Просто была зима…

– Спасибо, думаю, обойдусь. Ну что… Удачи тебе в новой жизни!

* * *

Удачи в новой жизни! Да-а-а, легко сказать…

Ольга уехала на вокзал два часа назад, а Татьяна так и продолжала сидеть в пустой квартире, как изваяние, – тихая, потерянная. Она не понимала, зачем согласилась на безумное предложение сестры…

Поменяться местами! Ну бред ведь, бред! А она вот взяла и согласилась, как будто гипноз какой-то. «Неужели я так страстно хочу изменить свою жизнь, что ради перемен готова согласиться даже на безумную авантюру?! А с другой стороны, – вздохнула Татьяна, – что я теряю?! Что такого я оставила в той жизни, о чем могу пожалеть? Разбитые мечты, отвергнутую любовь?!»

Ей нужно было найти силы, чтобы прожить предстоящие три недели, выдержать это испытание, да хотя бы просто встать и заставить себя что-то делать. Она встала, подошла к окну.

На улице белым-бело от снега. Снег чистый, как белая страница – пиши что хочешь; как этот зимний день – первый день ее новой жизни. Татьяна поняла, что если останется сейчас дома – сойдет с ума от переживаний, и отправилась гулять.

Она прошлась по заснеженным улицам, посмотрела, как дети играют в сквере в снежки, потом пошла на золотой свет куполов храма Христа Спасителя и не меньше часа провела в соборе, дивясь тому, какой он дивно-прекрасный. Затем пешком вдоль набережной дошла до Кремля, прогулялась по Красной площади. Озябнув, она зашла в кофейню и выпила кофе, а когда белый московский день стал отлетать и превращаться в синий вечер, девушка отправилась искать дом Ольги. Найти дом сестры сразу не получилось – пришлось поплутать, Татьяна устала и замерзла.

Блестящая квартира сестры показалась ей чужой и враждебной. У Татьяны было неприятное чувство, что она самозванка и сейчас придет кто-то и попросит ее выйти вон. Однако никто не шел. Таня вернулась на свое место в гостиной, где сидела утром, и так же, как утром, застыла в оцепенении. Сегодня, бродя по городу – одна из многих в гигантской толпе, она чувствовала предельное одиночество (а правильно говорят, что наиболее полно и горше можно ощутить одиночество в мегаполисе); и в квартире Ольги одиночество не отпускало. Ей еще никогда не было так одиноко, как теперь. «Зачем я здесь?» – крутилось в голове грустной мелодией. И даже так: «Зачем я? Зачем все? Из Приморска сбежала, здесь чувствую себя чужой, а где мой настоящий дом?»

За окнами совсем стемнело. На Москву опустился вечер – стылый, синий. За окном по-прежнему шел снег – долгий и какой-то равнодушный. Холодный, московский снег. И слезам Москва, как известно, не верит. Так что нечего плакать, нечего… Татьяна смахнула с глаз предательские слезы.

В абсолютной тишине квартиры трель дверного звонка прозвучала как гром. Татьяна вздрогнула и поспешила в прихожую. Может, это Ольга вернулась?! Сейчас скажет, что все было шуткой и…

– Кто там? – Татьяна посмотрела в дверной глазок.

– Откройте! Соседи! – раздался требовательный мужской голос.

Татьяна отворила дверь. На пороге стоял хмурый мужик. Лицо заросшее, как у абрека, одет без затей: джинсы, линялая майка. Элегантный образ завершал странный парфюм с устойчивым запахом коньяка.

– Здрасьте, – процедил мужик.

На всякий случай Татьяна вежливо поздоровалась – мало ли кто это, может статься, добрый Ольгин знакомый? И точно, оказалось, что знакомый, но не очень добрый, потому что мужик вдруг с апломбом заметил, что недавнее происшествие на парковке было просто хамством с ее стороны. Да! Если не сказать больше!

