Ничего не возьму с собой

Никита помнил, как стоял тогда в квартире, ставшей внезапно пустой, и тупо смотрел на эту записку, не в силах понять, как такое могло случиться. Ведь еще утром Вишенка проводила его на работу, старательно заполнив несколько контейнеров салатами, голубцами и своим фирменным сахарным печеньем. А в перерыве между совещаниями он звонил домой, и она попросила его заехать в магазин и купить грибов для супа. И вот он, с пакетом этих дурацких грибов, и эта записка. И больше ничего. Пустота.

Но как же было не искать? Не могла она вот так вдруг взять и уйти. Должно быть, случилось нечто скверное.

Сначала он звонил – бесконечно раз за разом набирая номер. Безрезультатно. Потом бросился искать Черри по друзьям. Но все пожимали плечами, никто ничего не знал. Хотя, как потом оказалось, знали все.

А потом к нему на работу явился самодовольный адвокат и начал вещать о разводе как о факте уже свершившемся. Никита долго не мог понять, о чем толкует этот хлыщ. Какой развод? Почему? Какое домашнее насилие, какие побои и сцены ревности?

Оказывается, он избивал Вишенку и запирал ее, и она сбежала, опасаясь за свою жизнь.

Никита не понимал, как такое может быть. Но все ее друзья в один голос твердили, что его жена постоянно пребывала в угнетенном состоянии, опасалась за свою жизнь. Подруги Габриэллы показали, что та редко и очень ненадолго выходила из дома, буквально тайком. А еще часто плакала и жаловалась на мужа-тирана и постоянно ходила в синяках от побоев.

При этом слова Никиты никем не принимались в расчет. Оказалось, Вишенка вела видеодневник, где фиксировала все «побои».

Мать советовала ему нанять адвоката. Но Никита и тогда еще не понимал, не осознавал размеров свалившейся на него беды. Он словно со стороны смотрел на ситуацию, смотрел глазами человека, проспавшего несколько лет и внезапно проснувшегося в чужом месте среди незнакомых людей.

У него была престижная работа ведущего менеджера в фирме с иностранным инвестированием, но больших денег не было. Отправив матери необходимую сумму и оставив себе деньги, необходимые для обслуживания машины и на бензин, он все отдавал Вишенке. Он даже обед всегда брал из дома – Вишенка хорошо готовила, и ему нравилось среди дня открыть судочки и вдохнуть запах ее стряпни, своего домашнего уюта и невероятного счастья.

А потом вдруг оказалось, что денег у него нет совсем. И с работы его уволили. За неделю до развода его вызвал генеральный директор, белобрысый Курт, и сообщил, что ему лучше уволиться самому, прежде чем компания уволит его за неподобающее поведение – слухи о том, как он избивал жену, которая сбежала от него едва живая от пережитого ужаса, дошли и до руководства.

И снова никаких оправданий никто не захотел слушать.

Дальше неприятности посыпались одна за другой. Устроиться в другую аналогичную компанию он не мог: в его сфере все уже знали, что он домашний насильник и жестокий тиран. Затем некая девица позвонила его матери на работу и рассказала эту историю директору библиотеки. Коллеги матери ее во всем и обвинили – мол, воспитала негодяя. Мать увезли в больницу с сердечным приступом. Дело было совсем плохо.

Никита бросил свою опустевшую квартиру в столице и спешно выехал в Александровск. В тот же день к нему снова заявился адвокат – нашел его и в Александровске. Прошелся по квартире, презрительно хмыкнул, глядя на старенькую бабушкину мебель. И предложил Никите дать Вишенке развод и оставить ей все имущество, тогда травля прекратится. А иначе впереди еще и уголовное дело, если жена обратится в полицию с заявлением. А она обратится.

И Никита сдался.

Он сам себя презирал за малодушие, но ему вдруг стало все равно. И квартиры не жаль, и неважно, кто и что будет о нем думать, судачить, сплетничать. Все это отступило на какой-то даже не второй, а сто двадцатый план, когда он сидел в опустевшей маминой квартире, а мама была в больнице из-за него, болвана. Никита четко осознавал: если бы не его тупая уверенность, что правда всегда торжествует, мама была бы в порядке. А сейчас кто знает, что с ней будет, потому что денег на хорошее лечение не было.

Если бы он скорее сообразил, что происходит! Не метался по городу, пытаясь во что бы то ни стало найти Черри, а сел и здраво оценил ситуацию. Не задавался бесполезными вопросами: что она творит с ним, с ними, почему, за что и прочее, а вовремя обратился к адвокату.

