Случайная жертва
– Приличные – да.
– Ты уже дома?
– Только подъезжаю, – отозвалась Ксения, – наверное, буду чуть раньше, чем ты. Так что давай там не мешкай, я тоже есть сильно хочу.
Сережа чуть не вприпрыжку понесся к шашлычнику, заказал побольше мяса, побольше лука, зелени и лаваш и уже спокойнее отправился в зоомаркет за кошачьими харчами.
Ксюша к питанию котенка относилась строго, он ел только самые дорогие и качественные сорта влажного корма, которые прописал ветеринар, хотя сегодня, как предполагал Сергей, Феофан займет место у его ноги, так, чтобы Ксения его не видела, и начнет тихонько дергать за низ домашних спортивных штанов, а если не подействует, то и царапать коготками за ногу, чтобы ему обломился кусочек ароматной свининки.
Кормить кота свининой нельзя, и Сережа панически боялся, что Ксения его уличит в совершении преступления против кошачьей диеты и он получит заслуженный нагоняй. Но не меньше он боялся и того, что Феофан обидится и за обычным вечерним телесеансом не придет спать к нему на колени. Как непроста, однако, семейная жизнь!
Все вышло проще: учуяв запах мяса, кот так разорался, что Ксении пришлось самой переступить через принципы здорового кошачьего питания и выбрать шантажисту кусочек нежирного мяса без поджаристой корочки. Удовлетворившись лакомством, котенок снисходительно поел то, что ему было положено в миску. Вообще-то Феофан – весьма требовательное животное и привык устанавливать в доме свои порядки, но в данный момент он, кажется, был всем доволен.
После вкусного ужина Сережа рассказал Ксении о психопатке Виктории и своих сомнениях.
– Ты прав, – согласилась Ксюша, – я бы тоже не слишком доверяла этим показаниям. Он, может быть, не врет, но тогда возникает два вопроса. Почему он так вовремя о ней вспомнил? Как раз тогда, когда становится ясно, что подозревать, в общем-то, некого и ни у кого мотивов нет. Чтобы эта Виктория узнала о Тихих Липках, нужно иметь общий, крепко связанный круг общения, а был ли он, собственно говоря, если Роман до того говорил, что из университетских товарищей не общается почти ни с кем? Он работает в типографии университета, можно допустить, что кто-то из его коллег плотно общается с Мазур, но все это как-то… А сам-то он что говорит? Сообщал он кому-то о намерении провести уик-энд за городом, и конкретно в Тихих Липках?
– Я его спрашивал об этом еще в первый раз. Он сказал, что не помнит, он, мол, не придает значения таким разговорам.
– Можно не придавать значения, но все равно помнить, – возразила Ксюша, – мало ли чему мы не придаем значения? Это же не значит, что наша память стирает все подряд. Мозг много чего хранит. И нужное, и ненужное. И даже лишнее. Согласен, что это не объяснение?
Сережа согласился.
– Пистолет ищут?
– Ну конечно, что за вопрос! – вскинулся Сергей. – Но там роща, хрен знает, куда его забросили или закопали. Пока результатов нет.
– Все равно не иголка, найдется.
– Хотелось бы надеяться. Ты знаешь, о чем я думаю, что мне покоя не дает? – заерзал Сережа. – Если преступник пришел, что называется «извне», то есть если он не член семьи и в доме не был, то пистолет можно искать еще долго. Мы же не знаем, с какой стороны он пришел и не унес ли его с собой. А может, вообще в речку скинул.
– А что, речка там близко?
– Если от дома, то не так чтобы очень… Нет, там ходьбы минут десять, если не больше. А уж вечером да в дождь вряд ли кто попрется. А вот если убийца кто-то из своих, то пистолет должен быть где-то там. Тот, кто это сделал, не мог позволить себе долго отсутствовать, иначе это стало бы заметно. Ему или ей нужно было сделать все быстро и так же быстро припрятать оружие, чтобы сразу вернуться в дом. Иначе потом кто-то мог бы вспомнить о чьей-то отлучке.
– Ну так тормоши оперов!
– Я и так тормошу. Толку-то, – раздосадованно воскликнул Сергей, – на меня уже огрызаются. Отдыха людям не даю, они недовольны. Считают, наверное, что я перед московским шишкой выслуживаюсь. Или перед нашим начальством, тут без разницы. Но мне нужно понимать движущие силы в этой семье, а пока все очень и очень приблизительно.
