Оценить:
 Рейтинг: 0

Цветные туманы

Год написания книги
2024
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 12 >>
На страницу:
4 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Так, так… А где ваше гражданское самосознание? Увольняться, когда у нас не закрыты вакансии по терапевтам? Скажите, как я должен закрывать график ночных дежурств? Как? Да, вы отлично выглядите, никто не верит, что вы – пенсионерка! К примеру, наш реаниматолог Николай Петрович работает до сих пор, а ему скоро семьдесят два года. Я, конечно, понимаю, сейчас к нам, медикам отношение в социуме так себе… Многим досталось от неадекватных пациентов. Но именно вас, Эльвира Алексеевна никто не подверг телесным повреждениям. Нельзя в нашей профессии быть настолько щепетильной. Вон, в соседней области, нашу коллегу убили во время посещения больного на дому… Что касается того случая… Нет, я совсем не одобряю грубияна, который оскорбил вас. Мы же тот случай грубого отношения родственников больного Хрипунова расследовали. Я даже пробовал подать на них в суд. Но без результата. У нас по закону пациент имеет право высказывать врачу всё, что он думает, а врач такого права не имеет. Адвокат Хрипунова сослался на состояние аффекта у его родственника, когда он тащил вас по коридору. Дескать, он настолько переживал за жизнь брата, что переборщил с методом выражения, так сказать… Доказать, что вся эта братия была в алкогольном опьянении мы, к сожалению, не смогли… Ну, поработайте, милейшая Эльвира Алексеевна, хотя бы с годик, пока мы подыщем вам замену! – главный врач Артишников нервно размахивал листком с заявлением Эльвиры.

– Нет. Свой пенсионный стаж я выработала. Согласно закону, имею право на отдых. Простите, что ещё стою на своих ногах и не теряю сознания от чудовищной нагрузки, как это уже недавно случилось с нашим коллегой Петровичем в его семьдесят два года. И радоваться, что меня до сих пор не избили, не собираюсь! Считайте, что я начисто лишена гражданской ответственности! – твердо сказала Эльвира.

Клим, как всегда, поддержал жену.

– Проживём Элька! Видеть тяжело, какая ты приходишь с работы! Я прокормлю тебя, если ты, конечно, не станешь слишком прожорливой! – сказал Клим, узнав о решении Эльвиры уйти из медицины.

* * *

Через год после ухода на пенсию Эльвира Аргунова написала свой первый роман «Горячее желание».

Расслабление, наступившее после напряженных врачебных будней, просто ошеломило её. Эльвира с удовольствием читала в исторических романах о том, как протекают обычные дни обычного интеллигента в русских дворянских усадьбах и английских домах. Но представить, что она будет вставать в начале девятого и пить кофе до десяти часов утра, даже не мыслила в самых фантастических грёзах.

Сначала по выходным и праздничным дням Эльвира по протекции своей приятельницы Татьяны Ланкович, владелицы аптечной сети, иногда подрабатывала в соседней аптеке дежурантом, зарабатывая почти столько же, сколько за целый месяц в поликлинике. Но вскоре поняла, что плохо владеет знанием фармакологии, теряется, когда покупатели начинают задавать вопрос о свойствах препарата. Прежде она полагала, что врач лучше провизора знает о том, как действует лекарство в организме.

Во врачебной среде было принято пренебрежительно отзываться о провизорах, называя их простыми продавцами, не смыслящими в медицине. Когда пациент говорил, что в аптеке посоветовали не принимать одновременно какие-то препараты или пересмотреть дозировку, Эльвира презрительно усмехалась, как, впрочем, все её коллеги. Давая тем самым понять, что, дескать, понимают эти аптекари в лечебном деле. Их дело – стоять, продавать и не раскрывать рта.

Но столкнувшись на практике с аптечным ремеслом, устыдилась своего снобизма.

Увидела сотни ошибочно оформленных рецептов, наименования, корявым подчерком написанные на обрывках бумаги, взрослые дозировки, рекомендованные младенцам и много того, что вызывало её возмущение.

