Черное Солнце

Галия почувствовала, что внутри что-то переворачивается. Орангутанг сделал шаг назад. Он знал его. Точно знал. И боялся.

Хозяин наконец сел за стол, взял карты, неторопливо начал тасовать. И в тишине, нарушаемой только шуршанием картонных краёв, произнёс:

– Садись. Игра начинается. Не на деньги. На ответы.

Галия села напротив Хозяина, Бонни устроился рядом, лапу слегка положив на стол, дробовик готов к любому движению. Хозяин тасовал колоду медленно, почти ритуально, как будто каждый сгиб карты был частью эксперимента. Он разложил три карты – тузы пик, червей и треф. Каждая карта была вопросом, а ставка – ответы.

– Туз пик, – начал Хозяин, не поднимая глаз, – первый вопрос. Знаешь ли ты, Галия, что твой организм защищён от вируса?

Галия замерла. Её пальцы сжали карту.

– От чего? – спросила она осторожно, не зная, как именно сформулировать мысль.

Хозяин тихо усмехнулся.

– От того вируса, который превратил большинство человечества в то, что ты называешь зомби. Твоё тело выработало антитела, которые подавляют вирус. Ты не могла заразиться, но сама этого не знала. И вот почему ты для меня так ценна.

Галия перевела взгляд на карты, аккуратно двигая их пальцами, будто каждая могла её спасти или убить. Хозяин наблюдал за каждым её движением, не спеша, с той холодной уверенностью, которая напоминала дирижёра оркестра смерти. Он перевёл взгляд на Бонни, который, сидя рядом, едва шевелился, но его глаза следили за всеми их реакциями – живой щит, не просто друг, а напоминание о том, что некоторые создания вируса способны мыслить.

Она едва успела осознать сказанное, как Хозяин перевёл взгляд на неё, холодный и пристальный, и добавил:

– Я – тот, кто создал этот кошмар.

– Фу, – Галию передернуло в презрении от услышанного. Сидящий перед ней сделал вид, что не услышал восклицания.

– Туз пик, – сказал Хозяин, наклоняясь вперёд, – начнём с того, что мало кто знает. Вирус, который вы называете «зомби», был создан в лаборатории в Китае. Изначально он задумывался как биологическое оружие, способное сохранять мозг человека и увеличивать физическую устойчивость к болезням. Но эксперимент вышел из-под контроля. Моя лаборатория получила доступ к модифицированным образцам, и я сам… – он слегка улыбнулся, – я сам был первым, кто ввёл вирус в своё тело.

И тут Галия замерла. Она не ожидала такой откровенности.

– Ты сделал это… сознательно? – спросила она, пытаясь не дрожать.

– Да, – кивнул Хозяин, переворачивая карту червей. – Я хотел бессмертия. Хотел понять, что происходит с мозгом и телом, когда вирус влияет на нервные связи. Я стал полузомби: мозг сохранял рассудок частично, тело работало частично. Но я остался человеком в центре, а вокруг меня – хаос. Из моей крови сделали копию вируса. Он мутировал и превратил большинство людей в зомби. В тех, у кого интеллект в 5% от человеческого. Позже пошли эксперименты с манкуртами – существами, где интеллект был сохранён, но тело деградировало почти полностью.

Услышав это, Галия перевела взгляд на Бонни.

– И орангутанг? – её голос был тихим, но твёрдым. – Первое создание из животных?

– Да, – кивнул Хозяин. – Бонни был первым. Вирус дал ему интеллект, на 50% близкий к человеческому, но не убил. Он понял опасность, сбежал и стал охотником, свободным. А теперь он защищает тебя. И вот почему ты здесь, Галия. Ты – ключ. Твоё тело невосприимчиво к вирусу, хотя сама ты этого не знала. И именно эта особенность делает тебя способной помочь мне вернуть человеческий облик. Твои антитела способны победить зомби-вирус во мне.

Галия ощутила, как кровь похолодела в жилах.

– Почему я? Почему я должна помогать тебе? Есть, наверное, и другие люди с антителами…

Хозяин медленно разложил карты по столу, делая вид, что игра идёт своим чередом, но каждый жест был выверен.

– Ты обладала навыками, умением выживать среди зомби, ловкостью и умом. А теперь ты – ещё и антивирусный фактор. Без твоего участия мой план обречён. Я могу восстановить тело, мозг, и снова стать человеком. Но мне нужна твоя кровь, твои способности.

