Ничего не возьму с собой

– Спасибо, Игорь! – Бережной спрятал коробку в стол. – Рейвен Квин, как я понимаю, дочь Злой Королевы из сказки о Белоснежке. Больше ничего не знаю и не хочу знать, у меня нервы. За подробностями к девочкам. Это они там от мультиков фанатеют.

– Это ж не тебе, а крестнице. Как она?

– Ничего. – Бережной вспомнил воскресный поход в «Сказочное Королевство» и нахмурился. – В школе прижилась. С трудом, конечно, а все-таки оттаяла, даже подружки завелись у нее там. Учительница хорошая попалась, понимающая, нашла к ней подход. Пришлось рассказать ей нашу историю, конечно. А теперь и с учебой вроде бы тоже неплохо, мы с Дианой занимаемся с ней постоянно, догоняем упущенное. Так что вроде бы неплохо пока, да вот на днях неприятность случилась…

– Диана ничего не говорила.

– Ну, это понятно, она не любит говорить о таких вещах. – Бережной вздохнул. – Поехали они в парк развлечений. А меня, как на грех, дернули по работе. Даром что воскресенье. Я с делами разобрался и решил подъехать к девочкам, обедать их повезти – Диана очень любит грибной суп в «Вилла Олива». Столик заказал, а сам к ним. Моя-то машина сейчас в ремонте, а Диана свою забрала: куда ж принцессам в маршрутке, тем более в платье, как у Рейвен Квин, сам понимаешь. И вот я подъезжаю к торговому центру, патрульные подбросили, а на стоянке картина маслом: на капоте у Дианы лежит какая-то девица, вся в крови. Аленка на заднем сиденье ревет в голос, ее трясет всю, но в кулачке порция сахарной ваты – для папы купили. И хоть плачет, а вату не выпустила! И по всему видать, случилось все вот сию секунду, до больших неприятностей не дошло.

– Так случилось-то что?

– Девица эта с мужем повздорила. Диана говорит, орали они друг на друга. Ну, он и принялся ее воспитывать прямо на стоянке. В машине их дети, ревут в два голоса, а дамочка видит, что дело плохо, бросилась к Диане – так-то на стоянке только машины, а тут человек живой. Аленка же у нас… ну, ты и сам все знаешь.

Капинус кивнул – конечно, он все понимал. Ребенок, первые восемь лет своей жизни росший в среде уголовников и алкоголиков, панически боится любого напоминания о той, прошлой жизни. Первые восемь лет – самые важные в становлении личности. И как теперь все это исправить?

– Она-то понимает, что с нами навсегда, но нет-нет да и вылезут опасения. Она же маленькая еще, не умеет пока мыслить рационально, страхи порой сильнее ее. Ну, проплакала весь вечер, никак успокоить не могли. Потом уж, совсем вечером, они с Дианой мультики посмотрели, я ей книжку почитал, уснула. Сейчас ищем хорошего детского психолога. Посидели мы с Дианой, подумали и решили, что никак не обойтись нам без профессиональной помощи. Не справимся мы сами с ее страхами! А упускать ситуацию сейчас никак нельзя, иначе дальше только хуже будет.

– Страхи, брат, у каждого свои. Иногда и взрослый сам свои страхи побороть не в состоянии, а тут такой маленький травмированный ребенок. С психологом я вам помогу. Скажи Диане, послезавтра вечером придет прямо к вам домой… Нет, пожалуй, я сам ей позвоню. – Капинус вздохнул. – Так что с мужиком тем?

– А ничего, жена не стала выдвигать претензий.

– Ну, как обычно. – Капинус презрительно сморщился. – А ведь и дуры же бабы, Андрей! Сами понимают, что глупо это – терпеть колотушки да унижения, а терпят. Типа отец детям нужен, семью сохранить, а того и невдомек, что дети не должны видеть такого, если, конечно, не ставить цель сломать им психику. И семья, где муж околачивает жену как боксерскую грушу, не семья уже, а так. И дети там, как правило, просто заложники, ведь они даже уйти не могут.

– Могут, Игорь. Бегут, ищем, но не всегда находим. А бывает, в таком состоянии находим… мозг отказывается понимать.