Ранее она была уверена, что провизоры нагло клевещут на врачей, обвиняя их в ошибках. Но каждую смену Татьяна Ланкович забирала стопки неправильно выписанных рецептов и уносила их в поликлинику для переписывания, поскольку препарат был уже выдан больному, а рецепт подлежал учёту.

– Меня, разумеется, доктора встретят без особой радости. Мало кому нравится осознавать свои промахи. Но это всё же лучше, чем слушать крики и возмущения больных, когда мы отправляем их снова к врачу. Люди принимают отказ в выдаче лекарств, как издевательство над ними. Вот сейчас бабушка принесла рецепт на обезболивающее. Она сама еле ходит, ей 76 лет, оставляет тяжелобольного деда и сидит в очереди в поликлинике за рецептом, обмирая со страха, что дед упадёт с кровати и ударится головой. Как я скажу ей: врач забыла указать шифр на рецептурном бланке, идите снова в поликлинику? Вот и беру риск на себя: иду сама к врачу и с ним разбираемся. Привыкли, а что делать, – сказала Татьяна, деловито собирая в коробку очередные «перлы» лечащих врачей.

– Да, мы все горазды рассуждать о других профессиях. Сознаюсь, был у меня такой грех. Мне казалось, мы – доктора призваны лечить и, разумеется, достойны всяческого уважения. А какие-то там аптекари нам в подмётки не годятся. В ординаторской мы часто злословили на тему, как смеют аптекари консультировать больных, если им бы только «впарить» дорогой препарат и нажиться поскорее на людской беде, – призналась Эльвира.

– Так уж повелось. Пусть говорят. Но сегодня ты промолчала, когда пятимесячному ребёнку педиатр Кольцова выписала антибиотик в дозе, превышающей суточную в двадцать раз? Вот он, рецепт! Отпустила полностью? – спросила Татьяна, показав рецепт местного педиатра Кольцовой.

– Но ребёнок бы отравился, а хуже того, погиб бы! Как я могла промолчать и отпустить? – возмутилась Эльвира.

– Мои сотрудники тоже не убийцы, – тихо ответила Татьяна.

* * *

Через полгода Эльвира оставила попытки выучиться аптечной практике и полностью предалась только писательскому творчеству.

Встречаясь порой на улице со своими бывшими коллегами, уставшими, издёрганными, затравленными бесконечными отчётами и планёрками, Эльвира снисходительно и сочувственно улыбалась. Она поправилась на пять килограммов, на её лице разгладились морщинки, руки были ухожены, в руках за редким исключением – маленький клатч из мягкой кожи.

Поймав завистливый взгляд своей бывшей коллеги, Эльвира быстро прощалась и продолжала идти по своему маршруту.

Она научилась ходить. Именно ходить, а не судорожно бегать по вызовам, неизменно встречаясь с недовольными лицами больных и их родственников.

* * *

Как-то к Климу наведался его старый друг – Илья Петрович Верман. Бывший военнослужащий в отставке, крепкий и деловой мужчина.

– В нашем селе продается хороший дом. Не новый, конечно, но сделан из кирпича, просторный, с камином. Соседи приличные, магазин рядом. Не желаете приобрести дачку? – спросил Илья за вечерним чаем.

Он много лет дружил с Климом. Они вместе увлекались туризмом, любили горные лыжи и альпинизм. Илье Петровичу очень хотелось, чтобы его друг жил по соседству, он много рассказывал о красотах жизни на природе. Благодаря рассказам Ильи Петровича, Эльвира с Климом заочно знали многих жителей села.

Несколько лет назад Илья Петрович жил в другом доме и исполнял должность председателя садово-огороднического товарищества, которое находилось по другую сторону Иркута. Старожилы уважали своего председателя за честность в ведении документации и порядок, который он навёл на улицах садоводства.