Бонни низко зарычал. Его взгляд был строгим, но в нём читалась готовность действовать, если Галия сделает неверный шаг. Она понимала: любое неверное слово, любое колебание может стоить им жизни.

– Следующий вопрос, – сказал Хозяин, кладя на стол туз треф. – Ты знаешь, кто я на самом деле?

– Учёный, – сказала Галия, почти интуитивно. – Кто-то, кто первым заразил себя.

– Правильно, – кивнул Хозяин. – Но не просто учёный. Я тот, кто создал этот мир, или то, что от него осталось. Я контролировал экспериментальные линии вируса, манкуртов, охотников. И теперь, после всех ошибок и провалов, я хочу исправить это. И ты можешь помочь.

Галия сжала карту в руках. Она не знала, верить ли ему. Но истина была очевидна: Хозяин знает всё. Всё о вирусе, о лаборатории, о Бонни и о её собственной невосприимчивости. И именно в этой игре, за этими картами, решалась судьба всех.

– Хорошо, – сказала Галия наконец, глядя Хозяину прямо в глаза. – Играем. Но помни: если я соглашусь, это не значит, что я стану твоей подопытной.

Хозяин слегка улыбнулся, аккуратно тасуя карты.

– Я не прошу подчинения. Я прошу участия. Каждая карта – вопрос, каждая ставка – шаг к пониманию. И если ты играешь честно, я могу вернуть себе человечность. Если нет – всё, что я создал, останется хаосом. А я буду вечным, но не человеком.

Галия выдохнула. Она ещё не знала, чем всё закончится, но понимала одно: эта игра – единственный способ узнать правду и выжить. Бонни слегка коснулся лапой её руки, подтверждая, что рядом есть тот, кто готов защищать, если ход пойдёт не так, как планирует Хозяин.

Игра началась. Каждая карта на столе становилась ключом к истории вируса, к прошлому Хозяина, к бегству Бонни и к тайне, скрытой внутри самой Галии.

Хозяин положил карту на стол, туза червей, и сделал паузу, наблюдая за реакцией Галии. Его голос был ровным, холодным, но с оттенком того восторга, который испытывает человек, когда видит плод своих экспериментов.

– Ты должна понять, – начал он медленно, – как всё это началось. Не я выпустил вирус в мир первым. Это сделал Бонни.

Галия нахмурилась.

– Бонни? – прошептала она, не веря своим ушам. – Твой орангутанг?

– Да, – сказал он спокойно. – Когда лаборатория работала над экспериментами, он понял, что люди не думают о природе, о животных, о жизни вокруг себя. Он видел, как безжалостно люди уничтожают мир ради выгоды, ради власти. И он сделал свой выбор. Бонни открыл клетки, выпустил заражённых из лаборатории. Они распространили вирус по всему человечеству. И ты смотришь на последствия. Всё человечество стало мёртвым, заражённым или под контролем вируса.

Галия почувствовала, как холод опустился ей в сердце.

– Ты… ты позволил этому случиться? – её голос был едва слышен.

Хозяин покачал головой.

– Я не позволял, я наблюдал. Но чтобы контролировать хаос, я создал манкуртов. Они должны были отлавливать зомби, следить за порядком, управлять стадом. Сначала я думал, что это спасёт человечество. Потом понял, что это бесполезно. Вирус заразил всех. Охота стала бессмысленной.

Он слегка улыбнулся, почти по-человечески.

– Манкурты стали солдатами. Они выполняют мои поручения. Члены правительства, генералы, политики – те, кто мешал мне, кто пытался остановить эксперименты, были уничтожены. Фактически, мир зомби теперь принадлежит мне.

Галия сжала карту так сильно, что ногти врезались в кожу.

– И ты доволен этим? – спросила она, пытаясь скрыть дрожь.

Хозяин вздохнул, медленно опуская взгляд на карты.

– Нет. – Он поднял глаза, и в них мелькнуло желание, странное и пугающее. – Я не хочу быть властителем мёртвых. Мне нужны живые. Я хочу вернуть себе человечность. И для этого… мне нужна ты.

Галия отшатнулась, словно ударило током.

– Я? – голос дрожал. – Ты… хочешь… что?

Хозяин улыбнулся, снова аккуратно тасуя карты.

