Где печеньки?

В основном нам рассказывали истории из Корана, довольно занимательные. Но однажды воспитательница решила нам показать, как нужно мыть интимные части тела, как полагается правоверным мусульманам. Она присела на корточки, а нас и след простыл. Эта демонстрация нас шокировала до такой степени, что мы перестали ходить на собрания, даже ради печенек. Воспитательница была в одежде, не подумайте.

Еще до лицея я любила смотреть христианские мультики, которые после развала союза стали показывать на некоторых каналах. Мультиков в то время было мало, приходилось смотреть, что дают. А эти, к тому же, были интересные и необычные. Мне нравились чудеса, которые там происходили. Когда нам рассказывали мусульманские истории, они были очень похожи на те, что я видела в мультиках. Поэтому я всегда думала, что источник у обеих религий был один.

На второй год обучения мы переехали из литературного интерната в новое здание. Точнее, заброшенный и пустующий много лет институт земледелия в двадцати километрах от города. В одном крыле были учебные классы и столовая, на третьем этаже второго крыла – общежитие. Первый и второй этаж были нежилые и мы были уверены, что там водились привидения.

Вокруг здания был железный забор, который запирали в семь вечера, но до наступления этого времени мы могли выходить за территорию. А за ней был только малюсенький поселок на двадцать домов. Зато в этом поселке проводили занятия тхэквондо с тренерами из Кореи. Не учись мы у турков из Турции, мы бы конечно удивились, откуда в этом богом забытом месте взялись корейцы из Кореи, а тут мы просто записались всем классом.

Всё было отлично, но руководству школы чем-то не понравилось новое увлечение и нам запретили ходить на занятия. Нас, конечно же, это не остановило. Мы выбирались на занятия, как шпионы на спецзадание. Применяли отвлекающие маневры, например, просили девчонок из других классов забросать нашу воспитательницу вопросами или просто прыгали через забор.

После показательных спаррингов нам всем торжественно вручили первые, жёлтые пояса. Мы были очень горды этим достижением и фантазировали, кто же из нас первой получит следующий пояс, но тут тренера нас пригласили в воскресенье на чай. С печеньками. Нам бы тут оглядеться на предмет лежащих поблизости грабель, но печеньки же. Когда нам стали рассказывать очередную версию библейских историй, мы поняли, почему в мусульманском лицее нам запретили ходить на занятия. Добрые тренеры оказались свидетелями Иеговы[1 - Свидетели Иеговы – организация, запрещенная на территории РФ]. Истории у них оказались всё те же, библейско-мусульманские, но тут было веселее, в перерывах все пели песни.

Но всё-таки следующий пояс получать я уже не пошла. Как-то мне надоела вся эта навязчивая религиозная агитация со всех сторон. Конечно, можно было просто не ходить на эти чаи с печеньками и песнями, и продолжать заниматься тхэквондо, но я отказалась. Такое ощущение, что миссионеры всех конфессий десантировались в этот мелкий поселок с целью борьбы за наши неокрепшие умы и девственные души.

Родителям мы мало что рассказывали о жизни в лицее, потому что боялись, что они нас заберут домой. Мы не хотели возвращаться в обычные школы. Что если бы, отучившись год в Хогвартсе, Гарри Поттер бы вернулся на Тисовую аллею? Захватывающий приключенческий роман превратился бы в обычный учебник.

Ещё мы не рассказывали родителям, что нас кормили одними макаронами и рисом (иногда с червями), воду и свет часто отключали, отопления вообще не было до одиннадцатого класса. Мы приучились умываться ледяной водой, рассказывали страшилки и пугали друг друга, когда выключали свет, а ночью залезали в столовую и ели, что найдем. Мы бы ни за что не променяли всё это на тёплую кроватку и домашнюю еду.

Беспощадная юность

Когда нам становилось скучно в нашем поселке, мы отправлялись в город автостопом. Останавливали на трассе машину и рассказывали водителю, что автостопом, значит бесплатно. Не первая, так вторая или третья машина нас подвозила.

