Забытая измена
– Приятного аппетита, – Вадим лучезарно улыбнулся, придвигая за мной стул.
Оторвавшись от чтения, отец свернул газету и отдал горничной.
– Ну что, какие планы?
Вадим в ответ дернул плечами.
– Выбор небольшой. Кате сейчас нужно больше отдыхать. Врач запретил спорт, телевизор, смартфон, даже чтение. Можно гулять, но не долго и не на ярком солнце.
– Узники концлагерей и то веселее жили, – буркнула я, накалывая на вилку кусочек лосося.
– Не переживай, котенок, скучать я тебе не дам.
Теплое прикосновение его руки запустило по телу электрические импульсы, занудствовать расхотелось. В конце концов, он столько делал для меня, так заботился, что в ответ на это ходить с кислой миной было бы с моей стороны неблагодарностью.
– Что решили со свадьбой? – спросил папа и посмотрел на Вадима.
– Пока обсуждали только идею. Катя хочет скромную свадьбу, для своих. Я, в целом, согласен.
– Для своих это, конечно, хорошо. Но мы крутимся в таких кругах, что без праздника на пару сотен нужных человек не обойтись.
– Пап, из этой пары сотен мы и половины не знаем, – запротестовала я и снова почувствовала, как Вадим сжал мою ладонь в знак поддержки.
– Мы понимаем, Юрий Алексеевич.
– Хорошо, что понимаете. Определяйтесь с датой, а все остальное я возьму на себя.
Мама все время завтрака непривычно, как-то угрюмо молчала и, сославшись на дела, ушла из дома сразу после кофе. Отец уехал на работу, а мы с Вадимом вернулись в мою комнату.
Ранний подъем в больнице и плотный завтрак вызвали зверское желание поваляться в постели, а близость Вадима окончательно сморила. Я лежала на его плече и таяла от того, с какой нежностью он водил рукой по моей спине, целовал в макушку и ласково убирал волосы мне за ухо.
– Кать…
– М?
– А в самом деле. Что решим с датой? Может не будем откладывать? Съездим завтра и распишемся, а потом уже, когда поправишься, отгрохаем банкет для этих нужных людей. Нам-то зачем зрители?
– А папа? – спросила я и приподнялась на локтях.
– Папа поймет.
– Куда ты так торопишься?
Я с улыбкой смотрела на любимое лицо, а Вадим потянулся ко мне и снова поцеловал. Не помню, чтобы раньше он был настолько зависим от поцелуев, но, видимо, испуг после аварии заставил его измениться.
– Что плохого в том, что я хочу поскорее жениться на любимой женщине? Надоело жить на два дома и просыпаться без тебя. Мы всего полгода знакомы, а я уже, кажется, впал в зависимость.
– Дай мне время, ладно? – прошептала я ему в губы. – Хочу хоть немного прийти в себя и насладиться статусом невесты. И я даже лучшей подруге еще не рассказала, представляешь?
Ворвавшаяся в мозг мысль поселила в душе чувство стыда. Уж о таких вещах подруги обязаны сообщать друг другу, а я уже четвертый день держала в тайне это событие. Рита, наверняка оборвала телефон, пока я валялась в больнице. И, судя по тому, что ни разу не навестила, ей об аварии не сказали.
– Где мой телефон? Я должна позвонить Рите.
– Малыш, – Вадим потянул меня на себя и обнял. – Давай позже? Вы сейчас как всегда зависнете на два часа, а я ведь говорил, что соскучился. Для чего я отпуск взял?
– Ты взял отпуск?
– Конечно. Не могу же я теперь оставить тебя одну.
– Вадь… – протянула я с благодарной улыбкой. – Дай хотя бы на работу позвонить, предупредить, что ушла на больничный.
– Я уже всех предупредил, не переживай.
Он провел рукой по моей талии и уложил на лопатки, нависнув сверху. Провел языком между моих губ, я разомкнула их и ответила на поцелуй. Его ладонь скользнула под футболку, опаляя кожу.
– Я от тебя с ума схожу, – прорычал он рядом с моим ухом, прикусил мочку и запустил сотню мурашек по моей спине. Ответное желание скручивалось тугим узлом.
Вадим продолжал целовать мою шею, опустил руку к пуговице на джинсах, а я почувствовала бедром, как набухла его ширинка. Пуговица поддалась, и он забрался пальцами под мои джинсы к трусикам. Я остановила его, накрыв ладонью его руку.
– Вадь… Ты же знаешь… – прошептала, с трудом соображая от бившейся внизу живота страсти.
