Оценить:
 Рейтинг: 0

Трансмутация

Год написания книги
2020
Теги
<< 1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 69 >>
На страницу:
26 из 69
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Но как же…

Домофон снова издал звуковой сигнал: куда более протяжный, чем раньше. Было видно, что Ирма не убирает тонкий наманикюренный палец с кнопки: вдавила её и не отпускает. Так что Макс опять включил микрофон. И его посетительница тут же сказала – глядя прямо в видеокамеру голубыми, как у её отца, глазами:

– Я знаю, что ты, дружочек, моего фатера не убивал. Потому как – мне точно известно, кто его убил. Может, впустишь меня? И я всё тебе расскажу.

Это, конечно, могла быть провокация. И по бокам от Ирмы, в слепой для видеокамеры зоне, вполне могли находиться полицейские из группы захвата. И всё же что-то в Ирме: в её манере говорить, в посадке головы, в капризном изгибе губ – никак не вязалось с добрыми пастырями. Да и потом, информация, собранная следователями «Перерождения», была Максу слишком уж памятна. Для него не было секретом, что происходило с барышней фон Берг после обнаружения тела её подруги.

– Хорошо, – проговорил Макс, впервые обратившись к своей гостье. – Поднимайтесь. Я сейчас отправлю к вам кабину лифта.

Вот так и вышло, что уже пять минут спустя они все трое сидели в его гостиной: он сам, Настасья и фройляйн Ирма. Ну, и Гастон, само собой, тоже увивался рядышком. Ирма, облаченная в полотняный брючный костюм цвета слоновой кости, устроилась на небольшом диванчике; на коленях она держала маленькую сумочку, ремень которой перебросила через плечо. Настасья расположилась в кресле, стоявшем чуть в отдалении; Гастон, обойдя всех, сел на пол возле её ног и положил свою лобастую башку ей на колено. А Макс даже не стал садиться: встал возле дверей, скрестив руки на груди.

– Как вы узнали, где я живу? – спросил он.

– Ну, это оказалось нетрудно, дружочек, – сказала Ирма; по-русски она говорила с легчайшим немецким акцентом, как и её отец. – Твоя машина попала в объектив на стоянке перед госпиталем. Так что мне оставалось только изучить записи с полицейских видеокамер, которые еще остались в городе. Одна из них, между прочим, установлена возле твоего кондоминиума. А у меня в полиции есть очень хорошие друзья. – Окончание фразы она выделила голосом.

«Да уж кто бы сомневался!» – чуть было не сказал Макс.

Но вместо него заговорила Настасья.

– И где теперь эти записи? – спросила она.

– Не волнуйся, бэбинька! – Ирма поглядела на неё с ласковой насмешливостью. – Мой хороший друг сделал так, что больше их никто не увидит.

– Ну, так что же вы хотели рассказать относительно… – Макс запнулся, не желая произносить слово «убийство», – … относительно гибели вашего отца? И, кстати, приношу вам свои соболезнования, Ирма Корнеевна.

– Ох, да брось, дружочек! Mein Vater этого не заслужил.

– Каждый это заслужил, – снова подала голос Настасья.

– Ну, твое счастье, бэбинька, что тебе не довелось познакомиться с моим фатером поближе, – сказала Ирма.

– Намекаете: его убил кто-то, с кем он был близко знаком? – спросил Макс.

– О, да! – Ирма издала хрипловатый смешок. – Очень близко знаком! Вы ведь слышали, как умерла Аделина Розен? Это теперь – прямо городская легенда. А знаете, что случилось потом? После того, как сенатор Мартин Розен объявил всем: его горячо любимая дочь пала жертвой безликого монстра, который сперва над ней надругался, а потом жестоко её убил? Рассказать вам?

Макс ощутил, что у него начинает заходить ум за разум. Утром он встречает эту девочку – Настасью Филипповну, которая с бухты-барахты именно к нему обращается с вопросом о Новом Китеже. Днем к нему заявляется участница тех событий, о которых он вспоминал всего часом ранее. А теперь она еще и грозится рассказать ему о вещах, которые он и так уже три года не может выбросить из головы. От изумления он будто онемел, зато Настасья – нет.

