, как Потапов всё же уводит мою девочку танцевать. Подхожу ближе к центру зала и завожусь по полной, глядя, как этот придурок начинает прижиматься к телу Ксюши. Вот же урод!

– Валерий Таирович! – вновь пищит в трубку девчонка хуже надоедливой мухи. – Я вам под машину кинулась, помните? Неделю назад примерно.

Помню. Но, чёрт, как же она не вовремя! И голос такой расстроенный, будто, и правда, случилось что. И какой леший дёрнул меня сунуть этой выскочке визитку?! Теперь не отстанет!

– От меня что надо? – отвечаю резковато, но на то есть весомый аргумент: моя девочка нежно изгибается под ритмы московского ди-джея не со мной!

– Я в «Берлинго», меня хотят продать, – почти ревёт в трубку мелкая пигалица.– Как вещь, понимаете?

Прикрываю глаза. Аукцион, лет пять назад организованный Горским для отмывания денег. И хотя сейчас Коля вроде как не у дел (продал кому-то свою идею), этот проклятый «Берлинго» продолжает ломать девичьи судьбы.

– Какого чёрта ты вообще там делаешь?! – ору в трубку, приправляя свой гнев парой крепких словечек. Как же не вовремя свалилась на меня эта малолетка! Так, стоп! – Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – шепчет та, а я понимаю, что послать её лесом просто не имею права. На том конце – ребёнок, мелкий, несмышлёный, наверняка по совершенной глупости ступивший на территорию взрослых игр!

– Номер твоего лота какой? – уточняю у мелкой, пытаясь вспомнить кого-нибудь из ребят из службы безопасности «Берлинго».

– Четырнадцать, а у Полинки второй. Её продали уже, – рыдает она. – Это сумасшествие какое-то!

– Фамилия твоя и Полинки! – стараюсь перекричать музыку, совершенно забывая о Ксюше.

– Ладыгина и Солнцева. Вы поможете? Не бросайте меня, прошу! Мне больше некому позвонить!

– Помогу! – отрезаю грубо и скидываю вызов. Понимаю, что надо ехать! Спасать эту идиотку, пока не поздно.

Но напоследок бросаю взгляд на танцпол: под ритмичные биты модного ди-джея моя Ксюша всё так же соблазнительно изгибается, сводя с ума всех парней в округе. Вон, один стоит прямо вплотную и не сводит с моей девочки глаз. Зараза! Набираю номер Славика, чтоб сменил меня и присмотрел за дочерью Горского, а сам внимательно вглядываюсь в парня, стоя?щего напротив Ксюши. Его смазливое лицо мне кажется смутно знакомым. Секунда, вторая и я, наконец, его узнаю?. Это Тимур, сын Фёдора Черниговского и внук Юрия Ермолаева! Какого чёрта он трётся возле Ксюши?! Напрочь забываю о девчонке в «Берлинго» и сквозь толпу прорываюсь ближе. Допустить этого урода до дочери Горского не имею права, и это уже не шутки! Но, слава богу, Ксюше и само?й хватает ума уйти: за ручку с подругой проходит мимо меня, слегка задев плечом, но даже не взглянув…

– Слав, – говорю подошедшему охраннику. Сегодня его смена следить за дочерью Горского. – Вон того парня в чёрной футболке и тату во всю руку видишь?

Славик уверенно кивает, а я продолжаю:

– Ему даже близко подходить к девчонке запрещено! Поверь, Горский узнает – шкуру с обоих снимет! Уяснил?

И снова кивок. С неспокойным сердцем вылетаю из «Розмарина», готовый своими руками задушить эту заразу Ладыгину, которая уже второй раз за неделю путает все мои планы.

Ночной город тает за окнами автомобиля. В салоне тихо. Лишь редкие всхлипывания мелкой пигалицы, забившейся в дальний угол на заднем сиденье, бьют по напряжённым нервам. Глупая девчонка до конца никак не может понять, что было бы с ней, опоздай я минут на десять. Сидит, дуется, словно я её личный телохранитель, а не дядька с улицы, случайно сумевший вытащить из передряги! Бросаю мимолётный взгляд в зеркало заднего вида, но ни черта не могу разглядеть.

– Успокоилась? – Мой неожиданно громкий  голос разрывает тишину. – Адрес говори, куда везти!

Молчит. Всхлипывает и молчит. Мелкая не понимает, что я не супермен из мультиков!

– Ребята обещали за ней присмотреть, не переживай! Как Ермолаев её отпустит…

– Не переживать? Какой-то старый хрыч издевается там над Полинкой, а мне не переживать? – орёт на меня из глубины салона что есть силы, шмыгая носом.– Нельзя было так уезжать! Нельзя! Она же там совсем одна осталась!

– Давай верну тебя обратно! Хочешь? – не могу сдержаться, хотя понимаю, что должен. Я старше. Опытнее. Умнее. Но как же она меня бесит! Мелкая неблагодарная дрянь!

– Нет, – бормочет, глотая слёзы. – Но разве нельзя вызвать полицию? Её же там…

– Дуры вы, девки!– перебиваю Арину на полуслове.– Вас что, кто-то заставлял туда идти? Или не давал договор прочитать как следует, а? Или, может, под дулом пистолета заставлял врать о возрасте?

Бью кулаком по оплётке руля, поражаясь недальновидности и идиотизму современных подростков, но девчонка не унимается.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Можно! Головой начать думать! Но у тебя, как я уже убедился, с этим огромные проблемы! Повторяю: твоя подруга подписала согласие на участие в аукционе. Не глядя, по глупости, но подписала, как, впрочем, и ты! Но если тебя, малолетнюю идиотку, мне отдали, чтобы избежать проблем, то подруга твоя совершеннолетняя, а Ермолаев…– Я замолкаю. Ермолаев – мразь, с которой у меня давние счёты! Но трогать старика не имею права: у него чёртова неприкосновенность от самого? Горского. Вот только посвящать малолетку во все наши дела глупо, а потому вру:– Ермолаев – серьёзный дядька! С такими не шутят! Я не могу с ноги войти в его номер и вытащить из его постели совершеннолетнюю девицу, по доброй воле и за большие деньги улёгшуюся туда! Понимаешь?

– Нет! Не понимаю!– почти визжит Арина. – Не хочу понимать! Только знаю, что не могу вот так сидеть здесь с вами, когда она там умирает!

Резко жму на тормоз. Нас обоих откидывает вперёд, и лишь ремни безопасности уберегают от удара. Выхожу на свежий воздух, громко хлопая дверцей.

Мне нужно успокоиться и как-то достучаться до девчонки, что я не всесильный, что не имею права подходить к Ермолаеву, что этот старикан при желании нас всех сотрёт в порошок. Прикрываю глаза и поднимаю голову к звёздному небу: за что на мои плечи свалилась эта капризная Ладыгина?!

– Мне некуда ехать, – слышу тонкий голос девчонки совсем рядом. – Я когда узнала, что это за место, позвонила отцу. Он не помог! Отвернулся, как и всегда! И мачеха не помогла, хотя это её сынок устроил нам ловушку. По его вине Поля сейчас страдает.

– Я, правда, не могу помочь, – бросаю мимолётный взгляд на Арину, отвечая ей.

– Верю, – щебечет та и встаёт рядом, задирая голову, как буквально минуту назад делал я.– Мы с мамой раньше каждый год в конце августа выезжали за город. Ставили палатку у реки всего на одну ночь. А когда небо становилось чёрным, как сейчас, мы смотрели на звёзды, мечтая отыскать падающую. Говорят, в это время они падают чаще всего. Но я так и ни разу не видела этого чуда.

– Увидишь, какие твои годы. – Смотрю на перепачканное тушью заплаканное лицо Арины и вспоминаю себя в её возрасте.

Мой мир тоже перевернулся в пятнадцать, когда батя пристрастился к покеру. Постоянные ссоры родителей, вечные пьянки отца, безденежье и мрачного вида люди, требующие немыслимые суммы, по крупицам разрушали нашу семью. Помню, как вечерами сбега?л из дома, иногда прихватив с собой младшую сестру Ритку, и прятался в школьном планетарии: смотрел на звёзды и мечтал перевернуть целый мир. Только вот мир оказался сильнее, и на меня ему было наплевать. Болезнь матери и постоянный голод заставили бросить школу и попрощаться с мечтами. Хватался за любую работу, чтобы Ритка могла учиться, чтобы в школе не падала в голодные обмороки, а матери хватало хотя бы на самые простые лекарства. Я наивно верил, что прорвусь, что ещё немного, и отец очнётся! Но становилось только хуже… Когда в нашу пустую обнищалую квартиру ворвались бугаи Ермолаева, чтобы в уплату отцовского долга забрать Ритку, я озверел… Именно тогда я и пришёл к Коле Горскому. Ныне криминальный авторитет, на тот момент он только начинал сколачивать вокруг себя банду, а я стал его правой рукой и верным псом. В своей жизни я совершал много плохого, и как бы сейчас ни пытался искупить свои грехи, понимаю, что вряд ли когда-нибудь отмоюсь. Но тогда иного выбора у меня не было.

– Я вас задерживаю, верно? – обрывает мои воспоминания Арина.