– Все-таки кто-то из них?
– Ну а кто еще, Ксюш? Кому она нужна, эта девчонка-то? Разве что психопатка постаралась, но на нее тоже нужно время потратить. Где была, да что делала, да кто может подтвердить. В общем, работать надо.
Ксения вдруг поднялась с дивана и нависла над своим другом:
– Где твои опера ищут пистолет?
Сережа даже отпрянул в испуге.
– Че ты меня пугаешь-то? В доме, вокруг дома. Поблизости.
– Поблизости – это где?
– Ну, там только лес, больше нет ничего. Вернее, не лес, а лесопосадки такие культурные.
– Я вот о чем подумала… Нельзя ли мне поехать туда с тобой?
– Куда? В Тихие Липки? Ты обалдела, что ли? Это ж не светская вечеринка. Даже не думай. И главное – зачем?
– Может, я побродила бы вокруг, что-нибудь пришло бы в голову, – задумчиво ответила Ксения, – раньше ты признавал мои советы полезными.
– Я и сейчас признал бы, но пока нельзя. Может быть, потом. Да и что ты можешь посоветовать, там с металлоискателями ищут.
– Хорошо, – согласилась Ксюша, – но все равно подумай вот о чем. О тех же металлоискателях. Ими ищут на земле. А не мог убийца спрятать пистолет где-то над землей, повыше?
– Например?
– Это смотреть надо, я ж говорю. Ну, скажем, в гнезде каком-то или в дупле. Или на ветку закинуть на каком-то шнуре, например.
Сережа задумался.
– Продуктивная идея, молодец. Люблю сознательных и нетрадиционно мыслящих гражданок.
– Люби себе, я не возражаю, – снисходительно откликнулась Ксюша.
Пистолет нашли на следующий день. Винник отдал распоряжение операм «оторваться от земли», пока Ксения плескалась в ванне и не могла слышать разговора, – ему не хотелось, чтобы подруга слишком уж задирала нос в случае, если ее подозрения подтвердятся.
А они подтвердились. Пистолет нашли в дупле огромного старого дерева, довольно высоко от земли, и Сережа сразу же поехал на место. Его лихорадило от возбуждения, как бывало всегда, когда следствие получало новую зацепку в расследовании. По телефону ему сообщили, что пистолет явно переделанный из обычного травматика, то есть специфической истории может и не иметь. И все равно это было уже что-то.
– Нам еще и визитку оставили, Сергей Николаевич, – радостно встретил его в Тихих Липках оперативник Саша Толмачев.
– О как! Это хорошо, – кивнул Винник, – визитка четкая?
– Четче некуда, – отозвался Саша, – набойка от ботинка. Идемте покажу. Там дупло в дереве довольно высоко, чтобы закинуть в него пистолет, нужно наступить на нижнюю часть ствола дерева. И потом еще листочками присыпали все это дело. Ствол довольно крутой, на нем нужно ухитриться устоять, удержаться.
– Что, акробатом надо быть?
– Да нет! Что вы! Просто допетрить до того, как нужно встать на этот ствол, никакой акробатики. Мы пришли, смотрите сами.
В посадке остро пахло опавшими листьями, после городских запахов этот аромат казался волшебным. Даже голова слегка кружилась.
«Это от недостатка кислорода, – подумал Сергей, – надо нам с Ксюшей почаще выезжать на природу. Хотя бы просто гулять».
Дерево было старое и мощное – вяз со стволом не менее двух метров в окружности. Часть корневой системы возвышалась над землей, и это говорило о том, что почва в поселке, скорее всего, подзолистая.
Сережа поднял голову, разглядеть дупло было совсем не сложно, его не скрывали пожелтевшие и частично уже облетевшие листья. Только вот мог ли знать об этом дупле тот, кто тут находится в первый раз?
– Вот, посмотрите, Сергей Николаевич, – встрял Саша Толмачев, когда Винник здоровался с экспертом-криминалистом, – чтобы не промахнуться, нужно встать на вылезший из земли корень. Тогда дотянешься.
– Так что насчет визитной карточки? – обратился следователь к эксперту.
– Дык хорошая карточка, – кивнул он, – набойка от ботинка.
– Осталось понять чья, – как бы между прочим заметил Сергей, хотя подметка – это была улика что надо.
– Она отлетела, когда убийца полез на корень дерева, чтобы дотянуться до дупла, – затараторил Саша, – мы тут ее и нашли.