В городе мы слонялись по улицам, ходили на базар, покупали сладости. Однажды пошли к гадалке. Она была широко известна в узких кругах и принимала у универсама на клумбе. Записываться нужно было у менеджера, он стоял рядом с клумбой. Всем девочкам прорицательница рассказала подробности их будущей жизни, а на мои карты посмотрела и сказала, что всё у меня будет хорошо, и чтобы я больше не ходила к гадалкам.

Как-то раз мы решили попробовать напиться и купили на рынке бутылку бренди. Запланировали это мероприятие на раннее утро до урока математики. Взяли бутылку и пошли на другую от лицея сторону трассы в яблоневый сад. Нас было человек шесть-семь, разделили бутылку поровну, но пьяными стали не все. Трезвым пришлось несладко, они собирали разбегающихся пьяных, отгоняли их от трассы, ловили рвущихся на урок фанатов математики. Среди этих фанатов была и я.

Некоторые девочки ходили на свидания по вечерам после комендантского часа. Решётки были только на окнах первого этажа, поэтому они шли на пустующий второй этаж и по простыням спускались вниз. В то время были очень популярны фильмы о побегах из тюрьмы. Затем оставалось только перелезть через забор. Когда они возвращались, мы собирались все вместе и с замиранием сердца слушали рассказы о свиданиях. Когда речь заходила о поцелуях, мы стеснялись и хихикали в одеяла.

Одна девочка собирала ключи, такое было у неё хобби. У неё была большая коллекция разных ключей и она могла подобрать ключ к разным помещениям в школе. Один ключ подошёл к кабинету директора. Директор иногда нас угощал самыми вкусными сладостями, и мы знали, что он держит их в кабинете. Мы решили ночью пойти на «дело». Дождались отбоя, прокрались из общежития в школу, проникли в кабинет директора и принялись пожирать турецкие конфеты и печенья. И тут услышали звук ключа в замке. Моментально прекратив жевать, мы все вместе навалились на дверь, чтобы не дать ее открыть. Слышались голоса нескольких воспитательниц, которые вышли нас искать, обнаружив пустые кровати. Подёргав ручку, безуспешно пытаясь открыть дверь, они ушли. Мы выждали целых полчаса, вышли из кабинета и врассыпную разбежались по школе. Ночью мы не спали, мысленно прощаясь с лицеем и с подругами, доедая остатки сладостей. Но наутро ничего не произошло. Директор вызвал пару особо активных девочек, погрозил пальчиком и отпустил.

Потом мы взялись устраивать личную жизнь нашей воспитательницы. Написали от её имени письмо нашему математику, а ей от него. Роман в письмах продолжался довольно долго, пока нам не надоело писать письма в обе стороны. Мы всё ждали, когда же уже они сами начнут друг другу писать или уже встречаться, но они сразу поняли, что это наших рук дело, однако ничего нам даже не сказали.

На ежегодный концерт с участием всех лицеев нашего города мы готовили грузинский танец под турецкую песню об олене, скитающемся на чужбине. Уже на первой репетиции мы сорвали овации. Турки очень близко к сердцу восприняли страдания парнокопытного. Для нас арендовали лучшие грузинские костюмы в городе. В отверстия для патронов были вдеты настоящие папиросы. Мы их взяли и привычно пошли в яблоневый сад. Пара затяжек этих папирос, настоянных на химчистке, пьянили не хуже бренди. В костюмы вместо них вставили свернутую в трубочку бумагу.