– Знаю, – ответил он, убрал от меня руки и перекатился на спину. Ласковый взгляд стал холодным, изучал стену напротив кровати.
Я подползла к нему, поцеловала в щеку.
– Прости. Я ведь говорила тебе о своих принципах…
– Кать, мы без пяти минут женаты, а я тебя даже без одежды ни разу не видел.
– Потерпи чуть-чуть. Для меня это важно…
– Заниматься любовью с любимой женщиной для меня тоже важно, Кать. Сначала «подожди до свадьбы». Предлагаю расписаться – Вадим, опять подожди. Мне иногда кажется, что я тебе вообще не нужен.
– Не говори ерунду. Нужен, конечно.
– Так докажи. Поехали, завтра распишемся.
– Вадим, ты сейчас на меня давишь… – нахмурилась я.
Его напор начинал злить и настораживать. Вадим тоже был взвинчен, и я решила сделать тайм-аут, чтобы не разругаться в первый день день дома.
– Схожу на кухню, принесу воды. Остынем и потом поговорим спокойно.
Он что-то неразборчиво буркнул, а я вышла из своей спальни и спустилась в кухню. После глотка воды стало и правда немного легче. Прихватив с полки конфету, раскрыла фантик и открыла дверцу, чтобы выбросить в ведро, но застыла, разглядев в корзине газету, которую за завтраком читал отец. Как будто что-то подталкивало остановить на ней взгляд. Обычный заголовок на первой полосе, что-то о фондовой бирже и росте акций какой-то компании. Не знаю, почему я потянулась и достала ее. Что хотела увидеть? Папа дважды в неделю читал новый выпуск, а я никогда не интересовалась подобными вещами. Так почему именно сейчас меня тянет этот помятый газетный лист?
Бегло изучив глазами статьи, я была готова отправить выпуск обратно, в последний путь, но подняла взгляд, и замерла на месте. Газета вылетела на пол из одеревеневших пальцев с шелестом страниц.
Пятнадцатое июня – значилась дата в верхней части листа. А это значит, что больше месяца собственной жизни стерлись из моей памяти.
Глава 5
(Катя)
Все вокруг поплыло. Я схватилась рукой за край столешницы, чтобы не упасть, а уже через минуту, подняв с пола газету, неслась в свою комнату, чтобы во всем разобраться.
– Что это значит? – проорала, влетев в двери, и швырнула газету в сторону Вадима. – Какой сегодня день?
Вадим нахмурился и сел.
– Ты чего, котенок?
– Какое сегодня число? Отвечай!
По его лицу явственно проскочила растерянность. Он приподнял газету и сжал челюсти, а я начинала свирепеть. Резко промелькнули в памяти вопросы врача в самый первый день, обрывки его разговора с родителями. Все они поняли еще тогда, но ни один мне не сказал, держали за полную дуру и Вадим вместе с ними! От меня прятали телефон, не разрешали даже слушать радио, Вадим заполнял собой все пространство вокруг меня, и теперь я понимала, что все это делалось с одной лишь целью – оставить меня в неведении. Вот только зачем?
– Почему вы скрыли от меня? Вы не имели права!
Мне хотелось разорвать каждого. До боли в сердце обижало такое предательство со стороны близких.
– Котенок, – Вадим сорвался с места, обнял меня обеими руками, так что мои руки, согнутые, оказались прижатыми к его груди, а я обездвижена. Прямо как те невидимые клешни, что каждую ночь утаскивали меня в неизвестность в кошмарах.
– Отпусти!
– Солнце, мы не хотели тебя волновать. Ты храбришься, но после аварии прошло еще мало времени… Тебе надо было прийти в себя. Мы надеялись, что ты все вспомнишь, и тогда…
– Вы не имели права… – проскулила я почти без сил. Осознание того, что целый месяц жизни у меня просто украли, душило.
Вадим чуть ослабил объятия и усадил меня на край кровати, гладил по плечам.
– Прости, мы думали, так будет лучше.
– Я ничего не помню… Совсем-совсем ничего… Не помню даже самой аварии…
– Это к лучшему, котенок. Об этом кошмаре лучше не вспоминать…
– Наоборот. Может быть, если я вспомню о нем, то и остальное встанет на места, – решительно заявила я и посмотрела в его встревоженное лицо. – Расскажи мне, как это случилось? Где?
– Катя, тебе не надо знать об этом, – проговорил он резко. – Тебе нельзя волноваться.
– Поверь, сильнее, чем сейчас, я волноваться уже не буду. Рассказывай.
Я только сейчас осознала, что за все дни в больнице, когда я задавала близким вопрос об аварии, они съезжали с темы, отвлекали. И сейчас было видно, что рассказывать Вадим не хочет. В ответ на прямой вопрос он твердо мотнул головой, разозлив меня еще сильнее.
– Ах, так? Значит, сама узнаю, – отпихнула его, встала и отошла к окну, встав спиной к Вадиму.
– Катя, не смей!
– Извини, я сегодня переночую у себя. А тебе лучше уехать.
– Я одну тебя не оставлю… – он подошел ко мне, коснулся плеча, но я мотнула им, стряхивая его руку, и Вадим отступил. – Буду в гостиной. Если что-то понадобится, позови.
Я злилась. За этот месяц столько всего могло произойти, а люди, которым я слепо верила, скрыли от меня такое! Даже мама! Если они и прикрывались заботой, сказать были обязаны! Обман ранил и раздражал. Хотелось, вопреки запретам Вадима, выяснить хоть что-то об аварии, но как сделать это, я не представляла. Расспрашивать родителей тоже было бесполезно. Скорее всего, они договорились придерживаться одной позиции.
Теперь родительский дом превратился в клетку. Всполохом умирающей надежды в мозгу засветилась мысль, что Рита могла прояснить ситуацию, но с ней связаться я не могла – мой телефон изъял Вадим, работникам в доме отец запретил брать с собой гаджеты, интернет во всем доме отключили, как и стационарные телефоны. Связь с внешним миром для меня была отрезана. У меня были только родители, Вадим и настойчиво повторяющиеся ночные кошмары с одинаковым сценарием. Только теперь казалось, что темный лабиринт ожил и вошел в реальную жизнь.
Два дня я околачивала стены собственной комнаты, всем своим видом показывая домочадцам свое отношение к их поступку. Папа как всегда по утрам уезжал на работу, мама, казалось, сама меня избегала, зато зоркий взгляд Вадима сопровождал каждый мой шаг.
– Чувствую себя преступником, – прошипела, когда спустившись в кухню за фруктами, тут же увидела в дверях силуэт Вадима. – Может, хватит меня контролировать?
– Ты путаешь контроль и заботу, – невесело проговорил он, приближаясь. – Кать, давай поговорим? Мне больно видеть тебя такой.
Он потянулся к моей руке и, не получив сопротивления, сжал мои пальцы.
– Я волнуюсь за тебя…
– Вадь… – на выдохе прошептала я, в момент сдаваясь от ласкового прикосновения.
Вадим уже смелее обнял меня и провел ладонью по волосам.
– Мы все переживаем за тебя, хотим, чтобы поправилась быстрее. А бередить воспоминания, это…
– В том и дело, что у меня их нет, понимаешь? Вы хотите уберечь меня от стресса, но делаете только хуже. Заперли в четырех стенах, я уже с ума схожу. Если мне нельзя пользоваться телефоном, хотя бы дай позвонить Рите, она приедет, и мы…
– Котенок…
Тон его голоса почему-то сменился, Вадим оторвался от меня, потянул за руку и усадил на стул напротив себя.
– Я не хотел тебе говорить и, честно сказать, не хотел бы, чтобы ты об этом вспоминала…
С каждым его словом сердце начинало стучать быстрее. Я понимала, что Вадим готов открыть для меня кусочек забытой правды, вот только она меня не обрадует.
– Рита, она… Когда ты сказала ей о помолвке, мы втроем поехали в клуб, и там… Господи, как гадко… В общем, там она напилась, начала со мной кокетничать. Я не хотел, она же твоя подруга, и я люблю тебя, но она будто обезумела. Когда ты вышла в туалет, она стала кричать, что я должен бросить тебя, что у нее всегда были чувства, полезла ко мне, и…
Вадим сморщился. Все, что он говорил, звучало омерзительно. Я не хотела верить, что моя лучшая подруга, с которой дружили с молочных зубов, могла так поступить. Душа рвалась в клочья.
– И что? – еле выдавила из себя.
– Ты вернулась и услышала конец этого разговора. Видела, как она пыталась меня обнять… Вы не общались с тех пор. Ты разорвала с ней отношения. Прости, котенок прости! – он резко вскочил и снова меня обнял.
– Рита… – я задавила всхлип на плече Вадима. – Как она могла…
– Прости, что рассказал. Не хотел, чтобы ты снова это переживала…
– Нет, все правильно. Я должна была знать об этом… Просто…
В уголках глаз скопились слезы. Я прижалась щекой к плечу Вадима и не верила, что Рита могла так поступить.
– За что она так со мной?..
– Люди не всегда такие, какими кажутся, солнце. Ты слишком доверчивая и наивная, не видишь зло под шкурой овцы. Но, знаешь, лучше так, чем жить в неведении.
– Ты прав… Поэтому я и хочу сама все вспомнить. Расскажи мне, Вадь… Расскажи, как все было в тот день.
– Тебе на сегодня достаточно потрясений, – сухо ответил он и оторвался от меня. – Иди наверх, я принесу травяной чай.
Раздражение вновь всколыхнуло внутренности, и в своей привычной манере я хотела было огрызнуться, но передумала, взглянув внимательнее на Вадима. Это ничего не даст. Мне стало понятным, что как бы я ни умоляла, об этом говорить он не станет, и едва ли дело в сохранении моего душевного покоя. Тогда в чем?
– Наверно, ты прав. Какой смысл ворошить все это. Спасибо, что поддерживаешь, я ценю это.
Пройдя мимо него к лестнице, я генерировала в мозгу план. Если теперь я стала объектом неусыпного наблюдения, значит для этого есть веская причина. Выяснив ее, я и узнаю правду, а значит и вы, мои дорогие, теперь будете под прицелом. Пока же притворилась смиренной овцой и ушла к себе.
Я старалась, как могла, играть по их правилам. Создавала видимость беззаботной невесты, безоговорочно слушалась, не нагружала себя и активно обсуждала нюансы предстоящей свадьбы, с которой Вадим по-прежнему торопился, попутно старалась слушать их разговоры и улавливать мельчайшие детали, скользящие между строк.
Еще два дня прошли безрезультатно, и я уже почти отчаялась, пока однажды папа не приехал на обед домой. Вадим увлек его в кабинет поговорить о чем-то, что было «не для женских нежных ушек», а я осталась в столовой одна и пилила взглядом отцовский смартфон, который он так безалаберно оставил на краю стола рядом с пустой тарелкой. Телефон завибрировал, я даже вздрогнула от неожиданности, в первую секунду решив, что внезапно освоила телекинез. На экране горело имя секретаря и, недолго думая, я молча приняла звонок.
– Юрий Алексеевич, извините, что отвлекаю от обеда. Вам звонил следователь. Они нашли водителя, который сбил вашу дочь. Просили вас подъехать в отделение на Рогожинской к трем часам.
– Угу, – пробасила я, изображая отца.
Шанс выяснить хоть что-то запустил дрожь по телу, а вместе с ним в груди созревала решимость. Не хотите по-хорошему, придется действовать иначе.
– Что мне сказать? Вы подъедете?
– Угу.
– Хорошо, я сейчас ему перезвоню.
Она отключилась, а из коридора послышались шаги отца и Вадима. Я быстро удалила номер секретаря из входящих и вернула телефон на место за секунду до того, как мужчины вошли в столовую.
Маятник напольных часов зажужжал и отбил два раза. У меня всего час…
Глава 6
(Катя)
Когда папа и Вадим уселись за стол, я потянулась и встала.
– Простите, я что-то подустала. Видимо, от духоты. Наверно, лягу спать.
– Мне побыть с тобой? – встрепенулся Вадим, но я лениво махнула рукой и шагнула к лестнице.
– Нет, не надо. Хочу как следует выспаться.
С большим трудом удалось медленно подняться по лестнице, хотелось нестись галопом по пути к истине. Я закрыла дверь в комнату на замок, переоделась, вытащила из ящика стола немного наличных и открыла окно. Какое счастье, что со времен моего детства родители не убрали от стены дома деревянную шпалеру, густо оплетенную виноградом. И как я сразу не догадалась, что для мая зелени слишком много? Перемахнув через подоконник, осторожно спустилась вниз и, прячась за кустами, выскочила на дорогу.
До автобусной остановки я шла, то и дело оглядываясь, но погони не было. Когда же двери автобуса с тихим шипением закрылись за моей спиной, выдохнула и плюхнулась на сиденье. Пульс все еще зашкаливал, а пальцы рук дрожали. Еще чуть-чуть, и я бы начала умолять водителя ехать быстрее, от клубящегося внутри волнения. Мне все время казалось, что я могу не успеть, что по пути меня перехватят и снова под видом заботы лишат шанса все выяснить.
К отделению полиции на Рогожинской я прибыла ровно к трем, остановилась на крыльце, глуша в себе робость и остатки страха, потом крепче сжала кулаки и вошла.
– Девушка, вы куда? – спросил дежурный из-за стекла.
– Мне звонил следователь, просил приехать.
– Кто вам звонил?
– Я не спросила фамилию… Я по делу об аварии. Неделю назад случилась.
– Потерпевшая? Паспорт давайте. Сейчас выясним.
Привычка брать с собой паспорт сыграла на руку, и я протянула дежурному документы. Тот взял их, поднял трубку и набрал номер, вписывая мое имя в журнал.
– Алло, тут пришли насчет аварии, сказали, вы приглашали… – дежурный понятливо закивал. – Да, сейчас отведу.
Он отдал мне паспорт через окошко, а потом вышел из своей будки.
– Идемте, Екатерина Юрьевна, провожу вас в кабинет.
Дежурный указал мне рукой в направлении коридора, сам пошел следом. Успев сделать всего несколько шагов, я притормозила, когда из-за поворота вышел мужчина. С его появлением в и без того узком коридоре будто стало еще теснее, хоть от меня он был далеко. Он смотрел куда-то перед собой, как будто сквозь нас, а от его взгляда исходила такая сила, что, казалось, посмотри он на меня, точно бы сбил с ног. Впрочем, и тех двоих полицейских, что шли позади него, тоже легко бы сшиб, но уже буквально. Он шел уверенной поступью, с выпрямленной спиной, а широкая грудь была обтянута футболкой со смутно знакомым рисунком.
Сама не знаю, почему, я растерялась и уставилась на мужчину, постепенно понимая, что этот человек, вероятно преступник. Дебошир, вор или вообще убийца. Расстояние между нами сокращалось, и ощущение опасности становилось все более явным. Только вместе со страхом мной почему-то овладевало и другое чувство, которое обрученная девушка себе позволить не имела права.
Карие глаза мимолетно мазнули по моему лицу, взгляд прошел дальше, потом молнией сверкнул обратно в меня, и брови мужчины моментально сдвинулись.
– Ты?! – прорычал он и дернулся в мою сторону, заставив меня инстинктивно отшатнуться в грудь стоявшего позади дежурного. – Что ты вылупилась, бестолочь? Иди и скажи им, что ты сама мне под колеса кинулась!
Плечи мужчины перехватили те двое полицейских, прижали грудью к стене, вывернули руки, а он продолжал вырываться.
– Дура! Что ты стоишь?!
– Громов, рот закрой! Еще статью захотел? Пошел…
В спину мужчины прилетел тычок, он оскалился, напоследок пронзив меня злым взглядом, и прошел дальше по коридору, а меня вдруг насквозь прошило, будто разрядом электричества. Голову повело. Я зажмурилась, и в памяти вдруг всплыла картинка: мужская фигура, перекрывшая голубое небо с бегущими по нему облаками, и рисунок боксерской перчатки на его футболке. Точь-в-точь такой же рисунок, как у этого человека. И голос… Тот самый тембр, рокочущий, словно грозовой раскат.
– Подождите! – крикнула я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и почти воткнулась в дежурного. – Мне надо поговорить с ним.
Голос дрожал, сердце заходилось в каком-то сумасшедшем марше. Вот они – ответы. У этого мужчины, который меня явно недолюбливает, но точно знает.
– Без разрешения следователя не положено, – дежурный мотнул головой и снова скомандовал мне идти вперед.
– Значит, добуду разрешение.
И твердым шагом я направилась к следователю.
В кабинете сидевший за столом майор удивленно вскинул бровь, увидев меня, и перевел взгляд на дежурного.
– Кто это?
– Егорова Екатерина Юрьевна. Потерпевшая.
Показалось, что следователь скрипнул зубами, но все же отпустил дежурного и указал мне на стул.
– Екатерина Юрьевна, вы напрасно приехали. Дело уже закрыто.
– Закрыто?.. То есть этого человека отпустят?
Надежда вытянула спину, однако хмурое лицо майора подсказывало, что обрадовалась я слишком рано.
– Этот человек, как вы сказали, нарушил правила дорожного движения, и как следствие, причинил тяжкие телесные повреждения. Вам же…
– Легкое сотрясение и пара синяков? Это тяжкие телесные?
– Как бы то ни было, завтра дело будет передано в суд, а гражданин Громов до тех пор останется под арестом.
Правда снова ускользала от меня, а слова мужчины в коридоре с громким гулом метались по черепной коробке. Что-то здесь было не так, неправильно.