– Безликий – кого-то убил? – недоверчиво переспросила она. – А перед тем – надругался над кем-то? Да разве такое возможно? Я хочу сказать…

– Я понимаю, что вы хотите сказать. – Макс наконец-то обрел дар речи. – И вы правы: такое невозможно. Люди, которые подверглись прижизненной экстракции – безликие – полностью лишаются способности к целеполаганию, к физическому контролю над собственным телом и к осуществлению каких-либо контактов с внешним миром. Я бы сказал, что это худшая форма аутизма. Но даже такое сравнение вряд ли будет корректным.

– Складно говоришь, дружочек! – похвалила Ирма. – Но, думаешь, мой фатер и его лучший друг, сенатор Розен, всего этого не знали?

Макс не стал отвечать на этот явно риторический вопрос. Вместо этого он повернулся к Настасье.

– Могу я вас попросить, – сказал он, – приготовить нам крепкого кофе? А то я не спал уже почти двое суток. На кухне есть кофе-машина. И заодно этому оболтусу насыпьте, пожалуйста, корму. – Он указал на Гастона, который поднял голову с колена своей новой фаворитки и глянул на хозяина с легкой обидой.

Настасья хотела что-то возразить, даже рот приоткрыла, но затем поймала взгляд Макса. И явно поняла, что спорить бесполезно. Она встала с кресла и, сопровождаемая Гастоном, вышла за дверь, гневно зыркнув на Макса своими серо-зелеными глазищами. Но тот сделал вид, что ничего не заметил.

4

– Хорошо, что ты догадался отослать бэбиньку, – сказала Ирма. – То, что я собираюсь рассказать – не для её маленьких ушек.

«А то я сам этого не знаю», – подумал Макс.

Ирма минут пять излагала детали, и без того Максу известные. Потом проговорила:

– А когда Розен понял, что Ада мертва, и что умерла она… скажем так, в ходе затянувшейся любовной игры, он прямо-таки впал в неистовство.

И она стала рассказывать дальше. Поведала, как её отец пришел в квартиру Ады и долго о чем-то совещался с сенатором Розеном. И как после этого совещания саму Ирму, не решавшуюся зайти в спальню подруги, чуть ли не силком завели туда телохранители Розена. И как они же растянули на полу безликого – держа его за руки и за ноги. А тот всё еще продолжал двигаться, как будто в пароксизме любовного акта.

Макс едва не позабыл про конспирацию – чуть было ни сказал: «Довольно, я и так всё знаю». Но по лицу Ирмы он понял: ей нужно это рассказать. Она хотела рассказать это – хоть кому-нибудь – уже давным-давно.

– А после этого, дружочек, – говорила она – уже без всякой игривости в голосе, – мой отец раскрыл свой докторский саквояж, извлек лазерный скальпель и отрезал безликому… ну, ты понимаешь – что. Ах, да, я забыла сказать: на этом существе всё еще была маска Джейми Дорнана, её так никто и не снял. Только сквозь прорези для глаз виднелись одни опущенные веки. Ты знаешь, дружочек: у безликих глаза почему-то всегда закрыты. Ну, или почти всегда.

И вот эта деталь: маска давнего секс-символа, ныне – глубокого старца, перешагнувшего столетний рубеж и отказавшегося от трансмутации, – стала для Макса последней каплей. Точнее – последним пикселем, после добавления которого в его собственной голове составилась полная, без всяких пробелов, картинка событий четырехлетней давности.

Макс будто въяве увидел, как на ковре в спальне Аделаиды Розен лежит голый человек с улыбающимся лицом симпатяги-киноактера. И продолжает подергивать бедрами даже после того, как доктор фон Берг оскопил его лазерным скальпелем. Если бы не этот высокотехнологичный инструментарий, пациент мог бы истечь кровью, и всё закончилось бы куда быстрее. Но нет: доктор прижег лазером кровеносные сосуды. И, невзирая на ужасные раны, человек явно не собирался умирать.