В нашем классе была очень хорошая баскетбольная команда, лучшая в школе. Одна девочка из другого класса после проигрыша нам даже пыталась повеситься в шкафу. Я, несмотря на свой рост, всегда была полной бездарностью в баскетболе и выполняла в команде только декоративную функцию. Победив всех в нашем лицее, мы решили вызвать на поединок мальчиков из ближайшего к нам мужского лицея. Матч решили провести в нашем лицее, в котором чувствовали себя полными хозяйками. Разрешение на проведение матча администрация нам не дала, поэтому организовывать всё нам пришлось самим. Парни оказались довольно беспомощными, так что мы их сами привезли в наш поселок, по традиции автостопом. Дело было днём, в лицее был весь учительский состав, но нас это не остановило. С помощью нескольких отвлекающих маневров мы по частям, перебежками завели мальчиковую команду в спортзал, где они разнесли нас в пух и прах.

Как-то весной мы решили, что прошлогодняя сухая трава не даёт вырасти новой и подожгли ее. В огне наших стараний чуть не сгорел наш лицей, наш любимый, такой нужный яблоневый сад и весь посёлок.

В десятом классе меня с двумя подружками и учителем математики отправили в другой город агитировать школьниц поступать в лицеи. Жили мы там в общежитии местного лицея, но никого кроме нас, нашего учителя и завуча там в это время не было. Днём мы ездили по школам и рассказывали, как у нас в лицее классно, а по вечерам ходили в гости к местным учителям. Мы пробыли там неделю, выполнили свою роль и вернулись домой.

На следующий день меня к себе вызвал математик. Я подумала, что он всё-таки решил мне припомнить то, что мы обсуждали его пальцы-сосиски, но речь пошла вообще о другом. О замужестве. Такую беседу со мной никогда не проводила даже моя мама. О том, что жизнь коротка (мне было пятнадцать) и надо хвататься за любую возможность ее устроить. Я хотела ему напомнить, что у него уже есть жена, а в Казахстане многожёнство незаконно, но оказалось речь шла о руке и сердце завуча лицея, куда мы ездили. Я выдохнула, вежливо отказалась и пошла наслаждаться своей неустроенной жизнью.

Конец эпохи

До лицея я жила в своём книжном мире: у меня не было подруг, я ни с кем не обсуждала важные девчачьи темы, например, мальчиков и других девочек. Разговаривала сама с собой, бывало, что шутила и смеялась над собственными шутками. Я ощущала себя невидимкой, все мои мучительные попытки пообщаться со сверстницами заканчивались ничем. Любой разговор затухал после пары реплик. А по ночам я вспоминала каждую деталь своего фиаско и придумывала интересные и смешные варианты продолжения разговора. Но на следующий день, стоило кому-то ко мне обратиться, опять впадала в ступор.

О мальчиках, естественно, не могло быть и речи. Я с девочками то не могла поддержать связный разговор, какие уж тут мальчики. Бывало, что мне кто-то нравился и хотелось получить хоть одну любовную записку, но с моей коммуникабельностью это был дохлый номер. С мальчиками я себя чувствовала даже не невидимкой, а мебелью, меня просто обходили стороной, как шкаф. Когда я впервые пришла в казахскую школу и села за последнюю парту, один соклассник, чье место я заняла, просто без разговоров взял меня за плечи и переставил в другое место. У меня даже никогда не было прозвища, никто же не дает прозвищ тумбочке или стулу.

В лицее я перестала быть мебелью. Меня все время куда-то тащили, на что-то подбивали, расспрашивали и заставляли спорить обо всём на свете. В мой тесный мирок ворвались пятнадцать девочек-подростков и устроили полный хаос. Мы планировали свои розыгрыши и проделки, болтали ни о чём и обо всём, от отвратительной еды в столовой до истории и политики.

Именно в лицее я себя почувствовала увиденной и понятой. До него я и сама себя не видела и не понимала. Отражаясь во множестве характеров и персоналий, я искала и находила себя. Я наблюдала и методично примеряла на себя черты и поведение соклассниц. Что-то приживалось, от чего то я отказывалась. Например, я обнаружила, если пошутить вслух, вместе с подругами смеяться гораздо веселее. А слушая рассказы умнейшей девочки нашего класса, о свиданиях, на которых она притворялась глупенькой, чтобы не отпугнуть мальчика, понимала, что это не моё. Постепенно, шаг за шагом я познакомилась с самой собой.