Татьяна покраснела: извините… Прозвучало виновато, искренне, и тут уже удивился мужик, видать, не ожидал от нее такой покладистости. Он махнул рукой: ладно, прощаю, вообще-то я не за этим пришел. Незнакомец назвался Андреем Ждановым, сказал, что он живет этажом ниже и что давеча на его балкон принесло вот это… Он протянул Татьяне мятый лист бумаги. Татьяна бегло пробежала лист глазами, пытаясь понять, о чем идет речь. Авиабилеты на имя Ольги Искры и Игоря Толубеева…

– Думаю, это уже не понадобится! – вздохнула Татьяна.

– Что не понадобится? – проворчал Жданов. – Не поедете, что ли? А как же ваш Хулуле?

– Мой… что?! – Татьяна осеклась и посмотрела на незнакомца с негодованием: какой убогий, пошлый юмор!

– Ну, все равно возьмите свои билеты, может, еще передумаете сто раз да полетите! – брякнул Жданов.

– Да куда я полечу! – ответила Татьяна дрогнувшим голосом. У нее и так целый день в горле стояли слезы, а сейчас она почувствовала, что больше не может сдерживаться. Усталость, переживания сегодняшнего дня да еще визит этого малоприятного типа, его идиотская шутка!

Увидев ее слезы, Жданов сначала застыл (чего-чего, а женских слез он не любил, он их, можно сказать, ненавидел), а потом возмутился:

– Чего вы ревете?!

– А вам-то что?! – ответно возмутилась Татьяна. – Хочу и реву!

И она захлопнула дверь перед носом хамоватого соседа.

Глава 4

Итак, поезд! А поезд – это такое средство передвижения, на котором Ольга не передвигалась лет семь. Ну ладно, смиряем гордость, вживаемся в образ Тани Литвиновой! Уф! Оля затащила чемодан в пустое купе и удовлетворенно хмыкнула: хорошо, хоть поедет одна – попутчики сейчас были бы некстати! Бо?льшую часть пути она собиралась проспать, выпив снотворное, которое на днях, узнав о бессоннице актрисы, дала домработница Вера. Уповая на чудодейственные Верины таблетки, Ольга сразу переоделась в пижаму: сейчас выпьет «сонное», и всем до свидания! Пока девушка спит – поезд идет!

В дверь купе вдруг постучали. Ольга раздраженно повела плечами: должно быть, ходят по вагону коробейники – предлагают всякие товары, но ей, извините, ничего не надо.

Стук усилился.

– Ничего не надо! – крикнула Ольга.

Ручку задергали.

Ольга приоткрыла дверь:

– Говорю же, ничего не надо!

– Так мне надо! – объявил возникший в проеме купе мужчина. – Добрый день! У меня билет в это купе! Извините, я немного задержался в вагоне-ресторане…

Ольга недовольно поджала губы, ну вот, все-таки придется ехать с попутчиком! Она оглядела незнакомца: лет средних, не высокий – не низкий, не тощий – не толстый, черты лица обычные (как говорится, особых примет в виде исключительных внешних данных, породы или хотя бы интеллекта в глазах – нет), мужик как мужик. Незнакомец уселся на свое место.

Сейчас начнет подкатывать с разных сторон, с раздражением подумала Ольга. Точно! И пяти минут не прошло, как тот действительно начал, спросив, как зовут попутчицу. Ольга в ответ буркнула что-то типа: ольгасанна, но так неразборчиво, что мужчина явно не расслышал, а переспрашивать, судя по всему, постеснялся. Вскоре незнакомец решил сделать еще заход и подкатил к Ольге с коробкой конфет: не желаете ли, сударыня? Оля брезгливо повела плечом: что за фамильярность, дядя?! Это помогло – мужик стушевался и на какое-то время угомонился.

Между тем за окном темнело. Решив, что пора спать, Ольга выпила чудодейственную «сонную» таблетку. По прошествии получаса, поняв, что долгожданный сон не приходит, Оля пригорюнилась: а видимо, мура все эти таблетки?! Она поглядела в окно, за которым проносились леса, деревни, полустанки, и засмотрелась на крупный, прямо-таки кинематографический снег. Леса были заметены снегом, крыши домов прогибались под ним… Красиво!

