Звонарь

– Иду, Семеныч! – Марк поспешил к колоколам.

Сонька встрепенулась, услышав мужские голоса и раздавшийся звон большого колокола. Перепуганная, вскочила спросонья и уставилась на звонаря.

Марк, закрыв глаза, поочередно звонил во все колокола, «во вся тяжкая» как говорили в селе. Ногой нажимал на педаль с привязанной веревкой большого колокола, а руками перебирал на счет средние и маленькие. Звон, заливая всю округу, поглощая звуки, проникал в душу… В ушах у Соньки звенело от громкого перезвона. Большой колокол гудел после последнего удара. Марк все еще держал веревку колокола, не решаясь повернуться. Соня разглядывала его со спины – ветер пузырил черную рубашку, очертившую ровным контуром мощные плечи. В лестничном проеме показалась голова сторожа:

– Э-эва! – забасил Семеныч. – Девчонка… Вот шо ты медлил! Таперче прозвонился?

Марк, наконец, обернулся, и встретился взглядом с Соней.

– А, ну тебя, Маркуха! – махнул сторож рукой, и исчез, спускаясь вниз.

Марк молча смотрел на Соню, а Сонька на Марка – глаза в глаза. Не разглядывала коротко бритую голову, прямой правильный нос, обветренные губы, небрежную щетину. Нет, лишь серо-зеленые глаза и пристальный, пронизывающий взгляд.

– Разбилась? – нарушил Марк молчание, кивнув на птицу у Сониных ног.

Видно, проснувшись, выронила она птичье тельце.

– Ах! – вздохнула Сонька. Наклонившись, заботливо взяла в ладони мертвую птицу. – Здесь нашла…

– Ведь на окнах сетки везде, как она сюда попала? – снова огляделся Марк.

– Не знаю, похороним птенца?

Промолчав, Марк подивился искренности, чистоте и не испорченности девчонки. Глаза, полные любви и сострадания смотрели на него. В тёплых ладонях Соньки покоился разбившийся птенец.

«Может, выбросить его на помойку…» – промелькнула предательская мысль.

– Там за храмом насыпь, там и похороним, – ответил Марк.

Глава 3

Птенец

Смеркалось. Голубой купол вырисовывался на фоне вечернего неба. Полумесяц едва зарождался.

Сонька быстрым шагом двигалась к храму, обошла двор, показались насыпи.

Марк уже копал могилу, отбрасывая землю поодаль – вскоре нарисовался приличный холмик.

– Поглубже копаю, а то коты да собаки бродячие вмиг доберутся, – пояснил он Соньке.

В руках она держала коробку, обернутую в пеструю ткань.

– Бабушка дала, сказала птенца туда положить, и тканью обернуть…

– Как знаешь, – продолжал Марк копать, не оглядываясь.

«Ага, сейчас гробик сделаем, памятник поставим, все чин чинарем, а что, потом птиц позовем помянуть…»

– Н-да, копать я на зоне хорошо научился, успокаивает, – усмехнулся Марк.

– Где-где? – переспросила Сонька.

– Да так, мысли вслух, не обращай внимания, – продолжая копать.

Соня подошла поближе к выкопанной яме, из-под ног посыпалась земля.

– Бросай … – проговорил Марк, не смотря на Соньку, облокотившись на черенок лопаты.

Сонька, присев на корточки, осторожно бросила коробку на дно ямы. Обернутый в ткань, квадрат пестрел на черном фоне свежей земли. Комья земли застучали по коробке, посыпались – Марк, без слов, стал закапывать могилку. Вот земля покрыла коробку, слой за слоем земля сровнялась, образовался небольшой холм.

– Все, похоронили твою птаху, – ласково, как ребенку, сказал Марк. – Стемнело уже, пойдем?

– Ветку поставлю, вместо креста, – добавила Сонька.

Зеленая ветка, усеянная листвой, мягко вошла в землю, украсив холм.

Марк следил за каждым движением Соньки со спины, невольно бросив взгляд на тонкую талию, обтянутую ситцевым платьем, на россыпь волос по плечам…

Тут же схватился за четки на запястье, мысленно читая молитву, принялся перебирать узелки.

Не чувствуя взгляд Марка на себе, Сонька продолжала ровнять холмик руками.

– Софка-а-а! Соф-а-а! – послушался знакомый голос.

– Ой, уже бабушка зовет, – обернулась. – Я пойду…

Марк продолжал смотреть за тонкой убегающей фигурой Соньки в темноте, которая скрылась за храмом.

***

Валентина дожидалась внучку у фонарного столба поодаль от храма. Прислушивалась к вечерним звукам села. Стрекотали кузнечики, гудели сверчки, доносилось отдаленное квакание лягушек на озере. Лаяли собаки на разные тона, будто отвечая друг другу – то дальше, то ближе. На улице ни души, лишь изредка раздавался хохот подростков в соседнем квартале.

– Софка-а-а! – волновалась Валентина. -Софа-а-а!

В конце улицы показался силуэт бегущей фигурки. В темноте выделялся светлый сарафан Соньки.

– Бабушка! – обняла Сонька старушку, запыхавшись.