– Ты женщина. И вместе мы можем быть как Адам и Ева. Я верну человечество через нас. Через твою жизнь, через твою силу. Через биологию. Мы родим десять детей, разнополых. Они родят по десять новых… И так пойдет новое человечество. А зомби… Они нам не помеха. Твои антитела передадутся по наследству, и вирус перестанет быть угрозой…

Галия отшатнулась сильнее. Сердце колотилось. Она чувствовала ужас, обрушившийся на неё: быть матерью ребёнка от Хозяина, который превратил мир в хаос, который наблюдал за смертью человечества, не ради власти, а ради своего возвращения к жизни…

– Никогда! – выдохнула она, голос почти прорезал тишину комнаты. – Я не буду твоей матерью! Я не позволю тебе использовать меня для этого!

Хозяин сел ровно, не делая резких движений. Его глаза, холодные и внимательные, не моргали.

– И это твой первый ход в нашей игре, Галия. – Он снова перевернул карту. – Твоя ставка – свобода или то, что я предлагаю. И каждое твоё решение будет иметь последствия.

Бонни тихо зарычал, лапой слегка коснувшись руки Галии, будто напоминая: здесь нет выбора, кроме как быть осторожной.

Галия понимала: игра только началась, но ставки выше, чем когда-либо. В этой комнате решалась не просто её жизнь. Решался путь человечества, разрушенного вирусом, и будущее, которое Хозяин хочет построить через неё.

Галия села напротив Хозяина, ощущая, как воздух в комнате стал густым, как смола. Она аккуратно положила руку на колоду, которая лежала на столе.

– Я предлагаю сыграть в карты, – сказала она ровно, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Не на деньги, не на жизнь других, а на нас. На этот момент. На выбор.

Хозяин приподнял бровь, едва заметно улыбнулся и кивнул:

– Я слушаю.

– Слушай внимательно, – сказала Галия, наклоняясь вперёд. – Я ставлю: если выиграю – ты отпустишь меня. Мы уйдём, и ты больше никогда не потребуешь меня как носителя антител или матери ребёнка. Если проиграю – я стану твоим инструментом. Ты получишь то, что хочешь: мои антитела, моё тело и возможность вернуть человечность через меня. И я стану матерью твоего ребёнка.

Хозяин изучал её взгляд, холодный, умный, полный расчёта. Он слегка улыбнулся, почти как человек, который видит вызов впервые за многие годы.

– Принято, – сказал он наконец. – Я соглашусь на эти условия.

Галия положила карты на стол и предложила свою игру – «Пьяница» – версия старого «дурака», где каждый ход может стать решающим, где можно подставлять карты и блефовать, а умение предугадывать оппонента и шулерствовать решает исход. Хозяин кивнул, и игра началась.

Ход за ходом они перебрасывали карты. Галия использовала каждую возможность, ловко скрывая свои комбинации, подставляя карты там, где Хозяин этого не ожидал. Она подавляла напряжение, контролировала дыхание, тонко манипулировала ставками. Бонни наблюдал, лапа рядом с её рукой, готовый вмешаться, если что-то пойдёт не так.

И вот момент решающего хода. Галия ловко подставила карту, обыграв Хозяина там, где он был уверен в победе. Карты легли на стол, комбинация Галии оказалась идеальной. Она едва заметно улыбнулась, чувствуя, как напряжение внутри неё ослабло.

Хозяин долго смотрел на стол. Потом поднял глаза. Его взгляд был холодным, но в нём мелькнуло понимание – Галия обманула его. Она была шулером, и он это понял.

– Ты была нечестной, – сказал он медленно. – Ты использовала свои умения против меня. И я это видел.

Он поднял руку. Из тени коридора появились манкурты, их движения были быстрыми, безжалостными. Они схватили Галю, не давая ей пошевелиться, и Бонни, который пытался встать, оказались между ними и свободой. Орангутанг пытался сопротивляться, но сила и скорость манкуртов была непреодолимой.

– В лабораторию! – приказал Хозяин. – В подвал моего дома. Там мы разберёмся с твоей хитростью. Там ты станешь частью эксперимента.

Галия почувствовала, как её тело сжалось, но в глазах оставалась решимость. Бонни рычал низко, его глаза блестели гневом, но даже он не мог мгновенно изменить исход. Манкурты несли их по коридорам, вниз по лестнице, вглубь дома, где холод и запах химии смешивались с тьмой.

Хозяин шагал за ними, его взгляд был неподвижен, как у хищника, уверенного, что игра продолжается.

– Ты выигрываешь партии, – сказал он тихо Галие, – но я контролирую поле. И это только начало.

Галия понимала: свободой она ещё не обладала. Но хитрость, смекалка и карты дали ей шанс, которого у многих не было. И даже если сейчас её ведут в подвал, игра продолжалась – и она ещё могла сделать ход, которого Хозяин не ожидал.

Манкурты несли Галию и Бонни по узкой лестнице вниз, скрипя, гремя и бесшумно ступая одновременно – словно тьма оживала под их ногами. Запах сырости, химии и старого дерева проникал в лёгкие, заставляя дыхание Галии участиться. Она держала руки скрещёнными перед собой, глаза обводили пространство, пытаясь оценить маршрут. Бонни рычал тихо, его лапа на её руке сжималась, словно напоминание: «Мы вместе. Держись».

Лестница вывела их в подвал. Здесь было ещё холоднее, ещё темнее. Стены были усеяны трубами и стеклянными резервуарами, внутри которых плавали полупрозрачные формы – первые экспериментальные зомби, разные типы в зародыше, мутанты, не закончившие превращение. Их движения были судорожными, глаз почти не было видно, но в них мерцал едва уловимый интеллект.

Хозяин стоял в середине комнаты, наблюдая за ними. Он поднял руку и указал на один из резервуаров.

– Видишь их? – спросил он, не поднимая глаз от колоды карт, которую всё ещё тасовал медленно, словно ритуально. – Манкурты, пастухи, рабочие – моя гордость и проклятие одновременно. Я как Бог, хотя мои творения не так совершенны. И все же…

Галия и Бонни услышали знакомый звук: тихое шуршание клеток и флип-флоп движений заражённых, выпущенных из лаборатории. Такое вызывало чувства отвращения и ненависти.

Хозяин указал манкуртам, и те безжалостно положили Галию на холодный металлический стол. Его глаза блестели, а руки медленно тянулись к оборудованию для забора крови. Галия почувствовала ледяной ужас, когда холодные металлические зажимы коснулись её запястий.

Но в этот момент Бонни вырвался из рук манкуртов. Его мощные мышцы и скорость были внезапностью, которой никто не ожидал. Он выхватил свой дробовик, который один из манкуртов носил за спиной, и с ревом выстрелил. Пули пробили руки и туловище тех, кто удерживал Галю, заставляя их рухнуть на пол с глухим грохотом. Еще несколько выстрелов в голову – и зомби затихли.

Хозяин оцепенел, глаза расширились, как будто он впервые видел сопротивление, которое нельзя контролировать.

Бонни быстро подошёл к Галии и развязал её руки. Она вскочила, чувствуя, как кровь приливает к сердцу, адреналин переполняет тело. На полу рядом лежал один из мёртвых зомби, и Галия молниеносно выхватила из его карманов свои два револьвера и направила их на Хозяина.

– Я тебя не убью, – сказала она, голос твёрдый, холодный, как сталь. – Я не такая, как ты. Но вред всё же нанесу.

Она нажала курки. Пули врезались в колени Хозяина с глухим треском. Он закричал от боли, тело сжалось, будто невидимая молния прошла сквозь кости, а на лице возникли гримасы, переполненные яростью и злостью. Кровь хлестнула, и он упал на пол, хватаясь за ноги.

Галия не давала себе остановиться. Бонни скрылся рядом, готовый прикрыть её спину, и они вместе выбежали из лаборатории, через лестницы, узкие коридоры, где ещё слышались стоны и шорохи полузомби. Их дыхание стало резким, быстрым, но шаги уверенными. Они прорвались на улицу, и там ночь встречала их холодным воздухом и свободой.

Хозяин остался позади. Он скрипел зубами от злости, глаза горели ненавистью, а тело медленно восстанавливалось. Зомби-вирус сделал его организм устойчивым к внешней агрессии: пули, пробившие колени, выдавливались из костей, раны срастались с пугающей скоростью, мышцы напрягались, кости скрипели, сжимаясь и распрямляясь одновременно. Он поднялся, сжимая зубы, и шагнул вперёд, несмотря на боль, движение было точным и стремительным. Его лицо искажала смесь боли и ярости – он снова был готов к охоте.

Галия и Бонни бежали по улицам, скрываясь в темноте, но она чувствовала холодное присутствие Хозяина за спиной. Он не умрёт и не останется сломанным. И теперь они знали: бегство – лишь первый шаг в смертельной игре, где ставка – сама жизнь и будущее человечества.

Шатаясь, Хозяин поднялся наверх, зубы стиснуты, дыхание прерывистое. Он достал странный прибор с множеством кнопок и светящихся индикаторов. Мощный ультразвуковой сигнал, с тихим, но пронизывающим визгом, прокатился по улицам города. Сигнал действовал исключительно на манкуртов – полузомби, созданных Хозяином для охоты и контроля.

Через несколько минут из темноты начали появляться они. Их было более полусотни. Ростом выше человека, с обвисшей зелёной кожей и частично обнажёнными мускулами, глаза мутного желтоватого оттенка светились в темноте. Их движения были жутко синхронны: шаг за шагом, без усталости, без страха, без боли. Некоторые держали в руках ржавые, полуразрушенные орудия, другие просто шли на запах, словно следуя инстинкту. Каждый был охотником, созданным для выполнения приказа без промедления.

– Найдите мне беглянку, – прохрипел Хозяин, его голос холодный, расчётливый. – Не убивайте её. Орангутанга убейте – он мне не нужен. Женщина мне нужна живой.

Манкурты отозвались низкими рычаниями и рванули на улицу, словно тёмный поток, движущийся без остановки. Их тела не знали усталости, боли или нагрузки. Они были идеальными охотниками, способными преследовать цель бесконечно.

Тем временем Бонни подошёл к Галии, его глаза блестели решимостью.

– Я знаю, где есть автомобиль, – сказал он, низко, но уверенно.

– Я умею управлять, – ответила Галия, и в её голосе звучала твёрдость.

Бонни повёл её по темным улицам к частному гаражу, скрытому среди высоких стен и заброшенных построек. Внутри стоял старый, но крепкий внедорожник – Ford Explorer, чёрный, с толстыми колесами, способный преодолеть любые препятствия. Галия быстро села за руль, Бонни занял место рядом, держа дробовик наготове.

– Держись крепче, – сказал он. – Они уже в пути.

Мотор рыкнул, и колёса Ford Explorer заскользили по гравию, когда они выехали из гаража. Ночь окутывала их, но дороги были пустыми, воздух свежим. Они знали, что Хозяин послал погоню – полусотни манкуртов уже двигались по следу, их шаги глухо отдавались в темноте, без усталости и усталости.

Но Галия сжимала руль, сердце билось сильно, а Бонни следил за каждым движением манкуртов. Они понимали: шанс уйти есть, и они используют его полностью. Погоня только начиналась, но уверенность и скорость внедорожника давали надежду, что сумеют уйти.

Ночь была почти полной, только тусклый свет фонарей пробивался сквозь облака. Ford Explorer мчался по пустынным улицам города, колёса визжали, вырываясь из гравия и рытвин. Манкурты двигались за ними, шаги звучали как жуткий ритм, несущийся сквозь тьму. Их тела не знали усталости, движения были точными, бесстрашными, каждое похоже на удар часового механизма.

– Они близко! – предупредил Бонни, его глаза блестели в темноте. Он держал дробовик наготове, следя за каждой фигурой в тени.

– Я знаю, – ответила Галия, сжимая руль. – Но мы не позволим им нас догнать.

Она вывела машину на широкую улицу, где маневрировать было легче. Галия резко затормозила, и Ford Explorer скользнул боком, создавая эффект неожиданности. Манкурты, преследовавшие их, не успели вовремя изменить направление.

– Держись! – крикнула она.

Галия выхватила револьвер и, на ходу, стала стрелять по приближающимся манкуртам. Она выбирала суставы, колени и локти, делая выстрелы максимально точными. Пули врезались с глухим треском, ломали кости, но не останавливали манкуртов полностью: вирус сделал их тела невероятно устойчивыми. Однако каждое попадание замедляло охотников, заставляло их на мгновение терять координацию.

Бонни, сидя рядом, прикрывал Галю и форточку дверцы, выстреливая из дробовика по тем, кто пытался приблизиться слишком близко. С каждым выстрелом манкурты падали, но тут же поднимались, хрипя, скрипя, и продолжали преследование, словно тени, которые невозможно уничтожить.

