Три чайные розы

– Тюлени плыли на юг! Тюлени сделали круг! Тюлени сделали два, а юга нет: АААААА!

– Юра, угомонись! – рассердилась Зинаида Павловна.

Клюквин подошел к ней, нежно поцеловал в обе щеки:

– Бабуленька! Я вам конфет привез!

– Юра, садись с нами пить чай! – пригласила Татьяна.

Клюквин уселся за стол.

– Это кто? – спросила Лена Лаптева с интонацией «это местный идиот?».

Маша с вызовом ответила, что Клюквин – друг их семьи.

Что правда – то правда, Юрия в семье Басмановых любили и жалели. Кроме Зинаиды Павловны, близких у него не было. Он приходился ей дальним родственником по линии мужа. Впрочем, родство их обнаружилось не сразу, и большую часть детства Юрий провел в интернате. Уже потом, когда бабка Зинаида узнала о его существовании, Юра стал жить у Басмановых. Сестры привязались к нему. В особенности Маша. Оба увлечены театром и устраивают для домашних настоящие спектакли.

Похоже, что и в этот вечер Клюквин решил устроить спектакль. Он подмигнул Лене и выдал очередную порцию острот:

– Пошли к лешему, он мужик зажиточный, шоколад ест плиточный!

Лена вздрогнула и взглянула на него чуть ли не с испугом.

Климов восхищенно заметил:

– Слушайте, маэстро Клюквин, вы воплощаете в жизнь гениальный прожект – стать сумасшедшим! Признаться, я вам завидую!

Полина, разглядывая серебряные браслеты на руках, задумчиво произнесла:

– А мне кажется, что стать сумасшедшим в наше время единственно честный поступок. Одну старушку из соседнего двора увезли недавно в сумасшедший дом – она держала в своей квартире двадцать дворняг различных мастей и расцветок, подбирала их на помойках, лечила. Соседям надоело терпеть, и они вызвали психбригаду – старушку увезли, а собак забрали на живодерню. От такого торжества разума хочется умереть или податься в юродивые…

Климов, улыбаясь, смотрел на Полину. Лена Лаптева едва не покачала головой: похоже, что они все тут ку-ку, «сиди – я сам открою»! Ну и семейка!

– Леночка, берите, пожалуйста, пирог, – предложила Татьяна.

Лена вежливо отказалась. Андрей с нежностью отметил: она такая скромная, стеснительная!

Клюквин, зажмурившись от удовольствия, попробовал малиновое варенье:

– Ох, хороша ты, ягода малина! А мне, представьте, сегодня всю ночь снились рыжики!

– Какие рыжики? – недоуменно переспросил Данилов.

– Грибы такие, – пояснила Маша.

Клюквин громко закричал:

– В Рязани грибы с глазами. Их едят – они глядят! Не желаете ли анекдот, господа? Извольте: «Вчера бегал за хлебом!» – «Ну и как, догнал?» Аха-ха!

– Юра, тебе надо идти в театральный! – засмеялась Маша. – Тем более что актерский опыт у тебя есть!

На самом деле Клюквин уже несколько лет на пару с Машей принимает участие в спектаклях на детских елках. А в основное время работает продавцом в коммерческой палатке на Сенной.

– Марлона Брандо из меня, может, и не получится, – хихикнул Клюквин, – а лешего сыграть на детском утреннике – пожалуйста! Или созорничать! Да вот смотрите!

Свесившись с веранды, Клюквин проорал мирно дремавшей на крыльце собаке:

– Эй, Балалайка!

От неожиданности та вздрогнула и вскочила.

– Балалайка! К тебе пудель пришел!

Собака недоуменно глядела на Клюквина, явно не понимая, что ему от нее нужно.

– К тебе гость пришел! Пудель! – повторил Клюквин.

Бабушка усмехнулась:

– Сам ты пудель! Ума точь-в-точь как у него!

Собака, подняв уши, горестно смотрела на Клюквина. А он вдруг залаял на всю деревню, да так убедительно, что его лай тут же подхватила Балалайка, за ней затявкал пес Хреныча, Бублик, следом подтянулся соседский пудель, и понеслось – зазвучал по деревне веселый собачий хор. Неожиданно калитка отворилась, и во двор вошел старик Хреныч.

– Что ты хулиганишь, рыжий черт? – погрозил он Клюквину.

Татьяна пригласила соседа к столу. Хреныч обстоятельно поздоровался со всеми. Обращаясь к бабушке, он вынул из полотняного мешочка большой пучок травы, перевязанный ниточками:

– Вот тебе, Павловна, целебная травка от ста недугов!

За чаем с пирогами старик осведомился о бабушкином здоровье.

– Что вы меня все о здоровье спрашиваете? Каждый непременно первым делом про здоровье пытает! – усмехнулась бабушка. – Какое там здоровье в нашем возрасте, сосед?! Пыхчу потихоньку. Жаль, что мы не в средневековой Японии живем!

– Это почему? – заинтересовался Хреныч.

– А там было принято таких стариков, как мы с тобой, относить далеко от человеческого жилья и оставлять помирать. В сущности, правильно. И гуманно. Я в последнее время часто Андрею говорю: снес бы ты меня, милый, куда-нибудь подальше!

По лицу бабушки было непонятно, шутит она или говорит серьезно.

– Да ты что, Павловна? – испугался Хреныч.

– Ладно, не бойся! – махнула рукой бабка Зинаида. – Нас с тобой будут мариновать до последнего, пока уж совсем в труху не превратимся, потом снесут, куда положено, поплачут, а после успокоятся – и жизнь пойдет своим чередом, слава те Господи.

* * *

В доме остались бабушка, Хреныч и Клюквин. Последний сподобился уснуть прямо за столом и похрапывал. «Фьють, фьють, х-р-о!» – выводил он, словно большая диковинная птица.

Бабушка, поглядев на него, улыбнулась: