Жизнь среди людей

– О чем ты? – Алина засмеялась. – Снова что-то научное? Пошли лучше на биологию.

И мы вернулись в школу.

– А чем тебе нравится биология? – спросила Алина после того, как прозвенел звонок. – Это же ужас какой-то. Генетика, бе-е.

– Не знаю. Это то, что делает нас нами. Разве этим можно не интересоваться?

– Да легко, – улыбнулась Алина.

Я молча пожал плечами.

В класс зашел наш учитель Карл Анатольевич и тут же спросил:

– Кто скажет мне, в чем смысл полового процесса?

Значит, мы начнем проходить размножение.

– Половой процесс – это круто, – громко сказал Артем Хвостов.

– Какой же он тупой, – шепнула Алина мне на ухо, и у меня возник пиломоторный рефлекс (обычно люди говорят в таких случаях «побежали мурашки по коже»).

– Не думаю, что он тупой, – ответил я. – Просто он перепутал половой процесс с половым актом.

Алина покачала головой и нахмурила брови.

– Может, кто-нибудь другой скажет, в чем заключается смысл полового процесса? – спросил Карл Анатольевич.

Алина толкнула меня локтем в бок.

– Ответь, ты же знаешь, – шепнула она. – Знаешь же?

На этой неделе я поднимал руку и отвечал уже два раза (на геометрии и на физике).

– Давай, – сказала Алина.

Помедлив, я поднял руку.

– Да-да? – Карл Анатольевич улыбнулся. – Ты знаешь, Алексей?

Он всех учеников называл полным именем, и мне это очень нравилось.

Я встал, заставив себя посмотреть ему в глаза.

– Цель полового процесса – оплодотворение. Гаплоидные половые клетки соединяются, чтобы получилась диплоидная клетка, которая н-называется зиготой.

Я сел на место, потому что понял, что снова начал заикаться. Но вроде бы никто не заметил.

– Ты прямо как Википедия, – шепнула мне Алина. – Так много знаешь, это круто. Мне бы так.

Я улыбнулся ей.

Мы просидели вместе весь день. Я был очень-очень рад. Но я понимал, что Юра Бережков скоро выздоровеет, и я снова буду сидеть один.

Но пока я чувствовал себя почти… счастливым.

10. Соня

Мы уже не вспомним, зачем ты пустила меня в свой дом.
Бесконечность назад мы искали кого-то другого.
Мы считаем часы и минуты до встреч,
мы кого-то ждем.
Но где нет нас с тобою – даже мгновения
Много.

Даже вечность не стоит на месте. Особенно вечность.

Все исчезает, все меняется. Нужно меняться и мне.

Соня жила на «Семеновской», поэтому нам пришлось делать две пересадки. Мы шли по тихим желтым дворам, вокруг играли маленькие дети, а за ними наблюдали родители.

Мне понравилось на «Семеновской», потому что машин и людей было мало и я не слышал почти никакого городского шума.

Мы с Алиной молчали, пока шли. Но мне очень хотелось поговорить о чем-нибудь.

– А вы с Соней давно дружите? – спросил я.

– С прошлого года. Она в Москву приехала с мамой. По работе что-то.

– Откуда приехала?

– Из Таллина.

Это было неожиданно. Поскольку я жил в Санкт-Петербурге, я был в Таллине шесть раз.

– Пришли, – сказала Алина и позвонила в домофон.

Соня даже не спросила, кто там. Просто открыла нам дверь. Очень неосмотрительный поступок. В лучшем случае она рискует потерянным временем, если к ней придут «свидетели Иеговы», а в худшем за дверью может оказаться маньяк-убийца.

Последнее маловероятно, но исключать такую возможность не стоит.

Мы поднялись на шестой этаж на лифте.

Соня уже ждала нас у двери. Она всегда была худой и бледной, но сейчас она еще больше отощала, стала еще белее, и синяки под глазами стали темнее. Она была такая хрупкая и маленькая, что мне стало ее жалко.

Мы прошли в ее квартиру, и первым делом я обратил внимание на белые стены. Мебель и пол тоже были светлыми.

Я разулся и поставил кроссовки на коврик в прихожей рядом с красивыми лаковыми туфлями Алины. Странно, на ее туфлях не было ни капли, а я вот сильно забрызгал грязью свою обувь.

По длинному светлому коридору мы прошли в комнату Сони.