Оказалось, что людям со мной может быть интересно. Им нравится моё чувство юмора, щедрость и спокойный характер. Мне не нужно было подстраиваться и пытаться найти общий язык, со своими людьми всё получается легко и весело.

Конечно, не всё было радужно и безоблачно. Мы могли спорить друг с другом до хрипоты и слёз. Например, о том, кто из Backstreet Boys самый классный (конечно, Ник) или о том, можно ли с помощью денег решить любые проблемы. Мы всегда быстро мирились, а потом находили новую тему для дебатов.

В учебе была очень жёсткая конкуренция. В старых школах каждая из нас была отличницей, и мы привыкли быть лучшими. В лицее, чтобы стать лучшими, надо было стараться гораздо больше. Нам не стыдно было быть заучками и всезнайками. Могли прийти в школу не причесанными, но зато ко всем экзаменам готовились тщательно. Ревностно отслеживали оценки друг друга, сверяли ответы и бились с учителями за каждый балл. В борьбе за первое место не гнушались жалобами на учителя завучу или директору. Друг другу помогали в учебе или давали списывать только в крайних случаях и за нашу валюту – печеньки.

Были рейтинги популярных и непопулярных девочек, но критерии со временем менялись. В начале мы восхищались девочками, у которых были отношения с мальчиками, а спустя год уже теми, кто завоевал наше уважение успехами в учёбе. Истории про мальчиков все заканчивались одинаково (поцелуями) и быстро надоели, главным показателем успешности для нас стала учёба. В учёбе не было предела совершенству, гонка на опережение нас вдохновляла и захватывала.

По каждому предмету выбирали лучших в классе и готовили к олимпиадам. Олимпиадчики, как мы их называли, получали дополнительные печеньки. А еще могли не ходить на занятия в периоды подготовки к олимпиаде, то есть в течение всего года. Турецкие лицеи всегда показывали лучшие результаты на олимпиадах. При этом по остальным предметам их подтягивали сами учителя.

Четыре года мы учились по турецкой школьной программе и тут в последней четверти обнаружилось, что для поступления в местные университеты нам придется сдавать историю Казахстана. А мы лучше знали историю Турции – самой великой страны в мире. Нам срочно нашли учителя, с которым мы занимались целыми днями, бросив все остальные предметы.

Во все ВУЗы поступать нужно было в июне. А в мае нам предложили пойти на тестирование в турецкий университет, который по счастливому совпадению недавно открылся в нашем городе. Конечно же, мы все поступили. Потом нам сказали, что если мы захотим поступить куда-то еще, то можем потерять гарантированное место в турецком университете.

Мне было страшно, что я не сдам историю Казахстана, экзамен по математике был на русском языке, а мы ее изучали на английском, да и казалось логичным после турецкого лицея продолжить обучение в турецком университете. Я, как и несколько моих соклассниц, выбрала синицу в руках, осталась в турецкой системе и поступила на экономический факультет.

Но когда те, кто рискнул забрать свои документы, легко поступили в государственные ВУЗы, стало немного обидно. Было ощущение обмана и даже предательства, ведь учителя воспользовались нашим доверием и лишили выбора.

На выпускной я купила светло-зеленый костюм и подстриглась под модный горшок. До этого дня у меня была коса до колен. Были приглашены наши родители, которым пришлось купить входные билеты. На собранные деньги купили печеньки, соки и подарок для школы – музыкальный центр. Спиртное пить запретили, лицей все-таки был мусульманский. Правда родители по парам заходили в подсобку, а оттуда выходили румяные и веселые. Нас они, конечно, в подсобку не пускали. Все закончилось шумно, выяснением отношений и личностей тех, кто попал на праздник, не оплатив входной билет.

