Случайная жертва

А вот Аркадий был его прямой противоположностью. Он излучал уверенность в себе, в его внешнем виде все кричало о том, что он прекрасно осознает свое положение и считает его незыблемым. Он на вершине пищевой цепочки, и это никогда не изменится. Он босс, он альфа-самец. Дальше можете додумывать сами. Он просто большой человек, и этим все сказано. Самое странное, что высокомерия в его облике и манере Ксюше разглядеть не удалось. И скоро она поняла почему. Высокомерие – это для выскочек, неуверенных в себе. Такие, как Аркадий, выросли из своего высокомерия, как из детских шортиков, давно избавились от этого рудимента, как от липкого признака провинциальности.

– Сергей Николаевич, поймите нас правильно, – Аркадий назвал следователя по имени, чтобы лишний раз подчеркнуть свою демократичность, – в тот момент все были на подъеме, это же был праздник. Сложилась приятная компания, нас угостили наивкуснейшим блюдом, мы немного выпили, расслабились, никому и в голову не могло бы прийти, что вечер закончится так трагически…

– Кому-то одному из вас это все-таки пришло в голову, – прервал его следователь, – кто-то в этот момент не разделял всеобщего веселья.

– Вы совершенно исключаете, что преступление могло быть совершено кем-то извне? – настаивал Аркадий Борисович. – Что тот, кто поджидал жертву на улице, посторонний человек?

– Я никогда ничего не исключаю, пока не имею достаточных на то оснований, – ответил Сергей Николаевич, – именно поэтому я хочу понять, кого именно мог ожидать преступник. И дождался ли он того, кого и намечал себе в жертвы, или ошибся. Для этого мне нужно в точности восстановить все ваши передвижения и разговоры, но вы плохо помогаете мне в этом.

Аркадий умолк. Молчали и все остальные. Алла, жена Терентьева, вся съежилась на своем участке дивана, явно неважно себя чувствуя.

Ксении она показалась совсем маленькой и хрупкой. Она была дорого одета, но, видимо, носить брендовые вещи было не в ее привычке. То ли драматические обстоятельства, то ли действительно плохое самочувствие делали ее какой-то невзрачной, хотя девушка объективно была очень хорошенькая и ладненькая.

– Я тоже хотела погулять с собакой, и все присутствующие слышали об этом моем намерении, – неожиданно громко заявила Елена Крайнович.

– А вам ваш вечерний костюм позволял идти на прогулку в плохую погоду? – уточнил следователь.

Елена на несколько секунд замешкалась. Видно было, что к этому вопросу она не была готова.

– На мне в тот вечер был брючный костюм, у меня не было нужды переодеваться, чтобы немного подышать воздухом, – наконец сообщила она.

– Кто был в куре того, что вы собираетесь гулять с собакой, – уточнил следователь, – кто еще в тот момент присутствовал в комнате?

– Мой муж точно был, – безжалостно заявила Елена, – были и другие люди, но все перемещались, кто-то входил, кто-то выходил, упомнить такие детали я не старалась, а теперь уже это невозможно.

– Но про мужа-то вы помните? – не отрываясь от бумаг, заметил следователь.

– Да, я стараюсь всегда быть в курсе того, где находится мой муж, – со змеиной улыбкой закончила Елена, и Роберт в этот момент вспыхнул, будто внутри него включили красную лампочку.

В этот момент выяснилось, что Наталья Борисовна не слишком хорошо владеет собой.

– Старания, прямо скажем, на троечку, – хихикнула она, окидывая Елену торжествующим взглядом.

Ксения, которая уже начала засыпать на своем удобном кресле, встрепенулась, кажется, начиналось что-то интересное, то, ради чего она сюда приехала.

Одного взгляда на Наталью было достаточно, чтобы испытать шок: спокойное лицо невозмутимой, воспитанной женщины в одно мгновение исказилось, как будто было пластилиновым и его вдруг перелепили чьи-то невидимые руки. В одну секунду тонкие и довольно аристократичные черты чудесным образом превратились в гримасу базарной тетки, и сразу же стало видно, насколько не идет Наталье ее дорогущий белый кардиган, как дико смотрится на ней изысканный жемчужный комплект фирмы «Маджорика».