Он за почти два года своего абсолютного счастья забыл, что бывают вещи, которые никак не совместимы ни с моралью, ни с совестью, ни с любовью. Вообще ни с чем человеческим. Просто подлость и жадность. И люди частенько руководствуются в своих действиях только подлостью и жадностью.

Но это же другие, считал он. А тут Вишенка, его Вишенка, сказочная принцесса. Габриэлла, его Черри, примерная жена, красавица и отличная хозяйка с большими грустными глазами олененка Бэмби, только что потерявшего маму. Его хрупкая фея с хрустальным смехом и тонким личиком в шапке кудрявых волос цвета красного дерева. Она не могла так с ним поступить, ее кто-то запутал, заставил…

Но в глубине души он уже знал правду.

2

Виктор терпеть не мог, когда к ним приезжала двоюродная племянница жены. Откровенно говоря, он и сестрицу Раисы не жаловал. Его раздражала эта избалованная капризная бабенка, когда-то выскочившая замуж за богатого мужика. Дочка Арина выросла под стать родителям – донельзя избалованная, наглая, уверенная, будто Земля вращается вокруг нее и ее желания имеют силу закона.

По счастью, родня редко навещала их. Обычно эти визиты были вызваны какой-то их собственной надобностью или их же претензиями к родственникам. То попросят приютить на недельку попугая и двух котов, пока благородное семейство отдыхает «на островах», а то предложат выкупить единственную фамильную реликвию – прабабушкино колье, бережно сохраненное во всех революциях и войнах. Просто так, не как ценное вложение, а как память. Это колье надевали на венчание Раисина мать, бабка и прабабка. И сама Раиса выходила в нем замуж за Виктора.

Драгоценные камни притягательно мерцали на ее молочно-белой коже, и у Виктора всю свадьбу билась только одна мысль: поскорее остаться с Раисой наедине, и чтобы на ней больше ничего не было, только это колье. У него и до сих пор, при одном взгляде на жену, возникали такие желания. А ведь они почти двадцать лет женаты!

В общем, никакой радости визиты конкретно этих родственников никому не доставляли. И когда Арина заявилась к ним вновь, Виктор решил, что ни за что не позволит задурить Раисе голову. Как в прошлый раз, с котами.

Они тогда дней десять всей семьей пытались не допустить смертоубийства здоровенного шумного попугая двумя не менее крупными котами. А попугай в минуты душевной смуты поливал своих потенциальных убийц отборными ругательствами. Иногда это случалось ночью. Один раз, когда к сыновьям-школьникам пришли в гости приятели. В итоге Виктор поймал себя на том, что очень хочет отворить клетку, и пусть проклятые коты делают свое черное дело, и черт с ним, с этим гадским попугаем.

С тех пор отказывать родственникам в их просьбах или претензиях стало для него своеобразным спортом.

– Представляете, он просто переехал в ваш город! И до сих пор живет отлично, – Арина возмущенно фыркнула. – После всего этого, после таких изощренных издевательств. Живет припеваючи, ходит на работу. Снова нашел тепленькое местечко – директор магазина, не кто попало! Живет в квартире своей мамаши…

– А ты бы хотела его на урановые рудники отправить?

Попивая пиво, Виктор вполуха слушал излияния Арины. Послушать ее, так в городе поселился настоящий маньяк с бензопилой. Патологический садист и хитрый социопат в одном флаконе. И теперь истребление местных девственниц – лишь вопрос времени.

– Прежде чем смеяться, дядя Витя, вот, посмотрите сами! Во что он с ней делал!

Арина сунула ему под нос свой телефон, и Виктор полистал фотографии. Особо не впечатляло. На фотографиях была запечатлена мелкая, худосочная и практически лишенная сисек девка. К тому же с волосами какого-то странного, красно-коричневого цвета. Горестный взгляд широко распахнутых беззащитных глаз показался Виктору плохой актерской игрой. Ну да. Разнообразные синяки и ссадины. Но мало ли при каких обстоятельствах деваха их заполучила?

– Видите?! – продолжала гневаться Арина.

– И что? – Виктор отхлебнул пива и хитро прищурился. – Я тебе могу такие фотки показать. Охренеешь! Расчлененка, повешенные, жертвы катастроф. Хочешь?

– Витя! – Раиса укоризненно посмотрела на мужа.

Взять в семейном конфликте сторону мужа на все сто процентов она не могла, хотя о его антипатии к своим родственникам отлично знала и за то его не винила. Сестру, равно как и тетку, она и сама недолюбливала с детства. Да и племянница Раисе была не слишком симпатична, и неудивительно – у сестры с мужем только такая дочь и могла получиться. Как говорится, кокос упал совсем рядом с пальмой. Но свою неприязнь она предпочитала скрывать. Родственников не выбирают, а начинать войну первой ей не хотелось.