– Так кто ж знает, сколько она тут лежит? – хмыкнул Винник, чтобы чуть-чуть охладить пыл сотрудника. – Может, давно лежит уже.
– Это мы проверим, – заверил его эксперт, – но по первому взгляду вряд ли она старая. Свеженькая подметочка-то, даже осенняя грязь на нее не налипла. Но смотреть все равно надо.
В первые минуты Сергеем Николаевичем овладело приятное предчувствие, верный признак того, что в деле намечается прорыв. Чья набойка потерялась в корнях, они, конечно, установят, не бином Ньютона. Далее…
А что далее? Далее все равно нужен мотив. Хоть застрелись, но мотив необходим, без веской причины никто никого не убивает, да еще и переделанным пистолетом с глушителем. Если бы хоть по голове ударили или ножом пырнули, можно было бы, хоть и с натяжкой, думать о спонтанности преступления. Но пистолет исключал такую версию.
Настроение моментально испортилось. Во-первых, Сергей Николаевич не очень любил, когда важнейшие улики добываются не путем сложных умопостроений и кропотливо проведенной оперативной работы, а буквально сами валятся на голову. С неба или из дупла – какая разница. Было в этом что-то не то. Ощущение, будто не ты раздобыл улику, а тебе ее подсунули. Дупло старого вяза, наверное, нельзя отнести к категории очевидных мест сокрытия улик, но неприятная мысль, поселившись в голове, уже не собиралась отступать.
Чтобы избавиться от мучительного ощущения, Сергей Николаевич скомандовал:
– Саша, сейчас мы все оформим, а потом бери с собой еще кого-то, а лучше пару человек, и поехали к Жолудеву.
– Допрашивать будем или задерживать?
– Обувь проверять.
По дороге Сергея не отпускала мысль о том, что подспудно он хочет, чтобы Романа Жолудева не было на месте. Парню позвонили, сообщили, что с ним хочет поговорить следователь, и он обещал быть дома, но…
Сережа втайне надеялся, что Жолудев быстро соберет вещички, захватит паспорт и сделает ноги. Сбежит, скроется. Вот тогда и найденный пистолет ему будет в радость, и улика приобретет смысл. А пока что ощущения, будто они на правильном пути, у него не было. Ботинки за те дни, что прошли с момента убийства, можно было выбросить или надежно спрятать. И где их тогда искать?
«Ладно, это все эмоции, – прервал мысленный поток негатива Винник. Разберемся».
Вопреки его тайным надеждам Роман Жолудев был дома и решительно не собирался никуда скрываться.
В квартире, лишенной женского пригляда, уже появились первые признаки упадка. Она была неплохо обставлена в минималистском стиле, мебель была дешевой, но новой, отделка не блистала дороговизной и буйной дизайнерской фантазией, но была вполне приличной и даже приятной глазу. Однако за недолгое время отсутствия хозяйки в жилище успел появиться налет некоторой запущенности. На полках перед книгами скопилась пыль, тут и там валялись разбросанные вещи: носки, майки, блокноты и раскрытые книжки. Чашки и пиалы видны были в самых разных местах.
Роман известие о визите участников следственной группы, видимо, воспринял неправильно, с излишним и совершенно неоправданным оптимизмом.
– Есть новости? – с порога спросил он.
– Некоторые, – уклончиво ответил Сергей Николаевич.
От чая визитеры отказались, Винник уселся на предложенный стул за обеденным столом, внимательно посмотрел Роману в глаза. Никакой реакции не отметил.
– Ничего полезного для следствия не вспомнили, Роман Алексеевич? – начал Винник.
– Скорее нет, – пожал плечами Роман, – я вам вроде бы все рассказал.
– Хорошо, тогда я задам вам несколько вопросов, – продолжил Сергей Николаевич, – скажите, какую обувь вы обычно носите?
Вопрос застал Рому врасплох. Он не ожидал, что речь может зайти о столь прозаичных вещах, и испугался. Неизвестность всегда производила на него пугающее впечатление.
– Обычно кроссовки, иногда ботинки, – пожал плечами он, – а это имеет какое-то значение?
– Я надеюсь, что мы общими усилиями это выясним, – буркнул Винник, – итак, вы могли бы вспомнить, в какой обуви вы были на дне рождения у Натальи Борисовны Долгих в тот самый вечер, когда погибла Полина?
