Танго на троих

– Так ведь Диана была мелкая ещё, сколько лет-то ей было?

– Ну-у… наверное, одиннадцать или двенадцать, – протянула она после недолгой паузы, необходимой для математических подсчётов.

– А Артур ведь старше её?

– Да, на три года.

– То есть, двенадцатилетняя малявка домогалась пятнадцатилетних парней. Так, что ли? – озвучиваю дикую версию, понимая, что это звучит, как полный бред.

– Ну, да, а чему ты удивляешься? У неё и мать была шлюха, она всю нашу семью опозорила – нагуляла ребёнка от какого-то черножопого француза. Вот и дочка в неё пошла.

Мы с Генычем снова переглянулись.

Семью?!

– Снежан, а Дианина мама кем вам приходилась? – осторожно спрашиваю. – А то я что-то запутался.

– Она была младшей сестрой моей мамы. Но из-за этой шлюхи мы потеряли квартиру в Москве, и дедушка умер от позора. Мы из-за неё всё потеряли! – неожиданно эмоционально выстреливает Снежок.

Ну да, так уж и всё? Что-то же осталось, наверное, либо найдено непосильным трудом.

– А Диана-то в чём виновата? – я не оставляю попытки докопаться до сути.

– Как это в чём? Она же вся в мать, да к тому же черномазая. Зачем нам такая родня – позориться? Пусть живёт в своём Париже и трахается со своими французами, – выдаёт наш хрупкий одуванчик.

4

От слова «черномазая» меня начинает уже нервно потряхивать. Да нормальная она! – с идеальной смуглой кожей. Скорее всего отец Дианы какой-нибудь латинос, хотя, будь девчонка мулаткой – ей бы точно не навредило. И пусть совсем недавно в разговоре с отцом я сам выражался, как последний мудак, но сейчас меня плющит от злости. Потому что в Диане нет ничего чёрного – каштановые волосы, жёлтые глаза, карамельная кожа… От воспоминаний тяжелеет в паху, а рот наполняется слюной.

А ещё я начинаю ненавидеть бледную суку Снежаночку. Геныч вдруг заметно оживился:

– Снежаночка, голубушка, Вы абсолютно правы – зачем нам какие-то иноземные темнокожие мартышки, когда вокруг столько нежных, белокурых красавиц. Я прав, Евгений?

– Устами Геннадия истина скандирует, – цежу сквозь зубы. – Снежан, а Диана с тобой в одной школе училась?

– Ещё чего! Эта нищебродка до нас жила на «камчатке», там и осталась учиться, среди таких же отбросов. Вы же знаете, что это за райончик? Ой, а как эта дура одевалась, вы бы видели…

А у меня перед глазами Диана в алом платье… Убийственно красивая!..

– …Ходила в каких-то обносках, как лохушка последняя, – проверещала писклявая вафельница и брезгливо сморщила свой бледный носик.

Заткнуть бы этот грязный фонтан с разбегу чьим-нибудь крупным прибором… Я покосился на Геныча, но тот, будто угадав мои мысли, грозно раздул ноздри и отодвинулся. Но перемену в моём настроении он уловил безошибочно и перехватил инициативу:

– Снежаночка, а какая была у Дианы фамилия до того, как она уехала во Францию?

– Кузнецова, как у бабушки с дедом. Её же мать больше никто не взял замуж. Да и кому бы она понадобилась с таким ребёнком?

– А почему Дианина мама умерла? – продолжает Геныч, рубанув меня по колену, чтобы сделал лицо попроще.

– Кажется, что-то с сердцем, – равнодушно пискнула бессердечная тварюшка.

– А кто же девочку во Францию увёз?

– Папаша, наверное… а кто ещё? Да зачем она вам нужна? – Снежана уже заметно занервничала.

Но вряд ли в этой куриной головке осталась хоть сколь-нибудь полезная информация. Куда б теперь деть этот нелепый носитель ху*ни?..

Молодец Геныч – спас мой допрос! Я благодарно ему подмигнул, а едва подкатив к своему дому, с досадой обнаружил, что красная «Mazda» Вики припаркована у моего подъезда.

– А куда мы приехали? – послышался отвратительный фальцет Снежаны.

Бл@дь, да что ж за день-то такой?!

Я притормозил на проезжей части, не доехав до парковки, заглушил двигатель и прикрыл глаза.

– Что-то я устал.

– Ну, а как ты хотел, брат?.. Весь день не спишь, всю ночь не жрёшь – вот потому и устаёшь, – сочувственно резюмировал Геныч.

– Ночью вообще есть вредно, – вставила Снежана свои пять копеек, а в салоне моего авто повисла гнетущая и непривычная тишина.

Без комментариев!

– Женя, почему мы стоим, мы поедем на выставку? – не выдерживает молчания кое-кто писклявый.

– Только после шоу, – отвечаю, наблюдая, как Вика выбралась из своей красной машинки и стремительно прёт в нашу сторону.

– Оп-па! Нежданчик! – Геныч тоже заметил Вику и уже предвкушает развлечение. – Ох, Виктория! Да не идёт, а пишет!..

Вика сегодня во всеоружии и походкой от бедра неумолимо приближается к нам. Пшеничные длинные локоны развеваются на ветру, узкие джинсы облегают стройные бёдра, курточка распахнута, а под тонкой водолазкой соблазнительно и призывно подпрыгивают её небольшие, но очень красивые двоечки-близняшки. Я ещё помню их на ощупь. Совсем недавно эта девочка была моей желанной принцессой. До того, как её губы испачкал Соболев и до того, как мои губы узнали вкус королевы.

Вика подходит к машине и дёргает дверь… не получается. Теперь колотит в окно, с трудом сдерживая злость.

– Жень, нам срочно нужно поговорить, открой немедленно.

Я тяжело вздыхаю и разблокирую дверь.

– Викуля, солнышко, какими судьбами? – ощерился Геныч, но Вика его игнорирует. Перегнувшись через меня, она целенаправленно сует свой нос в заднюю часть салона, а там…

– Здравствуйте, – послышался сдавленный писк.

– Это кто? – спрашивает Вика тоном обманутой жены.

– Вик, что за цирк? – осаждаю гонор ершистой девчонки. – Это совершенно не твоё дело, но по старой дружбе я отвечу – это Снежана.

– Снежана? Вот так просто? – Викины прекрасные глаза расширяются, а губы нервно подрагивают. – Ты совершенно спокойно знакомишь меня с какой-то… С какой-то девкой?

– Во-первых, не девка, а девушка, а во-вторых, ты спросила – я ответил. А ты, собственно, почему интересуешься?