– Ну, а что? – Виктор уже откровенно потешается. – Смотри: поверхностные кровоподтеки разной степени свежести. Никакой опасности для здоровья не несут, но выглядят красочно. И дамочка запросто могла сама себе такие обеспечить. Например, от случайного или намеренного удара о твердые предметы.

– Столько раз подряд?!

– Рая, не будь наивной, – вздохнул Виктор. – Ведь зачем-то она это снимала изо дня в день. Снимать-то снимала, но за помощью не обращалась.

– Она боялась! – Арина всплеснула руками. – Муж ее запугал. Она из дома только тайком и выбиралась.

– Глупости! – поморщился Виктор. – Как он мог ее запирать, если – по твоим же словам – с утра до вечера находился на работе, да еще и часто ездил в командировки? Она оставалась дома одна. Заметь, не связанная, не к батарее наручниками прикованная и не в лесной сторожке в ста километрах от человеческого жилья. А в квартире в хорошем доме в центре столицы. И никто не помог бедняжке? Да и на бедняжку она как-то не тянет. Вот у тебя другие ее фотографии: дамочка в шубе, с бокалом шампанского, счастливая и беззаботная, в клубе с подружками. Заметь, это фотографии на ее странице в социальных сетях. В открытом доступе. Или ей удалось сбежать, но побежала она не куда-нибудь, а в ночной клуб? Предварительно нарядившись и накрасившись? Если парень таков, как ты описываешь, он должен был мониторить ее страницы – это типичное поведение домашнего насильника, контроль над жертвой ему необходим.

– И что все это значит? – заинтересованно спросила Раиса.

– Это значит, что никуда она не собиралась бежать. Она сначала создала определенное общественное мнение, о котором муж, скорее всего, и не подозревал, а потом использовала ситуацию в своих интересах. Теперь у бывшего мужа репутация почти маньяка, а у дамочки пятикомнатная квартира в самом центре столицы. В элитном доме, построенном в пятидесятых для партийного и армейского руководства. Плюс машина неплохая.

– Ты думаешь, бедная девочка… – поверить сразу в такое коварство Раиса не могла.

– Все это подстроила? – Виктор хмыкнул. – Рая! Когда на кону такой куш – запросто могла! Сработала четко, свою роль отыграла как по нотам. Наверняка она постаралась после свадьбы избавиться от его друзей. Мол, дорогой, нам ведь никто не нужен! Появились новые – почти случайные знакомые, которые его толком и не знали. Потом она долго и упорно выставляла его злодеем в глазах этих знакомых. А через два года все уже просто: ее считают беззащитной трепетной ланью, его жестоким негодяем. Потом дружная травля, и все во имя справедливого возмездия, никак иначе. Супругу, которого эти знакомые если и видели, то пару раз, никто не верит. Потом предложение, от которого он не смог отказаться, лишь бы сохранить хоть что-то от самого себя. Думаю, к тому моменту он был на все готов, только чтобы от него отстали.

– Они были почти два года женаты! – воскликнула жена.

– И что? С таким крупным кушем афера себя оправдала. Я уверен, мадам тут же продала хоромы за баснословную сумму и теперь живет припеваючи. Хотя вряд ли она сама до этого додумалась.

– Она не могла там оставаться, это же понятно! – Арина обиженно поджала губы. – И кто бы мог остаться в доме, где его несколько лет держали взаперти, изощренно издевались и избивали?

– Мое мнение таково: твоя подруга – мошенница, квартирная и брачная аферистка! – твердо сказал Виктор. – А вы – все, кто травил бедолагу-мужа, – просто стадо дебилов. И если ты решила, что я стану преследовать этого мужика, то ты сдурела, детка.

– Я не говорю преследовать, но навести справки… – промямлила племянница.

– На предмет чего? – Виктор даже не пытался скрыть раздражение. – Человек, насколько я могу судить, недавно потерял все: семью, друзей, работу, имущество. Доверие к людям, самоуважение и здоровье, я думаю, тоже потерял. И ты предлагаешь мне «просто навести о нем справки»? Может, мне наружное наблюдение за ним организовать или на допрос вызвать? Ты своими куриными мозгами в состоянии понять, что подружка твоя вами всеми просто воспользовалась? Вот, смотри сюда! Это не след от удара кулаком, ясно? Это след от удара о твердый гладкий и плоский предмет. Возможно, стена или дверь, но на самом деле может быть что угодно, вплоть до кухонной разделочной доски. Видишь, как равномерно распределилась кровь под кожей? Капилляры лопнули по всей площади удара. От удара кулаком так не бывает.