Ксения заранее навела справки о Наталье Долгих, еще до того, как появиться у нее в «Гиппократе», и по всем отзывам, в том числе весьма компетентным, выходило, что Наталья очень хороший доктор. Как это монтируется с тем персонажем, который сейчас, может и помимо ее воли, лез из Натальи наружу, было совершенно непонятно.

Ксения могла поспорить с кем угодно, что Наталья даже не успела осознать опасность, которую представляло для Роберта заявление его супруги, просто каким-то звериным нюхом чуткой, настороженной самки она почувствовала это, и шерсть на ней встала дыбом.

Елена не осталась в долгу.

– Я всего лишь сказала, что стараюсь быть в курсе, но никогда не опускаюсь до того, чтобы контролировать мужа, как неадекватного дурачка, от которого не знаешь что ждать. И уж тем более я никогда бы не позволила себе применять такие постыдные методы контроля, как ночные звонки своим подчиненным. Это выходит за рамки не только целесообразности, но и благовоспитанности, в конце концов.

Эта тирада была произнесена ледяным, спокойным тоном, отчего прозвучала еще более унизительно, чем если бы Елена просто наорала на соперницу.

– Что вы несете? – вспыхнула Наташа. – Вы что, выпили с самого утра? Роберт, у тебя жена алкоголичка?

– Прекратите вы, обе, – сокрушенно отозвался Роберт.

– Отчего же? – не останавливалась Елена. – Я полагаю, у следователя достаточно дел, чтобы не тратить время на ту ерунду, которую ему предлагают прослушивать в этой комнате раз за разом. Думаю, ему нужно составить картину, в которой взаимоотношения между участниками рокового банкета станут более понятными. Наша обязанность – помочь ему в этом или я не права?

Елена сделала многозначительную паузу, которой воспользовался Аркадий.

– Сейчас вы можете сделать ошибку, о которой впоследствии будете жалеть, – тихо сказал он.

Но как бы приглушенно ни прозвучал его голос, Сергей Николаевич услышал реплику.

– Аркадий Борисович, я попросил бы вас не прерывать свидетеля и не давать никому никаких указаний. Напоминаю, что здесь вы всего лишь такой же свидетель, как и остальные, и никаких преимуществ перед другими участниками этого собрания у вас не имеется. Так что постарайтесь помнить о том, что во время следственной процедуры только следователь имеет право давать кому-либо какие-либо указания. Договорились?

– Я и не собирался, просто хотел разрядить обстановку, – примирительно пробормотал Аркадий.

– Больше не делайте этого, – отрезал Винник. – Елена Павловна, будьте добры, продолжайте. О чем вы хотели сообщить?

Во время отповеди следователя Елена вроде бы немного остыла, и если бы не гневный, полный нескрываемого презрения, пронзительный взгляд Наташи, может, и не решилась бы сказать что-то существенное. Но Наталью Борисовну душил демон гнева, какой-нибудь обитатель Аида Соннейлон, способный склонять людей к неуправляемой ненависти, и она отдалась его воле.

«Сука», – одними губами прошептала она, испепеляя соперницу пронзительным, гневным взглядом.

Мало кто за ней следил в тот момент, мало кто это видел. Ксения, например, видела, Елена тоже. Ее реакция не заставила себя долго ждать.

– Ну что ж, я думаю, не открою большой тайны, – начала Елена, – а для многих присутствующих это и не тайна, что мой муж Роберт успешно совмещает должность заместителя «Гиппократа» со статусом любовника главного врача. Вполне возможно, что вынужденного любовника. Чтобы избавиться от постоянного и неусыпного контроля и присутствия ненасытной начальницы, он намерен открыть некий филиал клиники в помещении, которое принадлежит мне и не подлежит дележу в случае развода. Это само по себе о чем-то говорит. Кроме того, нелишним будет отметить, что Наталья Борисовна фанатично преследует моего мужа, звонит ему в неурочное время, постоянно задерживает на работе помимо его воли. Выносить такое давление тяжело, и он неоднократно жаловался мне на поведение своего руководителя.

– Боже, Лена, что ты несешь! – почти всхлипнул Роберт.

– Уже ничего, я все сказала, – завершила Елена свою речь, – все очень просто и старо как мир. Единственное, чего я не понимаю, так это то, от кого он хотел избавиться: от меня или от нее.