– Ну, я о том же. Ладно, Андрей, я на днях к вам загляну, потому что главного-то подарка я не привез, но в интернете заказал. «Книга легенд», что бы это ни было, приедет через пару дней, и стоит она денег несметных. Я и не подозревал – это же просто детская книга, хоть и какая-то там из мультика! Но зато бонусом к ней идет волшебная палочка и ожерелье Рейвен Квин, будь она неладна.

– Это ты скажи спасибо, что понравилась ей именно Рейвен, а не Эппл Вайт, например. Тогда бы разорились на одних нарядах!

– О господи! – Капинус засмеялся. – Все-таки с пацанами проще. Скажи лучше, что там с тем каналом, про который Диана рассказывала? Ты им занимался?

– Стыдно сказать, но не занимался. Работы навалилось, а Реутов в отпуске.

– Понятно, – Капинус самодовольно ухмыльнулся. – А я вот на досуге поинтересовался.

Бережной знал, что приятель сейчас беззастенчиво врет. Причем при этом еще и знает, что Бережной знает, что он врет. Какой там у Капинуса досуг, при его-то работе! Интересовался он специально: время выделил и людей подключил. Да еще погонял подчиненных небось в хвост и в гриву. А теперь делает вид, будто ничего такого – просто мимо проходил. Но такой характер! Очень уж сложный и неоднозначный, да еще и сложность эту и неоднозначность Игорь все эти годы старательно в себе развивал. Оно, конечно, для работы, которой занимался Игорь, такой характер был в самый раз, но сейчас-то они беседуют не по работе. Или все-таки по работе?

– И что там? – спросил Бережной, приняв незаинтересованный вид. – А то у меня тут совещание скоро, а мы заболтались.

– Мы ж по делу! – Капинус засмеялся. – На самом деле не выяснил я пока ничего стоящего. Имя и фамилия у той бабенки вымышленные. Я отсмотрел весь материал, имеющийся в открытом доступе. Твоя жена права, что-то с этим каналом нечисто. Нагнетается общественная истерия, и это как раз понятно: слишком много насилия в нашем обществе, и на насилие отвечают именно насилием, и все это нарастает как снежный ком. Но сдается мне, что процессом руководит кто-то очень умный и цель у него совсем не такая благородная, как заявлено. В соцсетях возникают группы мстителей, которые мониторят такие сайты и находят там объекты для своих акций возмездия. При наличии интернета стало очень просто найти любого, кто засветился хоть раз на фото или видео. Всегда найдется кто-то, кто знает гражданина: сосед, сослуживец, дальняя родня. В общем, я взял информацию на заметку, мы отслеживаем такие вещи, и ребята мои еще покопаются. Это и правда не по твоей части.

– Ну да… ну да… – нарочито равнодушным голосом вполголоса сказал Бережной. – Мы же тут так, ерундой занимаемся: убийства да расчлененка… Куда нам до твоих задач!

– Сварлив ты стал, Андрей! Как тебя только Диана терпит? – засмеялся Капинус. – Перестань дуться! Это и правда не твоя специфика. Но если у меня будет информация, я тебе обязательно дам знать. Просто для интереса.

– Лады! – кивнул Бережной. – Приходи в гости, что ли.

– Да вот «Книгу легенд» получу по почте и приду. Мне уже и самому любопытно, что это за книга такая, – улыбнулся Капинус.

– Ну-ну! – ухмыльнулся про себя и Бережной, представив, как глава антитеррористической службы увлеченно ищет в «Гугле» информацию о Рейвен Квин, а потом смотрит мультик. – Поищи-поищи! И мультик можешь посмотреть.

Капинус легко поднялся, и генерал немного позавидовал его легкости в движениях и юношеской стремительности.

– Что ж, мне пора. Был рад повидаться, в выходные загляну, – протягивает Игорь руку старому другу. – Психолога я пришлю. Хорошая тетка, специализируется как раз на детях, получивших психологические травмы. А тут восемь лет жизни – сплошная травма, шутка ли.

Они пожали друг другу руки, и Капинус вышел, оставив Бережного наедине со своими мыслями и коробкой, в которой наливалась зловещим пурпуром и синевой мебель дочери Злой Королевы – строптивой Рейвен Квин.