Роман задумался. Стал вспоминать.
– Я был в приличных штанах, так потребовала Полина. И еще на мне был новый кардиган. И верхняя одежда – короткое осеннее пальто. Значит, я был в ботинках. Это точно, потому что джинсы и кроссовки я брал с собой, Поля говорила, что там природа и можно будет погулять.
– В каких именно ботинках вы были, можете вспомнить?
– Ну там, в прихожей, темно-бордовые такие… В них я был. А почему вы спрашиваете?
– Давайте посмотрим. Это можно? Вы нам разрешаете или вынести постановление на проведение обыска?
– Зачем постановление? Можете посмотреть. Или я покажу. Мне скрывать нечего.
Рома метнулся в прихожую, принес пару модных ботинок.
– В этих, кажется, я был, – пояснил он.
– Кажется или в этих?
– В этих, – подтвердил Роман, глядя на ботинки так, будто именно в них были сосредоточены все его надежды.
– Переверните их, пожалуйста, чтобы нам были видны подошвы, – попросил следователь.
– Пожалуйста.
– Остапов, – обратился следователь к оперативному сотруднику, – сходи за понятыми, будем изымать.
Роман изумленно смотрел на свою обувь, ничего не понимая. На правом каблуке не было набойки, но на этот прискорбный факт он даже не обратил внимания.
– А что не так с моими ботинками? Чем они заслужили такое суровое отношение? – настаивал Роман. – Они в чем-то провинились?
– Роман Алексеевич, давайте не будем ерничать, – не отрываясь от написания протокола, сказал Винник, – не заставляйте меня произносить общеизвестную истину, что во время следствия вопросы задает следователь. Я попрошу вас хорошенько припомнить все свои передвижения в Тихих Липках в день празднования, буквально шаг за шагом.
– Как я выходил из машины, что ли? – начал закипать Роман. – Или вас интересует, сколько раз я там ходил в туалет? Какие именно мои передвижения имеют ценность для следствия?
– О передвижениях внутри дома мы поговорим несколько позже, – не замечая иронии, ответил следователь, – в том числе, возможно, и о посещениях туалета. А пока мне нужно знать, куда вы выходили из дома, если выходили, где гуляли.
– Я хотел бы вам напомнить, что в тот день была неважная погода, не очень располагающая к прогулкам. Мы с Полей приехали, припарковались в том месте, на которое нам указали хозяева, и пошли в дом.
– И когда вы в следующий раз оказались на улице?
– Лично я не скоро… После того как появился сосед и сказал, что возле дома кто-то лежит.
Рома поморщился от болезненного воспоминания, однако лицо следователя оставалось непроницаемым.
– Почему вы не предложили своей невесте вместе погулять с собакой? Вы же были в курсе, что она собирается идти гулять?
Роман занервничал, на лице его проступил румянец еле сдерживаемого гнева.
– Я, знаете ли, не думал, что естественное желание посидеть в тепле дома будет расцениваться как улика против меня. Я не знал, что произойдет с Полиной. Если бы у меня было хотя бы малейшее подозрение, она на улицу не вышла бы.
– Давайте оставим в стороне эмоции, – холодно и довольно равнодушно заметил следователь, – у вас не возникло желания сопровождать Полину? Почему?
– Во-первых, на улице было холодно и неуютно, – огрызнулся Роман, – а мы не имели привычки ходить друг за другом по пятам. Я вообще домосед, меня трудно выгнать из дому, особенно в плохую погоду. Если мы забывали что-то купить к ужину, то обычно в магазин ходила именно она. И не потому, что я такой ленивый, а потому, что ей нравилось гулять хоть в дождь, хоть в метель… А я не любитель. Во-вторых, когда обсуждалось, кто пойдет с Пумой, меня в гостиной не было. Я облился вином, пошел в ванную. Сначала хотел замыть пятно, потом понял, что это бесполезно и надо переодеваться.
– А что, были и другие желающие погулять с собакой?
– Изначально подразумевалось, что Пуму выведет хозяйка, то есть Наталья. Потом Поля предложила свои услуги, ей очень нравилась Пума. Но, насколько я помню, и Алла предлагала пойти с ней погулять, и даже Елена, или как ее там, жена Наташиного заместителя. Все хотели погулять с собакой. Пума умела завоевать симпатии окружающих.
– И каким же образом Полина одержала верх в этом конкурсе собаководов?
