Вопреки всему

– Никаких раскопок больше не будет! И деньги такие мы не возьмем, – решил за всех Карпов. – Поисковый отряд занимался поиском только наших погибших солдат. Искать немецкие трупы мы не будем. Вернее, я не буду. Если тебе интересно – копай, но без меня.

– Ты знаешь, сколько стоит на черном рынке немецкий медальон?

– При чем здесь медальон?

– Да при том, что если родственники получают медальон или хотя бы его часть с номером, то могут установить, где погибли их близкие, и за это они готовы платить большие деньги. Имея на руках карту, мы сами справимся. И все деньги наши.

– Мразь, она и есть мразь, невзирая на время, – зло сплюнул себе под ноги Вася Карпов. – Никакого оправдания им нет. И если их души не могут до сих пор обрести покой, то я им не помощник.

Сидеть на скамейке в парке становилось холодно. Климов полез в карман и достал смятую бумажку.

– Их души меня не волнуют. Вот номер телефона, по которому мы можем связаться с немцами.

– Откуда?

– Ты думаешь, фрицы встречались только с тобой? Со мной тоже переговорили. Я, в отличие от тебя, оказался сговорчивее настолько, что даже задаток получил. На двоих, – уточнил Климов.

– Я деньги не возьму. Не могу. У меня дед погиб на войне. Он моего отца так ни разу и не увидел.

Карпов больше ничего не сказал, поднялся с влажной скамейки, отряхнул джинсы и направился к главному корпусу на лекцию. Больше к этой теме они никогда не возвращались, словно и не было этого разговора.

Игорь Климов лег на диван и прикрыл глаза. «Мутный тип этот Звонарев, – подумал Климов перед тем, как уснуть. – И предложение его мутное».

* * *

Конца отпуска коллектив как никогда ждал с нетерпением. На негласной повестке дня стояло два вопроса: женитьба Хмелевского и кадровые пертурбации нового директора.

По значимости вопросы были разными, и объединяла их только внезапность возникновения: как назначения, так и женитьбы.

С упоением судачили о новом директоре, строили догадки, каким ветром занесло его в Куличевск, и сочувствовали Пикузе.

Сам факт женитьбы Хмелевского воспринимали по-разному. Одни по-женски сочувствовали Маргарите, считая поступок Руслана предательством, а сам брак не иначе как расчетом. Другие – злорадствовали и пытались предугадать, с каким выражением лица появится Маргарита на работе. А может, и вообще уедет из города. Таких, правда, было всего несколько человек.

Волновал коллектив и кадровый вопрос, но больше из любопытства. Гадали, станет ли новый директор менять администрацию сразу или постепенно, или оставит все как есть.

И опять возвращались к Хмелевскому, недоумевая, за какие заслуги тот получил административную должность. И сами понимали – заместитель мэра постарался для зятя. Других заслуг у Хмелевского не было.

Первое заседание администрации Казанцев назначил на десять утра. В восемь он уже был на работе, сварил кофе и выкурил первую сигарету, после чего открыл настежь окна. Но, невзирая на проветривание, запах сигарет Пикуза учуяла сразу, как зашла в кабинет.

– Марк Дмитриевич, у нас в колледже не курят. Как мы можем требовать со студентов, чтобы они придерживались правил, если сами же их нарушаем?

Маргарита вначале сделала замечание и только затем поздоровалась с Казанцевым.

Она мягкой походкой подошла к столу и, не дожидаясь приглашения сесть, отодвинула стул. Светлое, слегка облегающее платье оттеняло летний загар и подчеркивало стройность фигуры. Волосы свободно спадали с плеч, отчего она напоминала Казанцеву греческую богиню. Он даже пытался вспомнить, кого именно, и только нахмурил брови.

– Учту, – буркнул Марк и перестал ее разглядывать. – Присаживайтесь и начинайте обещанный ликбез.

О функциональных обязанностях директора Маргарита не стала говорить Казанцеву, полагая, что прописные истины ему давно известны, и сразу перешла к первоочередным проблемам колледжа. Этих проблем было не много, и все они, как одна, упирались в слабенькое финансирование учебного заведения.

Где колледжу взять деньги, она тоже знала, и говорила об этом со знанием дела, при этом красиво жестикулировала руками, словно перед ней сидел не один Казанцев, а целая аудитория непонятливых студентов.

Люди, способные профессионально выполнять свою работу без лишней суеты и сетований, ему всегда импонировали. Но сейчас, в присутствии Пикузы, он ощутил себя полным профаном, занявшим чужое место, и с тоской подумал о госпитале.

В замкнутом пространстве кабинета Казанцеву было неуютно. За месяц он так и не привык к этим стенам, рабочему столу, креслу и… бездействию.