– В общем и целом твоему парню объявили интернет-войну!

Генка Щелканов пьет кофе небольшими глотками, забросив длинные худые ноги на маленький журнальный столик, втиснутый между двумя креслами в его кабинете. Этот столик и два кресла по бокам Генка называет гостевой зоной. Кабинет тесноват, но Генку, похоже, все устраивает.

Виктор не собирался к Генке. Он знал, что прошло совсем мало времени и, если бы у приятеля что-то было, он бы сам позвонил. Виктор честно ехал в морг, но по дороге все-таки купил пирожных и заехал к Генке, втайне надеясь, что у того уже есть что-то интересное.

– Это как? Что значит – интернет-война?

– Темный ты, как гудрон, Витек! – Отправив в рот остатки эклера, Генка потягивается. – Век электроники, интернета и прочих твиттеров, нужно идти в ногу со временем. Тем более что преступления в интернете свершаются ничуть не хуже, чем в реале.

– Да ну тебя. – Виктор думает о том, что в морге его ждет Семен Львович, спрятавшийся от опасного внешнего мира среди блестящих инструментов и стеклянных банок, в которых плавали различные органы, поврежденные самым замысловатым образом, и жуткие деформированные эмбрионы. – Я знаю, что происходит всякое, просто понимать это отказываюсь. Вот есть реальная жизнь. Тут куча проблем, столько всего происходит, только успевай разгребать, но хотя бы ясно, кто и почему что-то делает. А зачем нужно что-то там мутить в интернете? Я не понимаю! А уж тащить интернет-разборки в реальную жизнь! Тут уж точно надо быть полным дегенератом.

– Ты, с одной стороны, прав. – Генка наливает себе еще кофе. – Но, как говорится, уже поздняк метаться. А ты этого не учитываешь. Весь цивилизованный и не очень мир сидит в интернете: люди там общаются, там ссорятся, воюют, там даже находят себе партнеров, люди женятся и детей рожают, познакомившись в Сети. А ты, Витек, говоришь: нереально! Нет, для миллионов людей интернет-мир так же реален, как и тот, что за окном. Такая сейчас жизнь пошла. Или ты думаешь, бывшая жена этого парня зря бодягу именно в интернете развела? Нет, девка все рассчитала правильно! Если бы она в полицию пошла, ее бы на раз поймали на несоответствиях и сто пудов принялись неудобные вопросы задавать. Экспертизы разные, опять же, назначат. А в интернете ничего этого не надо, там тебе граждане поверят просто по факту наличия трогательной мордашки, по которой катятся трогательные слезы. Ставка делалась как раз на это. В интернете никто же не станет проверять, понимаешь?

– Ген, это очень тупо!

– А я и не говорю, что не тупо! – Генка лениво потягивается. – В этом-то и беда: выросло целое поколение дятлов, для которых ролик в интернете является доказательством. Ты любую идею можешь толкнуть, что угодно можешь доказать этим дебилам или опровергнуть, просто запилив ролик в интернет. Никто не станет проверять правдивость информации. Есть ролик – все, истина! Аллилуйя!

– Но это же Средневековье какое-то: Земля плоская, потому что мы ее такой видим… – растерянно говорит Виктор.

– Это реально так обстоят дела, – устало кивает Генка. – Да, я тоже считаю, что очень тупо преследовать человека, приходить к нему домой, на работу, звонить ему, предъявлять какие-то претензии в ключе «ответь за базар» просто на основании постов в интернете. Особенно с учетом того, что в интернете под ником может прятаться кто угодно, а в реале пострадает человек и вовсе не причастный. Иногда в соцсетях создают группы, основной целью которых является досаждать в реальной жизни определенным людям.

– Это как?

– Ну, вот пишет какой-то персонаж комментарии. И комментарии эти или даже сам персонаж кого-то раздражают. А еще кто-то говорит: эй, а я знаю, кто он в реале! И выдает данные некоего человека. Причем проверять эту информацию, как правило, никто не проверяет. Да и как проверишь? Срабатывает стадный инстинкт, и все бестолковые тинейджеры, а вместе с ними и взрослые неудачники, какие-то безумные фрики, которым в реальной жизни места не нашлось, толпой набрасываются на кого-то, кого они считают врагом. При этом волна травли, случается, разгоняется, и в ней участвуют сотни людей.