А доктор фон Берг не собирался останавливаться. Подстрекаемый Мартином Розеном, он всё тем же скальпелем принялся осуществлять вивисекцию безликого – который так и не издал ни единого звука. Не попытался освободиться. Только продолжал конвульсивно дергать бедрами; никто так и не догадался зафиксировать их в неподвижном положении, чтобы остановить эту инфернальную порнографию. И длилось это час, а может – полтора.

Ну, а потом – Розену поднадоело следить за кровавыми манипуляциями с жертвой, которая внешне никак не реагировала на истязания. И он приказал фон Бергу дать отпущениеэтой овце. Что тот и проделал: приподнял латексную маску и перерезал безликому горло.

В последний миг перед смертью глаза мнимого Джейми Дорнана распахнулись. И на всех, кто находился в комнате, обратился взор его белых, лишенных радужки глаз – с одними черными кляксами зрачков. Он словно бы оглядел всех своих мучителей, после чего испустил дух – и снова сомкнул веки. А доктор, должно быть, решил потрафить своему могущественному другу, обронившему фразу про овцу. И разразился евангельской цитатой: Ich bin der gute Hirte. Der gute Hirte l??t sein Leben f?r seine Schafe[6 - Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (нем.). От Иоанна (10; 11).].

– Вот так они и появились: gute Hirten – добрые пастыри, – закончила свой рассказ дочка главврача. – Организация действовала всегда негласно, но знали о ней повсеместно. У нас, как во всей бывшей Российской империи – всё секрет, и ничто не тайна.

Макс даже вздрогнул: он почти забыл, что слушает её. А Ирма, будто и не замечая, что её дружочек пребывает в легкой прострации, прибавила:

– Розен и мой фатер стали основателями этой организации – ку-клукс-клана для безликих. Мартин Рихардович по неофициальным каналам дал понять всем заинтересованным лицам: он не просто жаждет свершить возмездие – он хочет обезопасить всех нормальных людей, чтобы никто не повторил судьбу его горячо любимой дочери. И очень многие нашли его идеи в высшей степени разумными. Так что почли за честь присоединиться к этой похоронной команде. Но – знаешь что?

Ирма внезапно понизила голос, встала с дивана и подошла к Максу вплотную. Её ярко-алые губы оказались так близко от его лица, что он ощутил клубничный аромат её помады.

– Что? – спросил Макс – отметив с удивлением, что тоже перешел на шепот.

– Я не думаю, дружочек, что безликие – они как зомби. В смысле – ничего не ощущают. Ведь тот, кого мой отец убил – он же реагировал, когда я начала его трогать. У него всё встало, и довольно быстро. Ну, сам подумай: разве так было бы, если бы он ничего не чувствовал?

Макса сначала бросило в жар, а потом изнутри он словно бы заледенел. В словах белокурой барышни крылся ужас такой истины, какой до сего момента он и вообразить себе не мог. Да и никто не мог. Какими же слепцами все они были! Ведь то, что происходило с безликими, не особенно волновало даже их близких родственников. Те больше были озабочены юридическими аспектами, связанными с получением компенсаций от корпорации «Перерождение». Безликие были для всех – просто ходячие мертвецы.

– Так что, дружочек, – будто издалека донесся до Макса голос Ирмы, – деяния моего фатера и его приятеля Розена – это форменный геноцид. А ты говоришь: приношу соболезнования!

Тут в двери гостиной кто-то мягко ткнулся, они распахнулись и внутрь неспешной рысцой вбежал Гастон. А следом за ним вошла Настасья, неся в руках поднос с тремя чашками, кофейником, сахарницей и сливочником.

Ирма и Макс отпрянули друг от друга, словно они были школьниками, которых застигла врасплох классная дама.

5

Настасья покосилась на них с подозрением, однако ничего не сказала. Молча она поставила поднос на кофейный столик и стала разливать кофе по чашкам. Макс тут же схватил одну и отпил глоток, чуть не обварив себе язык. А затем тяжело опустился в кресло рядом со столиком.
<< 1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 69 >>
На страницу:
26 из 69

Другие электронные книги автора Алла Белолипецкая

Другие аудиокниги автора Алла Белолипецкая