Роберт уронил голову на руки, казалось, что он плачет, но он не плакал, он тихо бранился себе под нос. Наталья на какое-то мгновение застыла как вкопанная, потом взяла стакан воды и выплеснула его содержимое в сторону Елены. Вода расплескалась, не достигнув цели, и Елена позволила себе реплику:

– Не старайся, не дотянешься, кошелка базарная…

Наталья рванулась ей навстречу, но тут уже вмешался Винник, кивнул оперативнику, и тому пришлось буквально разнимать разбушевавшуюся парочку.

– Я прошу не делать из следственного мероприятия балаган, – громко сказал Сергей Николаевич, – если кто-то хочет сообщить следствию нечто важное, это нужно делать, соблюдая общепринятые нормы поведения. Мы расследуем не драку на рынке, а убийство молодой девушки, и я не позволю вам превращать этот процесс в банальную потасовку. Не измените своего поведения, я вас задержу. Будете подвергнуты штрафу.

Его голос прозвучал достаточно убедительно, в гостиной воцарилась тишина. Слышно было только, как тикают большие напольные часы, уютно расположившиеся между двумя окнами.

Ксения украдкой внимательно оглядела присутствующих. Аркадий был явно удручен, вздыхал и всем видом показывал, что не ради этого спектакля он ехал из Москвы, тратил кучу времени. Его Аллочка казалась испуганной, как будто ударить, облить или оскорбить хотели лично ее, а не кого-то другого. Видно было, что она совсем не привыкла к конфликтам такого рода и, возможно, даже никогда в них не участвовала. Роман прямо сидел на стуле, он застыл, будто ему влепили пощечину, от которой он не может оправиться и вообще не знает, как на нее реагировать. Елена имела вид оскорбленной добродетели и застыла как статуя, демонстрируя чувство исполненного долга.

Роберт так и не поднял головы, он теребил свою роскошную шевелюру и смотрел в пол. Потом вдруг неожиданно встал и обратился к хозяйке дома:

– Наташа, у тебя есть что-нибудь выпить?

Наташа молча поднялась, пошла к буфету, в котором прятался бар, руки у нее дрожали, когда она открывала дверцу и доставала бутылку коньяка. Смотреть на нее было неприятно: лицо ее пошло пятнами, она стала как будто лет на десять старше.

И только ее муж, Алексей, так и сидел, прислонившись к стене и никак не реагируя на происходящее. Глаза его были закрыты, казалось, что он спал.

– Ты не считаешь, что после всего произошедшего тебе нужно как-то объясниться с Лешей? – Аркадий строго смотрел на сестру. – Ты же делаешь вид, будто ничего не произошло. Вы прожили столько лет вместе, и после этого ты ведешь себя так, будто твой муж – пустое место.

– А что я должна объяснять? И что, собственно, произошло? – недовольно передернула плечами Наташа. – Какая-то истеричка закатила глупейшую, бессмысленную истерику. Изгадила всем и без того тягостное настроение. Это я должна объяснять Леше? Он сам разве мальчик и не понимает?

– В твой адрес прозвучали конкретные обвинения, – настаивал Аркадий, – ты должна поговорить с мужем.

– Эта Робертова жена просто глупая, ревнивая ведьма, ей, видишь ли, не нравится, что ближайший партнер ее мужа по работе – женщина. Вот и все. Не создавай проблему на пустом месте.

– Наташа, не пудри мне мозги, между вами с Робертом есть связь, иначе ты не повела бы себя так… эмоционально.

– Эта дура опозорила меня перед всей семьей! Как еще я должна была себя вести?

– Не делай из меня дурака, я не вчера родился, – начал раздражаться Аркадий, – скажи еще, что и план расширения бизнеса вы не обсуждали.

– Ну… так-то разговоры были, – уклончиво ответила Наташа, – что-то об этом он говорил, предлагал. Но пока ничего конкретного.

– Значит, так, – подытожил брат, отходя от окна, – Леша возвращается с Пумой, я не буду вам мешать, вы должны поговорить. Ты должна его успокоить, он твой муж, в конце концов. Я не шучу, Наташа, ты просто обязана это сделать.

Наташа нехотя согласилась, однако Алексей не выразил никакого желания обсуждать произошедший скандал. Он вымыл Пуме лапы и заявил, что собирается предложить Аркаше выпить по стопочке виски.

– Что-то я замерз, на улице стало холодно, а Пуму, как назло, было не загнать. Ты знаешь, что у нее появился дружок? Соседи завели французского бульдога по имени Жюльен.

– Ну, он нам не компания, не наш формат.