Генка, не на шутку задетый за живое, переводит дух и продолжает:

– А спроси ты любого из них – ну, вот так, лицом к лицу – тебе-то, идиоту, что за дело, если какой-то там непонятный крендель поколачивает свою бабу? Или нет, даже не так. Дело, может, и есть. Но почему только в Сети? Неужто ты такого рядом с собой никогда не видел? Неужто твой папа маму никогда не бил? Соседи там или знакомые детишек своих не лупцевали почем зря? А раз видел, то почему ничего не сделал, диванный воин?

– И почему? – улыбнувшись, задает наводящий вопрос Виктор.

– А потому, – кивает Генка, – что в интернете ты можешь быть хоть Бэтменом, хоть кем угодно. А в реале ты прыщавый дрыщ, профессиональный девственник, живущий в родительской хрущевке и дрочащий на Сашу Грей. И в реале ты за базар можешь выхватить вполне ощутимых колотушек, а в интернетах все такие храбрецы бессмертные, что любо-дорого.

– Кто такая Саша Грей?

– Проехали! – смеется Генка. – Сразу видно человека из раньшего времени. Я к тому тебе рассказываю, чтобы ты понял, как это происходит и работает. Наши родители, бабушки и дедушки знакомились в парках и на танцах в Доме культуры. Да мало ли, где еще. И дружили тоже со вполне реальными людьми по месту жительства или работы. Круг общения, по сути, замыкался лет в двадцать пять – тридцать, с появлением семьи. А потом все. Жизнь катилась примерно у всех одинаковая. О существовании конкретного индивида знали несколько десятков граждан. И о том, что этот индивид собой представляет, знало куда меньше народу, но уж те, кто данного гражданина знали, то знали его как облупленного – с детства или в крайнем случае со студенческих лет.

– А сейчас не так? – заинтересованно спрашивает Виктор.

– А сейчас все наоборот: твоя реальная жизнь может быть серой и неинтересной, зато в Сети ты часть какой-то организованной группы, и там ты общаешься с сотней людей в день. Неважно, что в реале ты их никогда не видел и не увидишь, но, когда ты общаешься с ними каждый день, эти виртуальные друзья становятся в какой-то момент ближе, чем те, кто окружает в реале. А если есть группа, у которой имеется благородная цель… Человек же так устроен, что ему хочется признания, хоть какого-нибудь, дабы не чувствовать себя говном, даже если он говно по сути. Вот отсюда все эти инстаграмы, переполненные фотографиями косорылых гражданок и беспородных юношей на фоне висящих на стене ковров и советских еще пыльных «стенок». Им хочется, чтобы мир о них знал, понимаешь? Это раньше, чтобы прославиться, нужно было что-то изобрести, написать, нарисовать. В общем, создать хоть что-то, полезное для человечества. Или развязать войну и убить кучу народу. Хотя тут известность будет меньше. Вот ты, например, знаешь, из-за чего вспыхнула Столетняя война? Или Англо-бурская? Навскидку, без «Гугла»? То-то! А ведь кто-то ее затеял, но уже никто не помнит, кто это был. А «Мону Лизу» знают все. То есть именно созидание всегда было залогом известности. А теперь, чтобы заявить о себе, нужно просто создать аккаунт в соцсети и примкнуть к какой-нибудь многочисленной группе – и все, ты в гуще событий.

– Ген, много текста… – морщится Васильев.

– Я хочу тебе объяснить так, чтоб ты понял, как все тут работает. Ты же далек от этих дел. Твоя реальная жизнь в силу твоей работы достаточно экстремальна, к тому же ты состоялся как личность и как профессионал. А в стране куча людей, которые проживают свои жизни, ни разу не выйдя за рамки первичных потребностей. Тупое мясо, которое тем не менее хочет быть услышанным, хочет признания. Просто потому, что «право имеет». Интернет дает иллюзию такого признания. Но иногда слава становится не иллюзорной – если ты поместил в Сеть нечто, интересное многим. Например, видеодневник Габриэллы. Нашу страдалицу поддерживает в Сети группа под названием «Веста». Названа группа в честь римской богини домашнего очага, но на самом деле это достаточно агрессивная группа, которая борется против семейного насилия.

