Чужие души

– Я на вокзал сама доберусь. Гостиница совсем рядом, – в который раз прервала молчание Саша.

Иван Андреевич неожиданно согласился. Все, что требовалось, для дочери он сделал. На одну проблему стало меньше. «Успеть бы еще разобраться с делами в центре», – устало подумал Савицкий. Мысль о том, что ему не надо стоять на ватных ногах в ожидании поезда, его обрадовала.

– Звони мне из своей Москвы. Не забывай.

Толком они так и не попрощались. Машина остановилась возле гостиницы. Водитель открыл зонт и проводил Сашу до входа.

Ранний мартовский вечер опустился над Киевом.

Успешный адвокат, мирно обитавший в душе Романа Лагунова, строго-настрого запретил ему думать о Татьяне.

Он и сам, без адвоката, будучи взрослым мужчиной, с тринадцатилетней разницей в возрасте, понимал нелепость возникшего чувства и старался изо всех сил не думать о ней. После того как он помог ей с продажей компании, они не виделись почти неделю. Причины для звонков, как, собственно, и для встреч, больше не было. Для Татьяны он сделал все, что мог. Выиграл суд и позаботился, чтобы ее не обобрал до нитки хитрый управляющий компанией. Единственное, что еще он мог бы сделать, но не сделал, – поддержать ее деньгами, чтобы она не продавала на ладан дышащую компанию. Только для того, чтобы успешно вести бизнес, нужна хватка. И неважно, какое у тебя образование – экономическое, юридическое или ты учительница русского языка, главное – иметь цепкость и хватку. У Татьяны ничего этого и в помине не было. Она была слишком мягкая, чуткая, доверчивая, с наивной уверенностью, что добро обязательно победит зло. И неважно – когда. Главное – победит.

Со временем откроет маленькое дизайнерское агентство и…

Лагунов попытался подумать о федеральной палате адвокатов, где ему предстоит выступать. Он даже несколько раз порывался встать, чтобы пойти принять душ и переодеться, но только собирался, а сам по-прежнему сидел в холле. Он посмотрел на часы, прикинув в уме, где сейчас может быть Татьяна. Получалось – дома. И вот тогда Лагунов решительно набрал ее номер.

Высокопрофессиональный и успешный адвокат, живший в его душе, не успел ему помешать потому, что Татьяна на звонок ответила сразу. И он, боясь отказа, напомнил ей о приглашении в гости, о бабушке и пирогах. И неважно, что день сегодня не выходной, а обычный рабочий.

Приглашение оказалось в силе, с одним только «но» – пироги бабушка испекла вчера, и они уже не такие свежие и ароматные. Только ему не было никакого дела до ароматных, теплых и не очень теплых пирогов.

Лагунов набросил на себя пальто и перед выходом посмотрел в зеркало. Почти так он выглядел, когда познакомился с Лерой в ресторане: дорогое пальто, дорогие золотые запонки, «Ролекс» на запястье, костюм от Bruno Banani. Все было стильно и очень дорого от того, что такие вещи дешевыми попросту не бывают. Содержимое его кошелька легко просчитывалось и Леру тогда полностью устроило.

Лагунов вернулся и переоделся.

Ему показалось, что прошла целая вечность, пока такси довезло его до дома Ярославской. Обе женщины встретили Лагунова в тесном коридоре. Он протянул цветы Ольге Семеновне. И встретившись с ее проницательным взглядом, слегка опешил. Лицо пожилой женщины было ему знакомо. «Не надо было приезжать сюда, – запоздало подумал Лагунов и вручил конфеты и вино Татьяне». Сколько раз он прокручивал в голове эту встречу и каждый раз понимал: узнай женщины, кто перед ними, тут же выставят его за дверь. И тогда он не сможет остаться в жизни Татьяны даже на правах знакомого. Она смело вычеркнет его навсегда.

Профессиональное красноречие пропало. Он был готов поспешно распрощаться, сославшись на свою занятость, но Ольга Семеновна улыбнулась доброй, открытой улыбкой, передала цветы Татьяне и пригласила его к столу. В гостиной, после слабо освещенного коридора, было светло, пахло пирогами и уютом. Говорили они целый вечер обо всем и как-то все вместе. Ольга Семеновна рассказывала смешные истории про своих многочисленных учеников и благодарила его за помощь. У него в запасе было тоже много смешных анекдотов и житейских историй, похожих на анекдот.

И он вдруг поймал себя на мысли, что полностью расслабился и не от выпитого вина, а от того, что не играет никакой роли и не пытается ей соответствовать, и от него никто этого не требует, и нет никакого прокрустова ложа. И его воспринимают таким, какой он есть на самом деле.

– Танечка говорит, что у вас очень много работы.

– Так обстоятельства сложились, что я некоторое время не работал. Сейчас пытаюсь наверстать упущенное.

Ольга Семеновна тактично не стала уточнять, какие такие обстоятельства у него сложились.

– Предлагаю выпить за Татьяну, чтобы дипломная работа писалась легко и успешно реализовались все ее проекты, – Лагунов встал из-за стола и поднял бокал.

– Мне с проектом повезло. Вот скажите, что такое интерьер дома?

– Удобство, красота, гармоничность, – начал перечислять компоненты интерьера Лагунов.

– Правильно. Только знаете, когда им занимаются?

– Когда дом построен, – уверенно сказал Лагунов. – Когда семья готовится поселиться в нем.

Он вдруг увидел своими глазами тот условный дом с Татьяниного проекта и захотел оказаться на месте той условной семьи, которая выбирает условный проект условного интерьера.

– Вот и вы, Роман Андреевич, принимаете решение как все. А я хочу, чтобы хозяева дома вначале подумали именно об интерьере. Еще до постройки дома. Какую кухню они хотят, хотят ли они видеть закат в гостиной или рассвет в спальне. А уже потом, исходя из своей мечты, строить дом и жить в нем счастливо до самой старости.

О будущих домах Татьяна говорила увлеченно, и Лагунов не сводил с нее глаз до тех пор, пока не поймал на себе взгляд Ольги Семеновны.

– Танечка, приготовь нам еще чаю, – Ольга Семеновна постаралась выпроводить внучку на кухню.

– Роман Андреевич, я вижу, что вы хороший, добрый человек, поэтому у меня к вам будет просьба. Личная. Тане необязательно о ней знать. Я уже женщина в возрасте. Умереть могу в любой момент. Присмотрите потом за ней. Сами видите, еще только чужие дома в голове, а жизнь-то, сами знаете, какая нынче. Мне больше не к кому обратиться. А у меня возраст…

Ольга Семеновна, завидев Татьяну с чайником, замолчала.

– Кто это говорит о возрасте? – Таня поцеловала бабушку в морщинистую щеку. – Бабуль, ты у меня совсем не старая, ну, может, самую малость.

– Ну, будет тебе. Давайте пить чай.

Лагунову показалось, что за этот вечер он выпил ведро чая и никак не меньше. И выпил бы еще, но Ольга Семеновна тактично ушла на кухню, и он понял, что сидеть дольше в гостях становится неприлично. Уходить ему не хотелось.

– Вам совсем не понравилось у нас? – провожая Лагунова, спросила Татьяна и смутилась своего вопроса.

А что, собственно, должно у них понравиться человеку из другого мира? Она опустила глаза, представив, как она нелепо выглядит в этом узком темном коридоре с обветшалыми обоями на фоне старой рассохшейся вешалки. «Ну, зачем я его пригласила в гости?» Она старалась не смотреть на Лагунова.

– Таня…

Он хотел сказать, что ему нигде и ни с кем не было так хорошо, как с ней, но проснувшийся в душе адвокат напомнил о событиях двухгодичной давности, и он ничего не сказал.

– Все замечательно, – сказал Лагунов. – У тебя очень хорошая и добрая бабушка. Ты на нее очень похожа. Ты… – Он подошел ближе к ней и замолчал. – А если ты о вешалке, то она действительно мне не нравится. Видишь, никак не могу куртку надеть, рукав цепляется, – он сменил тему и заговорил спокойным голосом.

Она отцепила рукав, и Лагунов наконец-то оделся. Осталось пережить момент прощания. Она протянула, как всегда, ему руку, но Лагунов, вместо того чтобы ее пожать, неожиданно поднес к своим губам. Губы у него были теплые и сухие.

На обратном пути от гостиницы Иван Андреевич отпустил водителя возле метро «Арсенальная», а сам пересел за руль. Он не признавал никакого «личного водителя», равно как и «личного охранника». Охранник такой же человек, со всеми вытекающими инстинктами, направленными на сохранение в первую очередь своей жизни. Это в кино красиво показывают, как охранник грудью закрывает своего босса, оставаясь при этом почти невредимым. В жизни иначе. Да и предотвратить заказное убийство ни одному охраннику еще не удалось.

Водителя у Савицкого не было по той причине, что сам он безумно любил машины еще с той далекой юности, когда впервые сел за руль старого отцовского «жигуленка». С тех пор он много сменил машин, считая, что машина полностью должна соответствовать статусу ее владельца.