– Ты уже забыла, как быстро растут собаки? Оглянуться не успеешь, как он станет на что-то претендовать. Ухо востро теперь надо держать. Во время течки Пуму сюда лучше не привозить. Я и дома от нее постоянно женихов гоняю.

– Так он же маленький! А Пума большая, – возразила Наташа.

– Маленькие собаки очень даже хорошо пристраиваются к большим, – заметил Леша, – где Аркаша? Зови его, я сделаю чай, и мы выпьем виски.

– Так разве мы не поедем сегодня домой?

– Ты что, слишком часто видишь брата? Я думал, ты захочешь побыть с ним.

– Конечно, захочу, – обрадовалась Наташа, – у меня есть сыр, я пойду порежу.

– Больше ничего не нужно, ужин я уже заказал в местном ресторане, – сообщил Леша, – у меня ж там теперь блат.

В кухне Аркадий шепнул сестре на ухо:

– Ты поговорила?

– Нет, он вообще не придал этому идиотскому скандалу никакого значения. Успокойся, Аркаша, у меня нормальный муж, адекватный.

– Хорошо, – ответил он, но все это показалось ему несколько странным.

И весь вечер Аркадий не мог отделаться от ощущения, будто он лично в чем-то перед Лешей виноват.

– Бедный, маленький, одинокий котенок, – поднимая на руки обиженного Феофана, причитал Сережа, – оставили тебя одного на весь день, некому с тобой поиграть, некому тебя погладить.

Фантик лизнул его в щеку и стал вырываться. Во-первых, он все еще был сердит, во-вторых, когда Ксюша шуршала в кухне пакетами, это, как правило, предвещало какое-то угощение. Часть оставленного ему с утра паштета он благополучно съел, остальное слегка заветрилось, и Фантик потерял к содержимому своей миски всякий интерес. Его следовало кормить небольшими порциями, если еда немного полежала, котенок ее презрительно закапывал.

– Как тебе все это понравилось? – спросила Ксюша, направляясь в спальню, чтобы переодеться в домашнее.

– Ну, если ты хотела получить доказательство существования любовного треугольника, то ты его получила, в этом уже не может быть сомнений, – ответил Сережа.

– Но это не совсем треугольник, тебе не кажется? В нем не три точки, а четыре. Это какой-то прямоугольник получается. Или два пересекающихся треугольника. Я вообще-то в геометрии не сильна.

– Увы, я тоже. Понятно, что там как-то нехорошо все переплелось, но что это нам дает с практической точки зрения?

– С практической, наверное, ничего, – вздохнула Ксюша, но все равно лучше искать там, где может что-то лежать, а не просто шарить на ощупь где-то в пространстве. Вслепую.

Практический итог следственного мероприятия действительно был не слишком впечатляющ.

После долгих выяснений и уточнений Наташа заявила, что и сама не знала, кто в итоге пойдет погулять с Пумой. Всем желающим она пояснила, что в холле висит розовая теплая «собачья» курточка, предназначенная специально для таких прогулок, а строго под ней на крючке – широкие спортивные штаны типа лыжных, они из синтетики, им не страшна ни грязь, ни дождь, ни холод.

– В общем, девчонки, разбирайтесь сами, кто надумает, все причиндалы в прихожей. Только не тяните, а то собака сейчас опозорится перед дверью. Леша сказал, что рыба будет строго через полчаса, так что сбор в столовой через тридцать минут. Муж целый день на кухне, его обижать нельзя.

Никто обижать Лешу и не думал, судя по репликам, которые нет-нет да и ронял кто-то из компании, рыба имела неописуемый успех. Никто такой раньше не ел.

То ли кто-то умышленно замалчивал некие подробности, то ли просто в праздничной кутерьме никто не придавал значения мелочам, но получалось, что никто не знал, что с собакой выйдет именно Полина. Хотели все, но не поленилась именно она. Полина просто выскользнула из гостиной, быстренько надела прогулочную униформу и вышла на улицу.

Ксения уныло разложила по тарелкам прозаичный омлет, пока Сережа заканчивал с капустным салатом, нарезала остатки колбаски из оленины и сыр, уселась на стул и закисла.

– Попробуй, какая капуста сладкая, – сообщил Сережа, которому никакие профессиональные проблемы не могли испортить аппетит, – салат мастерски сделан. Учись.