Утро в госпитале начиналось с доклада дежурного врача, после чего он сам лично осматривал тяжелых больных, потом ординатор приносил ему на утверждение расписание операций на день. Он оперировал самых сложных пациентов и ставил напротив их фамилии галочку.

Казанцев сделал глубокий вдох и почувствовал запах операционной…

«Компьютеров не хватает, в общежитии на кухне старые плиты, душ только по четным числам», – повторил за Маргаритой Казанцев и посмотрел на портрет Пирогова. Хирург с мировым именем смотрел на него как на чужака.

– Вот так. Теперь будем вместе работать, – сказал Казанцев портрету, как только Пикуза закрыла за собой дверь. – Я знаю, Николай Иванович, что вы душой и сердцем за Маргариту. Не бойтесь, если не справлюсь, сам освобожу этот кабинет, – пообещал Казанцев и достал личные дела членов администрации.

Он еще раз бегло просмотрел содержимое бумажных папок, восстанавливая в памяти, кто есть кто. Потом послышался шум в приемной, и секретарь доложила, что вся администрация в сборе.

Административная пятиминутка затянулась на два часа. Маргарита Сергеевна представила Казанцева. Говорила она правильные слова, подчеркивая, что такой человек, за плечами которого огромный организаторский и врачебный опыт, находка для любого учебного заведения.

– Осталось пожелать вам, Марк Дмитриевич, терпения, понимания и плодотворной работы, а мы, в свою очередь, постараемся поддержать все ваши начинания.

В подтверждение своих слов Маргарита Пикуза без тени превосходства посмотрела на Казанцева и села на свое новое место в конце стола.

– Что сказать о себе? – немного растерялся Казанцев. – Окончил Ленинградскую военно-медицинскую академию, служил, полковник медицинской службы в отставке. Надеюсь на совместную долгую и плодотворную работу. Предлагаю продолжить знакомство в процессе работы.

О себе Казанцев сказал коротко и сухо. Сидящие в кабинете были уверены, что новый директор начнет говорить о своих подвигах, героизме и трудностях военной жизни, о которых они на гражданке и помыслить не могли. И когда этого не случилось, облегченно перевели дыхание, почувствовав в сидящем во главе стола мужчине особую надежность.

Казанцев обвел взглядом своих новых подчиненных и искренне улыбнулся, сам не ведая, что в один миг, без особого усилия, расположил к себе собравшихся в кабинете женщин.

Когда напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось, в душе Маргариты шевельнулась ревность.

Следуя субординации, первой слово взяла заместитель директора Кудрявцева Людмила Аркадьевна. Вопросы касались педагогической нагрузки и расписания занятий.

…Устьянцева не могла читать лекции в первой половине дня, потому что ребенок учится во вторую смену. Крылова в начале нового года уйдет в декрет, а кто-то из преподавателей умудрился уйти в отпуск, так и не сдав годовой отчет.

В его прошлой жизни такого просто не могло быть, чтобы кто-то не выполнил его приказ. В армии приказы не обсуждаются, приказы – выполняются. Иначе не бывает.

Фамилии провинившихся коллег ему ни о чем не говорили, знакомство с коллективом, по совету Пикузы, он начнет в сентябре, с каждой цикловой комиссией в отдельности.

Казанцев перевел взгляд на портрет Пирогова и оторвался от созерцания великого хирурга, только когда услышал свое имя. Вопрос Людмилы Аркадьевны он прослушал. Пришлось неопределенно кивнуть головой.

Дальше слово взяла Белевич, и он был весь внимание. Смотреть на нее было приятно, и дело было не только в фигуре, а скорее в живой мимике на лице и глубоких серых глазах. Говорила Виктория быстро и громко, давая понять, что эта информация касается всех, и даже тех, кто внимательно рассматривает то ли Пикузу, то ли портрет Пирогова.

Его жена всегда говорила тихим монотонным голосом, считая, что повышать голос неприлично, и только когда обижалась, ее голос приобретал живость и звучность.

«Как она только умудряется сохранять привлекательность, работать и одновременно воспитывать троих детей?» – Казанцев вспомнил семейное положение Белевич.

Юля сделала аборт, когда он попал в плен. Через три месяца их обменяли на пленных чеченцев, и он благополучно вернулся домой, получив отпуск на два месяца. Он долго пытался понять, как вообще такое могло случиться. Юля обиделась, потому что он своим вопросом делал ей больно. «А как бы я жила одна с ребенком?» – недоумевала жена. И он тоже не смог ответить на ее вопрос.

– …Михайлюк Станислава Игоревна, заведующая сестринским отделением, стаж работы на занимаемой должности два года.