– Еще поворот направо, и мы выйдем на мост, – сказала Галия, уверенно переключая передачи. Она чувствовала, как адреналин переполняет каждую клетку, и руки, привычные к револьверам, действовали молниеносно. Пули летели точно, но Хозяин сделал манкуртов почти неуязвимыми. Это была игра на время, ловкость и смекалку.

– Они слишком много, – пробормотал Бонни, стреляя по очередному манкурту. – Если не ускоримся…

– Я справлюсь, – сказала Галия, её взгляд был сосредоточен, дыхание ровным. Она делала выстрелы с места водителя, поворачивая руль, чтобы одновременно увернуться от падений манкуртов и прицелиться в суставы. Каждая пуля сбивала кого-то с ног, заставляла замедляться, давая им небольшое преимущество.

Мост, ведущий за пределы города, появился впереди. Свет фар отражался в металлических перилах, и Галия резко разогнала машину, скользя по мокрому асфальту. Манкурты, приближаясь, пытались прыгнуть на капот, но скорость Ford Explorer была слишком велика.

– Держись, Бонни! – закричала она, когда манкурт зацепился когтями за дверь. Она резко вывела руль в сторону, и монстр свалился с капота в темноту, но тут же поднялся, скрипя, как всё тело было сделано из ржавого металла и сгнившей плоти.

– Почти уходим! – крикнул Бонни, выстреливая в фигуру, что пыталась подняться на мост.

Ночь растворялась в скорости, крики и хрип манкуртов исчезали за горизонтом, но Галия знала: Хозяин не остановится. Их побег – лишь первый шаг в долгой и смертельно опасной игре.

Тем временем Хозяин поднялся на крышу здания. Его раны уже почти затянулись, пули выдавились из костей и лежали на полу лаборатории, как бесполезные осколки человечности, которую он давно потерял. Тело всё ещё ныли остатки боли, но он не обращал на неё внимания – вирус делал боль чем-то поверхностным, почти несерьёзным.

Он достал мощный бинокль Steiner M1050r LRF, военный прибор с лазерным дальномером, электронной стабилизацией и ночной оптикой. Нажав несколько кнопок, Хозяин навёл его на трассу, уходящую за пределы города. Электронная платформа выравнивала картинку, убирая дрожание рук, и изображение стало кристально чётким.

Он увидел, как Ford Explorer уходит всё дальше, фары мелькают среди холмов и заброшенных зданий. Машина с Галиёй и Бонни уже почти исчезала из поля зрения. Позади, на дороге, манкурты медленно останавливались: преследование окончено. Они не догнали беглецов.

Хозяин опустил бинокль. На его лице появилась усмешка – хитрая, спокойная, уверенная. Не злость, не ярость. Скорее – терпение существа, которое знает цену времени.

– Галия… – произнёс он тихо, будто обращаясь к ветру. – Я тебя всё равно найду.

Он поднял взгляд на луну, словно разговаривая с ней.

– Ты – карточный игрок. Всегда была им, всегда будешь. Это твоя слабость и твой след. В любом салуне, баре, притоне или мотеле ты сядешь за стол. Захочешь играть, захочешь выиграть. И тогда тебя вычислят. Где карты – там ты. А где ты – там зомби. И там будут мои манкурты.

Его голос был мягким, почти ласковым, но в этой мягкости слышалась сталь.

Хозяин знал, что у него – вечность. У Галии – обычная человеческая жизнь. Короткая, хрупкая, случайная. Она может оборваться из-за укуса, из-за пули, из-за голода или просто из-за ошибки. И если она умрёт – исчезнут и антитела. Исчезнет шанс вернуть себе человечность, вернуть себя прежнего, вернуть мир в равновесие.

Поэтому он был настойчив в охоте. Настойчив так, как настойчив может быть лишь тот, кто знает, что время – его оружие.

Он повернулся, уходя обратно вниз, и его шаги эхом отдавались по бетону.

– Ты будешь моей, Галия, – произнёс он, и в голосе не было раздражения. Только хищная уверенность. – Рано или поздно.

Ночь накрыла город. Манкурты рассредоточились по улицам, словно тени, что ждали приказа. Где-то далеко фары машины Галии исчезли за горизонтом.

Охота началась. И она закончится лишь тогда, когда один из них перестанет дышать.