Всё было хорошо, пока однажды в садоводстве не поселилась чета Лисицыных. Приехали пожилые супруги откуда-то из Бурятии. Костлявая длинная Татьяна Ивановна и низкорослый полный Нил Петрович, вздрагивающий от пронзительного голоса жены. Лицо Татьяны Ивановны с близко расположенными глазами и длинным мясистым носом напоминало то ли осьминога то ли краба. В дачном посёлке её метко прозвали Миногой.

Минога ходила по посёлку с кислой миной на лице и всем была не довольна. Асфальт положили тонким слоем, электричество дорогое, магазины расположены неудобно. Она почти сразу стала скандалиться с соседями по всяким пустякам: баня дымит не тем дымом, калитка скрипит при сильном ветре, дети шумят в ограде.

Татьяна Ивановна получала огромное наслаждение, постояв «руки в боки» и покричав на соседей. Её щеки розовели, а маленькие пронзительные глаза сияли. Вскоре соседи стали уходить в дом и закрывать калитки, как только Минога выходила на «охоту». Тогда раздосадованная отсутствием источников энергетического удовольствия, она взялась за председателя.

Несмотря на своеобразную внешность, в голове у Татьяны Ивановны укоренилась мысль о собственной неотразимости. Она была уверена, что все жители мужского пола, независимо от возраста, вожделеют её. В этот список своих воображаемых поклонников она включила статного председателя садоводства.

К слову, Илья Петрович даже в возрасте шестидесяти пяти лет сохранил военную выправку. Высокий, подтянутый, с седыми тщательно подстриженными усами и густым ершиком на голове, он был хорош собой. К тому же сорок лет был счастливо женат. Его жена Вероника Михайловна, спокойная, рассудительная, в молодости особенно славилась красотой, но и в возрасте шестидесяти лет не утратила своей женской прелести. Желания посмотреть в сторону другой женщины Илья Петрович не испытывал. Любые знаки внимания со стороны женщин вежливо игнорировал.

Поэтому, когда услышал о том, что Татьяна Ивановна Лисицына рассказывает соседкам о том, как он по ночам стучит в её двери в порыве любовной горячки, был в лёгком замешательстве. Но решил, что соседки по – женски подшутили над ним. Но слухи росли.

Однажды Вероника Михайловна встретила соседок и услышала про невероятные ночные похождения своего мужа.

– Не обращай внимания, Вероника! Кто верит этой дуре? Никто. Я ведь из одного района с Лисицыными, мы с земляки. Знаю Таньку Миногу сызмальства. Она у нас в школе уборщицей работала. Также мотала нервы директору Андрею Николаевичу. Он у нас красавец был, вымахал ростом под метр девяносто. Уважительный, умный. Втемяшилось Таньке в мозг, что он влюблён в неё. Ну, дура, что с неё возьмёшь! Посмотри на Нила, он мужичок с ноготок, а бабе рослого гусара подай! Вот умом и рехнулась бабёнка! Пришлось Андрею Николаевичу перейти в другую школу! – принялась успокаивать Веронику Евдокия Евсеевна Морозова, для всех баба Дуся.

Разумеется, соседки только потешались над Миногой. Её отталкивающая внешность не подразумевала ничего даже отдаленно напоминающее любовный роман. Да ещё с таким бравым мужчиной, как их председатель.

Но быть объектом шуток Илья Петрович не привык. Да и страдания Вероники, которую соседи провожали сочувственным взглядом, не оставляли его равнодушным. Он решил выяснить природу этого патологического явления по имени Татьяна Ивановна Лисицына.

Ясность внёс Яков Васильевич Федосеев, врач-психиатр и давний приятель Ильи Петровича.

– Пробил её по нашим базам. Всё печально. Психические отклонения в трёх поколениях. Её бабушка страдала шизофренией. Её мать Марфа Савельевна сейчас находится на лечении в психоневрологическом диспансере. Кстати, Татьяна Ивановна лишила её дееспособности и сдала на принудительное лечение сразу, став её опекуном. Написала заявление, что Марфа Савельевна угрожает их поджечь и прочие ужасы. К слову, это произошло сразу, как только старушка получила жилищный сертификат, как пострадавшая от наводнения в Тулунском районе. На этот сертификат Лисицыны и купили дом в вашем садоводстве.