– Я могу с ним поговорить?
– Исключено.
– Почему? А как же очная ставка?
– Ни к чему это. Вы езжайте домой, Екатерина Юрьевна. Не женское это дело со всякими бандитами разговоры разговаривать.
Его снисходительный тон, гадкая улыбочка и произнесенные слова, вкупе с запретом на разговор с Громовым, едко напомнили о том, чем я занималась пять лет в институте и еще год после окончания.
– Простите, как вас..?
– Сергей Геннадьевич.
– Сергей Геннадьевич, я все-таки настаиваю на беседе.
Майор начинал заметно злиться, поднялся и открыл мне дверь.
– Я все вам сказал. На суде поговорите.
– На каком еще суде? Голову мне не морочьте. Я юрист вообще-то, и все эти процедуры знаю не хуже вашего. Заявление я не писала, претензий не имею. На каком основании его удерживают?
– Наезд был? Был. Травмы были? Были. Разговор окончен, Екатерина Юрьевна.
– Нет, – я тоже вскочила, приблизилась к нему и встала в проходе, подняв подбородок. Отчаяние вынудило переходить к решительным действиям. – Не окончен, Сергей Геннадьевич. Наезд был, но Громов не виноват. Я сама бросилась под колеса и спровоцировала аварию.
Следователь победно ухмыльнулся и скрестил руки на груди.
– Откуда же вы знаете? В медицинском заключении написано, что у вас амнезия, момент аварии вы не помните…
– Вспомнила.
– Да ну? И как же она случилась? Где?
Сам того не зная, следователь свернул в нужное мне русло. Я повторила его жест со скрещенными руками и улыбнулась.
– А в самом деле, где? Давайте посмотрим видео? Наверняка ведь там были камеры? Сейчас все и выясним.
– Вот на суде и посмотрите, юрист Екатерина Юрьевна.
Он пренебрежительно подтолкнул меня в плечо, выдворяя из кабинета. Бессильная злоба расползалась по телу, едва хватило мужества не разреветься от того, что желаемое мне не достанется. Сил сопротивляться мне не хватало, поэтому старалась говорить быстро, пока меня окончательно не выгнали:
– Знаете, я жаловаться не люблю, но как в прокуратуру письмо писать о превышении полномочий, разберусь. А если сама не разберусь, отец поможет. Знаете, Юрия Егорова? Его офис тут в двух кварталах.
Имя отца подействовало, как таран. Сперва оставив небольшую щель, следователь распахнул дверь полностью и, играя желваками, впустил меня обратно.
– Посидите тут. Вернусь через минуту.
Он прихватил со стола телефон и вышел, оставив меня в томительном ожидании результата. Козырять именем отца мне прежде не доводилось, но сейчас другого выхода я не видела. Следователь будто не слышал меня, талдычил одно и то же, и даже не хотел вникнуть в мои аргументы.
Когда он вернулся, лицо его было спокойным. Он положил телефон на стол рядом с собой и скрестил кисти.
– Катерина Юрьевна, вышло небольшое недопонимание. День сложный, навалилось всего… Напишите заявление о том, что претензий не имеете, и отпустим этого гонщика.
– Сейчас отпустите?
– Ну… Это дело не быстрое. Начальство должно одобрить, сегодня их нет уже, а завтра…
– Что надо написать?
Быстро начиркав то, что было необходимо, я выскочила из отдела на улицу с ощущением, что за спиной расправляются крылья, а из тонкой щели в больших массивных дверях моего лабиринта к лицу пробирается ветерок.
Глава 7
(Эд)
Ярость вскипела внутри, выплеснулась наружу рычанием и глухо стукнулась о прутья решетки.
– Дай поговорить, сержант!
– Ага, чтобы ты ей сломал что-нибудь? Щас, разбежался.
– Да не трону я никого, поговорю только!
– Тихо сиди. Майор и так не в духе.
– Падла майор ваш! Позвонить дай. На звонок я право имею.
– Имеешь, имеешь. Когда майор разрешит, тогда и позвонишь.
Сержант насмешливо фыркнул и оставил меня одного переваривать мое нерадужное положение.
Неделю назад угораздило сбить у ЗАГСа женщину. Девушку, как оказалось. Вылетела из-за автобуса и прямо мне на капот. Срезал, ничего не скажешь. Ее увезли на скорой, а я остался, дождался ДПС и оформил все, как положено. После чего получил рекомендации на всякий случай не уезжать из города, и помчал по своим делам, потратив уйму времени, которого и так было в обрез.