– Ага, – согласилась Ксюша и стала ковырять вилкой капусту, которая, по правде говоря, и впрямь выглядела очень аппетитно.

– Чего ты вянешь? Или ты думала, что тебе сделают чистосердечное?

Сережа проглотил большую порцию салата, отправил ему вдогонку кусок омлета, стал коситься на колбаску.

– Или ты думала, что будет как в романе? Мы приедем в загородный дом, вдруг налетит страшная метель, нас занесет снегом, и мы, отрезанные от внешнего мира, станем, попивая ром и кофе, разгадывать интеллектуальные загадки? А когда приедут спасатели, на преступнике уже будут наручники и восторжествует справедливость и, главное, твой детективный талант? Вроде большая девочка.

– Перестань глумиться, я не думала про снег и все такое, просто хотелось более продуктивно провести время.

– Ну так что же, ты совсем не вынесла никаких впечатлений? Не поверю.

Ксюша пожала плечами, ковырнула капусту, съела. Оказалось, очень вкусно.

– Ну вообще-то кое-что, конечно, вынесла.

– Ну вот, давай делись. И ешь, а то опоздаешь, ты знаешь, я за столом себя не контролирую.

От греха подальше Ксения переложила часть салата в свою тарелку, туда же последовали и несколько кусочков оленьей колбасы.

– Теперь можешь не контролировать, – заключила она, – а если по делу, то я убедилась, что в этот самый вяз кто угодно пистолет спрятать не мог. Дупло высоковато, его еще надо обнаружить, спонтанно такие вещи не происходят.

– Такое соображение указывает… на кого? На хозяина дома, то бишь Алексея Долгих. Нравится он тебе в качестве подозреваемого?

– Не очень, – скривилась Ксюша, – чтобы убить человека, нужна какая-то внутренняя пружина, нужно, чтобы она разжалась в какой-то важный момент. Сила какая-то нужна. Пусть это будет ненависть, любовь, жадность, ревность, корысть… не знаю, но хоть что-нибудь. Что-то, что может двигать человеком, что заставляет его совершать серьезные поступки. А он… Алексей, я имею в виду, вялый какой-то. Бесчувственный, что ли. Или квелый совсем. Трудно понять. Может быть, просто пустой. А может, у него какая-то своя жизнь, где-то на стороне, и то, что происходит в семье, ему стало безразлично. Но когда эти две фурии сцепились, у него ни один мускул не дернулся, веко не дрогнуло. Я специально к нему присмотрелась. А ведь речь шла о его жене, между прочим, ее обвиняли в адюльтере. Редко какой мужчина останется безучастен.

– А на Аллу Терентьеву ты не обратила внимания?

– Обратила. Она сидела, вся съежившись, как будто ее уже побили или собираются побить.

– Мне тоже это бросилось в глаза, мне показалось, что она ужасно испугана. А-а-а!

Вопль Сережи, от которого Ксения в ужасе подпрыгнула на стуле, разъяснился в то же мгновение. Феофан, наевшись и слегка отяжелев, не пожелал запрыгивать на высокий стул, а так как принять участие в семейном ужине он был обязан, то по своей детской привычке решил вскарабкаться вверх по Сережиной штанине, а там уже чинно перейти на соседний стул. Если бы кто-то посторонний увидел правую ногу старшего следователя по особо важным делам Винника, наверное, подумал бы, что его пытали. Она вся была изодрана кошачьими когтями.

– Я сделаю из тебя коврик, маленький паразит! – заорал Сережа.

Кот мяукнул – отцепись, мол. Он даже не подумал испугаться или сделать для себя какой-то вывод. Устроился на стуле, сладко задремал.

– Этот меховой шар надо немедленно усыпить, – почесывая ободранную ногу, проговорил Сергей.

– Так он уже спит, – сообщила Ксюша.

– Как травмированному, мне полагается рюмка. – Сережа встал, пошел к холодильнику.

– Скажи, Сереж, а что с той дамочкой, которая якобы преследовала моего Жолудева?

– Да пока ничего, – ответил он, наливая себе стопочку, – опера проверяют ее алиби, но пока нестыковок не находят.

– Так мы можем побежать по замкнутому кругу, да?

– Зачем же? По кругу мы бегать не будем. Вытащим занозу, а там посмотрим.

– Какую такую занозу? – удивилась Ксения.

– Сама подумай, есть что-то в этом деле, что не дает тебе покоя?