– А мне что делать? Эта уродина летит ко мне, как только я выйду из дома. Начинает орать и скандалиться. А мне с людьми надо работать! Почему её никто не определит в психушку? – воскликнул озадаченный Илья Петрович.

– Илья, кому она нужна эта старушенция? Диспансеры переполнены, бюджет ограничен. Чтобы определить больного в диспансер, надо чтобы его родственники сильно постарались. Нынче отпускают на вольные хлеба всех душевнобольных, кто не представляет реальной опасности для окружающих. Такова суровая правда, – ответил Яков Васильевич, вздохнув.

Через пару месяцев Илья Петрович не выдержал, сложил с себя полномочия председателя и решил переехать в другую часть поселка.

Пост председателя, как и ожидалось, попал в алчные руки толстенького Нила Петровича Лисицына. Тот активно провел избирательную компанию, заверив жителей, что имеет руководящий опыт и знает толк в ведении документации. Поскольку быть председателем мало кто хотел, жители проголосовали за Нила Петровича.

Став председательшей, Минога странно успокоилась, переключившись на управлением делами садоводства, что навело некоторых дачников на мысль, что поведение Татьяны Ивановны носит вполне целенаправленный характер. Прежний бухгалтер был изгнан, учёт денежных средств Минога взяла на себя. Отчитываться перед жителями о своих расходах она посчитала излишним. Обложив жителей поселка непомерными целевыми поборами, Минога торжественно шествовала по улицам посёлка, выискивая нельзя ли ещё кого-нибудь оштрафовать.

Илья Петрович не без сожаления наблюдал, как чистенькие улицы дачного поселка зарастают мусором, приходит в негодность система уличного освещения, над которой он столько месяцев трудился, как детская площадка превращается в стихийную парковку частных автомобилей.

Зато покосившийся деревянный домик Лисицыных преобразился: его отделали дорогими фасадными панелями, а вместо дырявого забора появился новый металлический с коваными элементами, которые засияли на солнце золотыми вензелями.

Жителям дач стало известно, что Нил Петрович продал часть общей земли, а другую часть сдал в аренду сотовой компании, которая начала воздвигать на этом участке высоченную сотовую вышку.

Какой бы придурковатой Минога не слыла, в её действиях существовала определённая последовательность. Причина, по которой Миноге всё сходит с рук скоро стала известна. С успехом выжив своих соседей напротив, Минога стала ещё самоувереннее и наглее. Оказалось, новой владелицей соседского дома стала её дочь Ниночка Букина. В короткие сроки деревянный одноэтажный дом стал кирпичным двухэтажным. Выстроенный вокруг него высокий кованый забор соперничал по красоте с забором родителей. А кому посчастливилось побывать внутри, поражались красоте итальянской мебели и широкой лестнице из массива дуба. Один только кухонный гарнитур Букиных стоил полмиллиона рублей. Любопытные соседи, изнемогавшие под вопросом: кому нынче под силу такие финансовые вложения в недвижимость, вскоре всё выяснили.

Муж Ниночки, Сергей Букин занимал должность старшего следователя в управлении внутренних дел. Каждый, кто видел Сергея Трофимовича в кабинете, не сомневался в том, что этот служитель закона – воплощенная честность. Скромный пиджак, заношенные джинсы свидетельствовали о неподкупности следователя Букина. Однако доверенные лица знали, что если на карту некой Евлампии Васильевны К. перечислить полмиллиона рублей, то следствие пойдет по другому сюжету. Изменится мера пресечения с содержания под стражей на домашний режим, а то и просто на подписку о невыезде, смягчится статья, съёжится срок до минимума.

К слову, сама владелица карты престарелая Евлампия Васильевна Кукушкина, приходившаяся Сергею Трофимовичу двоюродной тёткой, не подозревала о своих многочисленных спонсорах. Она скромно проживала в доме своей племянницы на небольшую пенсию.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 12 >>
На страницу:
4 из 12