– Еще раз повторю то, что уже говорил ранее: я не слышал, я занимался своими штанами.
Следователь довольно долго что-то записывал, пока наконец снова не поднял глаза на хозяина квартиры.
– Роман Алексеевич, взгляните на эту фотографию, – сказал он, дав знак оперативнику, который тут же протянул Роману мобильник с открытым фото, – вам знакома эта местность?
Роман пожал плечами.
– Ну, лес какой-то… Даже если я там бывал, неужели вы думаете, что я отличу одну поляну от другой?
– Не знаю, есть люди, которые хорошо запоминают местность, есть и такие, кто вовсе не запоминает. Все люди разные. Меня интересует, что лично вы думаете по поводу этой фотографии. Знакома вам эта местность или нет?
– Если я даже и видел эти кусты, то не смогу сказать, где и когда.
– Это не кусты, – возразил Винник, – это очень старое дерево, вяз. Не припоминаете, где и когда вы могли бывать рядом с ним?
– Я рядом с ним и не был, – отрезал Роман, – а если и был, то никогда не вспомню, где и когда это было. Я мало обращаю внимания на ландшафты. И еще меньше я понимаю, зачем вы меня об этом спрашиваете.
– Вот теперь я объясню, – согласился Сергей Николаевич. – Этот вяз расположен недалеко от дома, в котором вы гостили в минувшую пятницу. Точнее сказать, за домом, на стыке с лесополосой.
– И что?
– В дупле этого вяза, довольно высоко от земли, мы нашли травматический пистолет, переделанный под боевой, и глушитель. Из этого оружия, предположительно, была убита ваша невеста Полина Долгих. Оружие в настоящий момент отдано в экспертно-криминологический отдел для производства баллистической экспертизы.
– Так это же хорошо! – воскликнул Роман. – Если вы нашли оружие, будет легче найти преступника, так ведь?
– Несомненно, для следствия это очень хорошо, – подтвердил Винник, – но лично для вас не очень.
– Почему? – недоуменно спросил Роман.
– Видите ли, чтобы поместить пистолет в дупло, нужно было встать на выступающую из почвы часть корневой системы дерева. Она у этого вяза очень мощная. Тогда задача упрощается, до дупла вполне можно дотянуться.
– Понимаю, но я-то здесь при чем?
– А при том, Роман Алексеевич, что именно в этом самом месте, между выступающими корнями дерева нами была найдена оторвавшаяся от ботинка набойка. Видимо, когда убийца прятал пистолет в дупле, она и оторвалась.
– Ну а я-то здесь при чем? – все еще недоумевал Роман.
– Пока не знаю, поэтому я вас и спрашивал, когда и при каких обстоятельствах вы могли находиться рядом с тем самым деревом и кто может это подтвердить. Вы, к сожалению, не дали мне убедительного объяснения.
– Так может, это вовсе не моя набойка? – до Романа начал доходить смысл беседы.
– Все может быть, – согласился следователь, – поэтому вашу обувь мы изымаем для проведения экспертизы. Помещать вас под стражу до получения ее результатов я не вижу смысла, но свободу вашу все же должен ограничить. Я буду ходатайствовать перед судом о помещении вас под домашний арест. Если выяснится, что набойка не имеет к вашим ботинкам никакого отношения, домашний арест будет снят и вы будете свободны.
– А если это моя набойка?
– Тогда будем работать дальше. А пока я вынужден сообщить вам об изменении вашего статуса. В данный момент вы для нас не свидетель, а подозреваемый. Так что будет и логично, и разумно, если вы прибегнете к услугам адвоката.
Роман смотрел на следователя так, будто видел его впервые. Помолчав, он выдавил:
– Вы все это серьезно? Я надеялся, что вы и правда будете искать преступника, теперь понимаю, что ошибался.
– Мы ищем преступника, Роман Алексеевич, и когда мы делаем это, мы обязаны рассматривать любые возможности, не отметая ни одной, и не руководствоваться при этом личными симпатиями или антипатиями к участникам событий. Мы должны строго следовать фактам и принимать в учет все вещественные улики. И на сегодняшний день набойка от ботинка является уликой, которую я не имею права оставить без внимания. Такая уж у меня работа.
– А если эту улику подкинул настоящий преступник?