После официальной части мы договорились встретиться с мальчиками из другого лицея. Мы встретились в парке, у них с собой была выпивка. Потом часть компании разбилась на парочки, а часть, со мной в том числе, осталась сидеть и болтать. Тут вдруг раздались крики и плач, и когда мы прибежали на шум, увидели нашу соклассницу с окровавленным лицом. Оказалось, что она поссорилась с одним из мальчиков и он, недолго думая, с разворота ударил ее ногой по голове и рассек лоб. Рядом был кавалер пострадавшей, но он даже и не подумал ее защитить. Мы вызвали ей скорую, и когда она приехала, разошлись по домам. Так и закончилась эта важная эпоха моей жизни.

Универ

Лето после лицея было самым длинным в моей жизни. Я впала в депрессию. Мне казалось, что все самое лучшее и интересное уже позади. Домашние обязанности наводили на меня тоску, однообразие и рутина сводили с ума. Даже книги не радовали. Я лежала целыми днями в своей комнате и страдала. Аппетита не было, и я похудела до пятидесяти пяти кг, исторического минимума за всю мою жизнь. Чтобы освежиться и взбодриться, я избавилась от горшка на голове и пришла в универ грациозной ланью с мальчишеской стрижкой.

Возле меня сразу образовался молодой человек, он сел со мной за парту и впредь твердой рукой отводил от меня других претендентов в ухажеры. Это был мой будущий муж, чего я в тот момент близко не подозревала. В нем всего было слишком много, он был слишком яркий, слишком громкий, у него были слишком большие глаза и длинные ресницы. Он был слишком иностранец. Его родители были из Пакистана, отец работал экономистом в посольстве, поэтому они много путешествовали. Он хорошо говорил на нескольких языках, и вообще хорошо говорил.

Его звали Хабиб, он был моим первым парнем. В начале мне нравился не он, а статус чьей-либо девушки. Но мое равнодушие его абсолютно не беспокоило. Он все время был рядом, угощал печеньками, каждый день провожал меня на трамвае до дома и называл персиком. Как-то незаметно и мягко вывел меня из пост-лицейской депрессии. В ноябре наконец решился пригласить меня на свидание на концерт группы «Руки вверх». Выйдя на улицу после концерта, мы обнаружили, что выпало очень много снега и транспорт не ходил. Мы шли пешком под крупными хлопьями снега, говорили и впервые поцеловались. Было очень романтично.

В это же время мои родители поехали покорять новую столицу – Астану, продали нашу квартиру и купили нам с братом другую, поменьше и поближе к нашим университетам. Мне, как старшей, да еще и девочке, пришлось научиться готовить, стирать и убирать на двоих.

Обучение было полностью на английском, и учеба мне давалась легко. Но у нас в группе было несколько человек из обычных школ и два турка. Им пришлось изучать английский в течение года до нашего поступления. Преподавателями были турки, индийцы, пакистанцы и местные учителя, владеющие английским. Не знаю, откуда их брали, но они приезжали абсолютно не готовые к нашим реалиям и погоде. Одна преподавательница из Индии зимой приходила на занятия в шерстяных носках и босоножках, другие учителя ходили в детских шапках с козырьком, оставляющих открытыми только глаза.

После жесткой конкуренции в лицее, я попала в общество абсолютно равнодушных к учебе людей. Моим сокурсникам достаточно было проходного минимума, лишь бы не вылететь, и я была лучшей в группе все четыре года обучения. Учиться без достойных противников мне было скучно, зато появилось много свободного времени на развлечения и моего молодого человека. Мои две подруги, поступили на параллельный поток учились в одной группе и соревновались друг с другом. Им было чуть веселей, чем мне.

Еще до того, как мы стали встречаться с Хабибом, я сдружилась с одной девушкой из группы. Она была шумная, веселая, слушала шансон и писала стихи о заключенных в тюрьме. Лучшим другом моего парня был один турок с длинными волосами, он играл на гитаре и слыл знатным пессимистом. У него стакан был всегда наполовину пуст, бутерброд падал маслом вниз, и мы его прозвали мызмыз, по-турецки «нытик». Я была отличницей-тихоней и просто следовала за всеми.