– Цель хорошая. – Виктор пожимает плечами. – Что там может быть агрессивного?

– Не скажи! – Геннадий заглядывает в кофейник. – Да, брат, кофе – это двигатель интеллектуальной деятельности! Так вот, эта группа весьма многочисленная и цели декларирует самые благие. Конечно, никто не спорит, проблема домашнего насилия стоит очень остро, статистика ужасает…

– Мне об этом уж точно рассказывать не надо. – Виктор чувствует, как у него портится настроение. – Нагляделся…

– Вот! – Генка значительно поднимает палец вверх. – Это вообще все знают. И в целом общество порицает данное явление. Но одно дело – доказанный факт насилия, ты как сотрудник правоохранительной системы это знаешь. И совсем другое дело – интернет-ролик, который может быть смонтирован или вообще постановочный от начала и до конца. Но ни один из этих дебильных борцунов с мировым злом посредством интернета обычно не сомневается: все, что он видит в ролике, – правда.

– Ну и? – Виктор пожимает плечами, раздражаясь все больше. – Пишут какие-то придурки в интернете… раньше такие же в газеты гневные письма писали. Да какая разница?

– Не скажи. Многие работодатели тщательно изучают профили своих подчиненных в соцсетях. Вот, например, разместила Габриэлла свой видеодневник. И тут же вылетел твой протеже из очень престижной иностранной конторы, с отличной должности. Лишился в итоге имущества, доброго имени, друзей. И даже в другом городе не удалось избавиться ему от недоброй славы, и на новом месте прицепилась к нему обидная и красноречивая кличка Чикатило.

Генка снова уселся, взгромоздил ноги на столик и продолжил:

– Это для сантехника Васи неважно, что о нем пишут в интернете. Он как чинил унитазы, так и будет чинить. И если кто-то напишет, что он алкаш и свою семью избивает, ему от этого ни холодно ни жарко. Дружбаны-алкоголики Васю не осудят, потому как сами лупят своих баб, считая это нормальной практикой. А начальству важнее, чтобы Вася хорошо работал – он же с унитазами работает, а не с людьми, так что его моральный облик их не заботит. Это для граждан типа Никиты Радецкого дурная слава – фактически гражданская смерть.

– Ген, ну это ты совсем уж… того…

– Отнюдь! – обиделся Генка. – Если еще скандал раздуют в интернете, то найдутся психопаты, которые достанут и в реале: добыть адрес, зная личные данные, несложно. А если фотографии объекта есть в интернете, то и вовсе капец: стоит бросить клич, и совершенно разные люди готовы поучаствовать в травле. Какая-то барышня увидела его на улице, тут же закинула информацию в группу, кто-то столкнулся в магазине – туда же. В век мгновенной коммуникации это происходит в считаные секунды, понимаешь? И хватает идиотов, которые придут, например, домой к тому же Никите. Подожгут дверь, напугают мать, его самого изобьют или обольют какой-то дрянью. Или убьют кладовщика в его магазине, подвесят его забавы ради.

Виктор и сам подозревал возможность подобного расклада, но подозревал очень осторожно и не озвучивал эти подозрения никому, поскольку выглядели они невероятно. Однако он привык отрабатывать все версии, одну за другой. Даже самые невероятные.

– Почему это невероятно? – Генка отодвинул пустую чашку. – Ты представляешь себе психологию геймера, например? Люди играют в компьютерные игры, причем играют годами, проводя за игрой сутки напролет. Для них игра – это уже реальность, а в этой их реальности, если персонажа убивают, ему приходится просто начинать все сначала. Там нет смерти, понимаешь?

– Ну и что?

– А то, что, когда человек с самого детства занят только тем, что играет в эти игры, у него происходит размывание реальности. Для него реальна игра, а мир вне игры он воспринимает тоже по игровым категориям.