– И такое вполне может быть. В моей практике подобные факты имели место. Поймите, на основании улики, которая вызовет сомнение – если вызовет, – вас никто не осудит за столь тяжкое преступление. Я заинтересован в том, чтобы докопаться до истины, не меньше вашего. Так что придется потерпеть. А пока давайте уладим все формальности…
Дома Ксения встретила Сергея довольно странным вопросом:
– Сереж, а у тебя в управлении знают, что мы с тобой вместе живем?
Винник удивился и даже не попытался этого скрыть.
– С чего бы это вдруг ты начала интересоваться такими вещами?
– Раз интересуюсь, значит, надо знать. Так что, ответишь или нет? – настаивала на своем Ксения.
– Нет. Не знают, – отчеканил Сергей.
Ему показалось, что Ксюша облегченно вздохнула и даже улыбнулась, но неожиданно ее настроение переменилось.
– Позвольте узнать, гражданин следователь, почему? Что это вы так тщательно скрываете от общественности обстоятельства своей частной жизни?
Сергей ухмыльнулся.
– Так ведь частная жизнь на то и частная, чтобы ее обстоятельствами не обязательно было делиться. А если честно, то просто сглазить не хочу. Один раз уже сглазил.
Для Ксении и Сергея это был уже второй виток в отношениях, первая попытка окончилась неудачно: за два месяца до назначенной свадьбы Ксюша «соскочила», внезапно разуверившись в перспективе их брака. И если бы летом к Сергею Виннику не попало уголовное дело о смерти Ксюшиного сводного брата, еще не известно, встретились ли бы они снова когда-нибудь.
– Только по этой причине? – поинтересовалась Ксюша.
– А что, этого недостаточно? Уже похвастался один раз. А ты хвостом у меня перед носом махнула, и до свидания. Так что теперь я ученый, буду молчать до последнего.
– До последнего чего?
– Просто до последнего. Чего ты ко мне прицепилась-то? И вообще, где Фантик? – наконец Сережа понял, что его беспокоило с самой первой минуты, как он переступил порог квартиры.
– Да вон он! – Ксюша мотнула головой куда-то вверх. – Придется тебе лезть снимать его. Мне в руки он не дается, лезет еще выше, понял, что совершил преступление, и теперь боится кары.
Сережа покрутил головой, ничего не понял, но Фантик сам дал ему ориентир, громко и даже истерически мяукнув.
– О боже! Хулиган малолетний!
Опекаемого мамушкой и бабушкой Феофана Ксюша забрала у отца, он являлся сынком Ульяны Андреевны и внуком старшей кошки Марфы Васильевны. (В последние годы всех своих кошек отец Ксюши, судья Михаил Михалыч Кондрашов, называл в честь героев старых советских комедий.)
Дымчатый, невероятно пушистый Феофан достался Ксюше двухмесячным несмышленым младенцем, но рос он не по дням, а по часам, быстро превращаясь из голубоглазого ангела в отпетого гопника. Пока его не шарахнуло током, он пытался грызть доступные ему провода, раскрывал Ксюшину косметичку и поедал карандаши для губ и бровей, оставляя на полу разноцветные лужицы поноса в качестве доказательства совершенных преступлений. Доставал с полок книги и разрывал на них суперобложки.
Одного ни Сережа, ни Ксюша не могли понять: как он отличает от прочих книги о кошках? А ведь он доставал с полок и «читал» именно их! Стоит ли говорить, что он воровал все, что плохо лежит, и лез повсюду, где находил что-то интересное.
В данный момент Фантик забрался по тяжелой шторе под потолок, закрепился там и, судя по мечущемуся взгляду, решал, что делать: то ли переместиться на прозрачную органзу, что неминуемо повлекло бы ее безвозвратную порчу, но сулило быстрое схождение на диван, то ли совершить безумный прыжок, степень рискованности которого Фантик, видимо, и пытался оценить.
Сережа чертыхнулся и полез на диван.
– Только попробуй мне форму разорвать, паразит, – сказал он, протягивая руки вверх и пытаясь оторвать пушистую шубку от занавески.
Но Фантик застрял когтями в мягкой ткани, и отодрать его от шторы оказалось не так легко. Когда Сережа наконец снял хулигана, он принялся немедленно лизать ему нос и щеки, чтобы загладить негативное впечатление от своего поступка, после чего, подняв хвостик, помчался на кухню, где накинулся на меховую мышь, свою любимую партнершу по играм. На Ксюшу он даже не взглянул, всем своим видом давая понять, что ничего противоправного не совершил и оправдываться перед мамочкой ему не за что.