Невзирая ни на что, он любил быструю езду, которая, по его мнению, и была той профилактикой от стресса. Часто самые важные решения Иван Андреевич принимал за рулем. Невзирая на сетования Людмилы, что, дескать, главе процветающего холдинга даже неприлично самому сидеть за рулем, никакому водителю он бы не доверил свою машину, если бы не тот пугающий случай…

Новое производство монолитных плавательных бассейнов из стекловолокна, которыми занимался холдинг, принесло Савицкому не только большие деньги, но и новую головную боль. Правда, головная боль была приятной. Требовался новый большой офис. А пока сотрудникам приходилось ютиться в старом здании на Подоле. Хотя щедрая надбавка к зарплате с лихвой компенсировала временные неудобства, от этого неудобства все равно никуда не делись. Назревший вопрос требовал быстрого решения. Но все бизнес-центры, предлагавшие в аренду площади, не отвечали запросам Савицкого. По сути, запросы у него были самые обычные: офис должен располагаться если не в центре, то хотя бы недалеко от него, обязательно с подземным паркингом и хорошими подъездами для клиентов. Ближе к весне он все-таки нашел устраивающий вариант.

В тот день Иван Андреевич планировал не только выпить бокал шампанского в честь открытия нового офиса, но и провести ряд деловых встреч, одна из которых – с новым инвестором. Чтобы сократить расстояние до бизнес-центра «Евразия», Савицкий поехал старыми улочками и, перед спуском на Жулянскую улицу, попал на «красный» свет. Ругнувшись в душе на промах, он плавно затормозил на перекрестке. Впереди замер новый «Опель». В положенное время мигнул «зеленый», и поток машин рванул с места. В какой-то момент он услышал тревожные гудки проезжавших машин. Иван Андреевич с интересом посмотрел вслед старой колымаге. Какую же скорость надо выжать, чтобы обогнать его. Он внимательно посмотрел на спидометр… и вынырнул с небытия, с ужасом осознав: ему только казалось, что он едет. Еще не полностью придя в себя, он нажал на газ и рванул вперед, оставив позади образовавшуюся пробку. Иван Андреевич заехал в тихий переулок и… испугался. Он с недоумением посмотрел на свои трясущиеся руки, после чего вызвал такси.

В новом офисе Савицкий появился вовремя. И, кроме Веры, никто даже не заметил, что Иван Андреевич бледный, немногословный и слегка рассеянный. А если и заметили, то списали на волнение, усталость… Бизнес есть бизнес.

На следующий день Иван Андреевич, предварительно позвонив, поехал в институт неврологии к сестре Веры – Инне Васильевне. Пройдя, как ему казалось, унизительные обследования и ответив на все вопросы невропатолога, а потом и психиатра, получил утвердительный вердикт – синдром хронической усталости.

До сегодняшнего вечера, считай год, он ни разу не садился за руль машины.

Савицкий посигналил у ворот. Охранник не спеша нажал кнопку на пульте. Ажурные ворота с коваными под старину щитами разъехались в сторону, впуская машину во двор. «Что же ты так медленно? Спишь, что ли, на ходу?» – возмущался вполголоса Иван Андреевич, заезжая во двор. Настроение испортилось окончательно. Последнее время его раздражали все, вплоть до охранника. Поставив машину на внутренней стоянке, Савицкий устало посмотрел на светящиеся окна третьего этажа. Судя по синим бликам, вспыхивающим в окнах спальни, Людмила переключала телевизор с канала на канал.

Иван Андреевич сидел в машине, в который раз поймав себя на мысли, что к вечеру его беспокоит не только постоянная усталость и эта, будь она неладна, раздражительность, с которой нет сил бороться, но еще и нежелание возвращаться домой.

Тревога, немного отступившая в ресторане, постепенно нарастала, голову привычно сдавливал невидимый обруч. Через час наступит спасительное безразличие и захочется спать. Надо пережить только этот кошмарный час. Дрогнула штора на первом этаже. Консьержка, обеспокоенная долгим отсутствием приехавшего жильца или из праздного любопытства, посмотрела во двор. Иван Андреевич собрался с силами и вышел из машины.

Квартира встретила Ивана Андреевича привычной темнотой. В спальне Людмилы работал телевизор. Не включая свет в коридоре, на ощупь, Иван Андреевич направился в свою комнату, снял костюм, принял душ и только после этого зашел к жене. Людмила смотрела очередное реалити-шоу. Как может человек, имея хотя бы малость мозгов, смотреть такую муть? Но задавать жене столь философский вопрос он не стал.

Людмила сидела в кресле в привычной позе – поджав под себя длинные ноги. В свете бликов экрана она была похожа на девушку-подростка. Эта женская незащищенность, так раньше волновавшая Ивана Андреевича, с недавних пор вызывала одно раздражение.

– Глаза портишь.

Замечание прозвучало по-старчески, словно он выговаривал внучке, а никак не жене. Не дождавшись ответа, он поцеловал Людмилу в висок, вдохнув знакомый аромат духов.

– Привет! Как дела на работе? Ужинать будешь? – отчетливо, на одном дыхании спросила Людмила и, не отрываясь от экрана, отстранилась от мужа.