– Есть, а как же! Я не знаю, каков мотив и кто убийца, вот тебе и вся заноза.

– Ну, у меня заноза несколько прозаичнее, – объяснил Сергей, – башмак Жолудева.

– Так по нему же сделана экспертиза…

– И что она показала? Что в этом башмаке нет частиц корневища того дерева, так? Значит, в дупло Жолудев не лазил, а если и лазил, то в другой обуви. Хотя мы проверили и другую обувь, он вообще туда не лазил. Но ведь как-то эта набойка оказалась под деревом, а башмак при этом спокойно стоял себе на полке в квартире Романа. Само по себе это произойти не могло.

– Это понятно, – задумчиво ответила Ксюша, – мы с самого начала понимали, что это мог сделать убийца, чтобы направить следствие на ложному следу.

– Умница, – согласился Сергей, – так вот мотивы, психология, треугольники, четырехугольники – это все прекрасно, но в этой геометрии мы можем топтаться целую вечность. А вот если мы поймем, как некое заинтересованное лицо сумело изъять из квартиры Жолудева набойку от башмака, мы сразу ответим на главный вопрос – кто преступник.

– А если он все-таки еще там, в доме, оторвал эту злосчастную набойку?

– А вот теперь послушай меня. – Сережа отложил вилку, стал разъяснять свою мысль: – Сейчас мужская обувь практически вся делается на полиуретановой подошве, она не требует никаких набоек в принципе. Она литая, понимаешь. И Жолудев носил именно такую обувь, кроссовки, ботинки на рифленой тяжелой подошве, такую носит вся молодежь, и не только молодежь. Я внимательно изучил его обувь, она вся годится только под спортивный стиль. В тот вечер Полина просила его одеться поприличнее, он извлек из своих недр кардиган, который до того почти и не надевал, полупальто, к нему вся эта обувка совсем не шла, хотя сейчас и модно смешение стилей. Но он сам признался, что оделся так, как просила Полина, и у нас нет оснований ему не верить. У него была одна-единственная пара обуви в классическом стиле – это те самые башмаки. У них тоже рифленая подошва, но на ступне, а каблук требует набойки. Понимаешь?

– Кажется, да.

– Так быстро с этой набойкой было не сообразить. Сама посуди. Если мы исходим из того, что Полину убили случайно, то преступник должен был сначала осознать факт своей ошибки, а потом в доме поднялся переполох, люди засуетились, приехала полиция, утром появился я. Какая тут может быть возня с набойками? Да и как эта мысль могла пронзить его настолько молниеносно? Я думаю, это произошло в последующие дни. Убийца понимал, что мы будем искать пистолет, и подсунул нам туда улику. Улику, которая принадлежит человеку, на которого в любом случае падет первое подозрение. А оно всегда падает на самого близкого: мужа, любовника. Это статистика, и против нее не попрешь.

– Но ведь пистолет вы могли и не найти…

– Теоретически да, практически – вряд ли.

– Кстати, выяснить происхождение пистолета пока не удалось?

– Я тебе уже говорил, что это переделанный травмат, – покачал головой Сергей, – у этого конкретного ствола нет криминальной истории, ни один из его параметров не совпадает с параметрами оружия, имеющегося в наших базах. А искать того, кто его изготовил, это время.

– Но его ищут?

– Конечно, но пока результатов нет. Это не так быстро.

Ксюша замолчала, что-то обдумывая, дала Сергею спокойно доесть ужин.

– Меня еще вот что беспокоит, – наконец прервала молчание она, – мы с тобой говорили о том, что так хитроумно спрятать пистолет мог только тот, кто хорошо ориентируется на местности.

Сергей кивнул.

– Согласен.

– Но ведь это не обязательно тот, кто там живет, это может быть и тот, кто там не раз бывал, – предположила Ксюша, – например, в гостях у своей любовницы.

– На Роберта намекаешь?

– А почему нет? Ты же не думаешь, что он встречался со своей Наташей в городской квартире?

– В квартире рискованно, конечно, – согласился Сережа.

– И вообще, почему мы так уверены, что это он, а не она? – спросила Ксюша и сама удивилась своему вопросу.

Учитывая безобразное поведение котенка, Феофану было запрещено ночевать в общей постели. Разодранный Сережа безжалостно закрыл перед носом возмущенного звереныша дверь спальни, хотя и подозревал, что эта мера вряд ли окажется действенной.