Слишком чужая, слишком своя

– Позволь, я напомню: вообще-то подбор моделей… Этим занимается Ольга. – Какая еще Ольга? Надо бы мне поскорее разобраться во всей этой кухне. – Я просто хотел узнать твое мнение.

– Как всегда, правда?

– Да, как всегда.

– И что тебе еще надо? Ты узнал мое мнение. А там делайте, что хотите, но если возникнет хоть одно из перечисленных мной осложнений, то…

– Я понимаю.

– Вот и отлично. Нам надо заботиться о своей репутации.

Общие фразы. Это просто прелесть – общие фразы. Люди могут быть разными, как день и ночь, но поддерживать разговор общими фразами. Люди могут ненавидеть друг друга, но цивилизованно общаться общими фразами. С их помощью я сегодня о многом узнала. И о себе в том числе. У меня таки паршивый характер. Или был паршивый? Потому как такой тон в разговоре – это актерство чистой воды. Но это в данный момент. А как было «до»?

– Ты в порядке?

– А почему ты спрашиваешь?

– Извини, но ты неважно выглядишь.

А это уже хамство. Откровенное. Не такие уж мы друзья, как я понимаю, чтобы ты мог говорить мне такие вещи.

– Я в порядке, просто до конца еще не оклемалась. Еще что-нибудь?

– Да, несколько писем.

Его пальцы перебирают бумаги. Ну, все, аут: у него маникюр. Мужчина с маникюром – какая гадость! Нет, я, конечно, не терплю под ногтями траур по дохлой крысе, но маникюр на мужских руках – это уже другая крайность.

– Вот они.

Он кладет их передо мной. Они запечатаны.

– Ты не читал?

– Нет. Это лично тебе – от нескольких постоянных клиентов. Они пришли в течение последней недели, и я решил подождать, пока ты выйдешь из больницы.

Напрасно я не дала тебе кофе. Хороший мальчик.

– Рассказывай новости.

Мне это нужно, как никогда. Какие-то новости, какую-то информацию, которую я скормила бы черной пустоте у меня в мозгах. Я запоминаю все кучей, истерично и жадно, чтобы хоть немного заполнить пустые файлы в моей голове. А потом уже разберусь, что к чему.

– Ничего особенного. К счастью, ты успела принести рисунки к весеннему показу буквально за пару часов до того, как… – он замолкает, осознав свой промах. – Прости. Я просто дурак.

– Да нет, все в порядке. Так и должно быть. Ты совсем не обязан сочувствовать, у тебя нет ни единой причины симпатизировать мне. Не надо извинений – я могу это принять.

И что ты теперь скажешь? Твой ход. Где у тебя слабое место? Мне интересно.

Он молча смотрит на меня. У него красивые глаза, но… Он чем-то не нравится мне. Что-то в нем есть такое… Не знаю. Да, вот оно! Он смахивает на Дон Жуана (если бы тот смог дожить до его сорока с хвостиком). Такие мужчины кажутся мне… грязноватыми, что ли? Слишком много женщин, физический контакт. Одна, другая, десятая. На мой взгляд, это негигиенично. Если бы мне надо было переспать с таким типом, я бы его сперва прокипятила, а потом еще неделю стерилизовала в спирте. И даже после этого вряд ли решилась бы! Не люблю грязи в любом проявлении. Хотя насчет него я могу ошибаться.

– Почему ты так говоришь?

Так, приехали. Да разве я не безжалостная стерва, которая даже кофе для тебя зажала?

– Потому что это правда.

Наконец, наконец мне не скучно!

– Может, в отношении других, но мы так давно с тобой знакомы, что я уже не воспринимаю твои выверты.

Это уже интересно. Сколько же мы с тобой знакомы?

– В этом что-то есть. Сколько же лет мы тянем эту лямку? – Я пытаюсь спросить так, между прочим. Словно этот вопрос для меня риторический.

– Действительно, это стоит подсчитать, – он откидывается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. – Ты взяла меня на работу в апреле две тысячи пятого года. Нет, не в апреле. В мае, в конце мая. Ты тогда как раз только вернулась из Франции. Значит, скоро четыре года.

Он начинает собирать свои бумаги, а я сижу как громом пораженная. Четыре года. А что было до этого? Кто мне может ответить, что я делала до того, как собралась во Францию? И что случилось там? Что же это за клиника, в которой я лечилась? И что я там лечила? Где-то должны быть люди, у которых есть ответы.

– Ты сегодня какая-то странная, – он уже собрался. – Ты уверена, что все в порядке?

– Да. Но с твоей стороны очень мило поинтересоваться. Да, я же потеряла свою записную книжку и сотовый. Дай мне свою визитку, мне телефоны надо заново вбивать.

– Сейчас дам. – Он вынимает из внутреннего кармана несколько визиток и кладет на столик. – Ты новый ежедневник уже купила?

– Я еще нигде не была. Сотовый Света привезла. Мне еще нельзя выходить. А почему ты спросил?

Он кладет на столик свой дипломат и что-то ищет в нем. Ну что еще? Проваливай, мне надо подумать.

– Вот, возьми, если хочешь. – Передо мной лежит новенькая записная книжка в синем кожаном переплете. – Я купил себе, но заеду и куплю другую.

– Спасибо, не стоит…

– Ну, пожалуйста, Юля. Это же мелочь. Ты ничем не будешь мне обязана, ты же этого всегда избегаешь? Лишь бы не быть никому ничем обязанной?

– Наверное, ты прав… Ладно, я возьму. Спасибо. Займусь хоть этим, а то скучища!

– Кстати, я тут подумал над тем, что ты сказала. Насчет девочек… – небось переспал уже со всеми, маньяк. – Ты, как всегда, права.

– Прекрасно. Я рада, что ты понял. Отошли их назад в агентство – и делу конец. А взамен пусть пришлют совершеннолетних и не таких заморенных.

– Ты права, так и сделаю. Ты когда появишься?

– Не знаю, но, наверное, не на этой неделе. – А что, если показать ему рисунки, которые я обнаружила в столе? – Подожди минутку, я хочу тебе кое-что показать.

Если это новые рисунки, я надолго избавлюсь от него. За это время я разберусь, что к чему. Если нет – что-нибудь все равно придумаю. Рисунки мне все равно не нужны. Стоп, а если они не мои? Или старые? На них ведь нет ни даты, ни подписи. Вот дура! Едва не прокололась.

– Прости, – все это ужасно неприятно, но это – меньшее из зол. – Я передумала. В другой раз.

– Ладно, в другой раз – так в другой раз. Я позвоню, если будет что-то срочное, а ты отдыхай.