– Снег! – Ольгин попутчик кивнул в окно.

Ольга бросила на мужика хмурый взгляд – ну, вижу, не слепая. Это все, что вы хотели сказать, или еще последует ценное замечание? Внезапно она почувствовала, что Верина таблетка начинает действовать: по всему телу разливалась тяжесть, веки смежались. Прежде она никогда не пила снотворного, а потому удивилась: что это со мной, прямо плющит с этой таблетки?! Она зевала. В это время ее попутчик со словами: как жарко, однако здесь топят на совесть, вдруг стянул с себя свитер и остался в футболке. И вот тут Ольга остолбенела – руки незнакомца покрывали татуировки. Щедро и густо.

Проследив за ее взглядом, незнакомец смутился:

– Ах, это… ошибки молодости. В юности, на севере, мне их накололи.

«На севере? – вздрогнула Ольга. – Так он сидел? Уголовник?! И с этим уголовником мне придется провести ночь наедине? Да он меня изнасилует, ограбит и убьет. Надо немедленно пойти к проводнице, потребовать перевести меня в другое купе!» Она попыталась встать, но не получилось. Тело было поразительно слабым, а сознание мутилось. Оля откинулась на подушку – у нее больше недоставало сил сопротивляться сну. Последнее, что она запомнила, было то, как «опасный мужик с севера», приговаривая: «Короче, дело к ночи – будем спать!» – наглухо задраил дверь купе.

«Ну, все! Изнасилует, убьет и выкинет мой труп на железнодорожные пути!» – ахнула Ольга и провалилась в сон.

* * *

В известной песне есть слова: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!» Наверное, именно по этой причине оператор Андрей Жданов время от времени «заводил отношения» с представительницами противоположного пола. Однажды он даже был женат на одной прелестной, ветреной актрисе, а в данный период жизни состоял в связи с некой красавицей брюнеткой Соней – девушкой прекрасной во всех отношениях, но обладавшей взрывным темпераментом, прямо-таки взрывным! Причем сначала Жданов считал эту Сонину особенность несомненным достоинством (и у него на то были свои, мужские основания), а затем он стал слегка уставать от Сониного норова (с тобой, Софа, как на вулкане, прямо поджаривает!), и горячий темперамент любовницы стал, скорее, ее недостатком.

В последний месяц они отчаянно ссорились. Соня скандалила по поводу и без, перебила в квартире Жданова всю посуду, потом переключилась на зеркала, подожгла занавеску, облила средством для чистки унитазов парадный костюм Андрея и, наконец, учинив в ждановской квартире тотальный хаос, решила от него уйти. Гордо и навсегда. Она заявила, что с нее хватит: они с Андреем вместе полгода, а он при этом сам по себе. Выстроил между ними демаркационную линию – пограничную стену, через которую никому ни в коем случае нельзя переходить, и охраняет свою территорию, не дай бог, кто покусится на его свободу и независимость! И сколько она ни пыталась приручить этого дикого оператора – ни-че-го не вышло.

В то утро он сообщил ей, что через несколько дней уезжает в очередную командировку – снимать новое гениальное кино! И Соня взорвалась: а для нее нет места в его жизни, и зачем тогда она теряет с ним время?!

…Жданов никак не мог привыкнуть к Сониным истерикам. Вот сейчас что он такого сказал?! Ну сообщил ей, что уезжает на съемки (правда, третьи за последний месяц), ну набычился, когда она стала задавать дурацкие вопросы из разряда «давай, поженимся», да вот, собственно, и все. А бешеная Соня вдруг взвилась, метнула в стену чашку с кофе и заявила, что не хочет его больше видеть.

Она выбежала из квартиры на лестничную площадку и поорала там, потом вернулась в квартиру, чтобы опять сообщить, что она не хочет его видеть, затем сделала новый забег в подъезд, чтобы решительно все узнали, какой Жданов – гад (причем от ее ора срабатывали даже автомобильные сигнализации).