Генка выглянул за дверь:

– Машунь, свари мне еще кофе. И печенек тоже принеси, ладно? Спасибо! Так я тебе о чем сейчас толкую: полно наглухо отбитых придурков, у которых в мозгах вообще «вирт» и «реал» перепутались. Им кажется, что убитый человек может встать и пойти, как персонаж компьютерной игры. И это ведь не только дети и подростки. Среди относительно взрослых половозрелых граждан лет двадцати пяти – тридцати часто встречаются по пояс деревянные уроды, навеки застрявшие в позднем пубертате. Вся их жизнь проходит в соцсетях, на геймерских сайтах и в прочих местах, в полном отрыве от реальности. Но им нужен кусочек сетевой славы. Поэтому снять на видео некий экстрим, а потом выложить в Сеть ролик и насобирать кучу просмотров и лайков – это цель их жизни.

– То есть ты думаешь, что…

– Да! Мой наивный полицейский друг! – кивнул Генка. – Я искал в Сети ролик, в котором некто убивает и подвешивает этого несчастного кладовщика.

– Гена! Убийца вряд ли снял бы ролик о содеянном! – не поверил матерый опер.

–Обычный убийца, то есть нормальный, классический Джек-потрошитель – да, не стал бы. А эта пришибленная интернетом публика – вполне. Они жаждут признания, понимаешь? Любой ценой. А тысячи «лайков» в Сети – это шаг в вечность. Так что я поискал.

– Нашел?

– Нет, пока не нашел, – покаялся хакер. – Но если ролик появится, я найду. Есть закрытые сайты, на которых выкладываются вещи… в общем, тебе лучше не видеть этого.

Дверь открылась, и потрясающей красоты секретарша внесла в кабинет кофейник и вазочку с печеньем.

– Спасибо, дорогая! – Генка поцеловал секретарше руку и засмеялся. – Ты у меня просто золото!

Секретарша улыбнулась и вышла, одарив Виктора приветливым взглядом. Конечно, Виктор знал, что секретарша Маша не кто иная, как Генкина жена, и было время, когда на полицейских она смотрела испуганными застывшими глазами. Но сейчас это просто очень красивая приветливая девушка.

– Ты понимаешь, прямо сцена из «кино для взрослых»: входит секретарша, и…

Виктор захохотал, сообразив, о чем толкует приятель, и добавил свои «пять копеек»:

– И полицейский здесь. Не хватает только медсестры и чистильщика бассейна.

– Не нужен нам чистильщик, я за него. – Генка налил кофе и отпил глоток, довольно откинувшись в кресле. – Мы с тобой, брат, каждый сейчас один в своей лавке: Дэн в отпуске, а мой партнер повез жену на какие-то озера в Миннесоте.

– В лавке?

– Ну, это старый анекдот об умирающем еврее, знаешь? Умирает старый еврей, семейство пришло попрощаться. Старик стонет:

«О-о-о, умираю… а Хаим здесь?»

«Здесь, дедушка».

«А Сема здесь?»

«И Сема здесь, дедушка».

«А Изя здесь?»

«Изя таки тоже здесь!»

«А в лавке кто?!»

Виктор хохочет – артистичный Генка отлично копирует нужный акцент. Давно он так не смеялся!

– Вот Олег и увез свою докторшу в Миннесоту, а я в лавке. И ты тоже остался. Сам-то когда в Миннесоту? Или хоть куда-нибудь? Вот Олег вернется, я подхвачу Машку и тоже куда-нибудь… а может, и в Миннесоту, смотря как Олегу там понравится.

– Миннесота – это хорошо… – Виктор вздыхает. Имея троих детей, которых еще ставить и ставить на ноги, они с Раисой не скоро соберутся в Миннесоту. – Ну, а мы тут и сами справимся.

– Справимся, факт. – Генка ухмыльнулся. – В общем и целом, чтоб не грузить тебя ненужными знаниями, остается одно: в соцсетях есть новый домашний адрес Радецкого, данные его матери, данные о новом месте работы… Кстати, это вообще удивительно, что его взяли на работу в такое место. Есть его фотографии, причем я зуб даю, он не знал, что его фотографируют. И среди его сотрудников сто пудов есть крот, который исправно сливает о нем информацию этим дебилам. И если ты дашь мне список сотрудников, я покопаюсь и выдам тебе крота.

– Сегодня же получишь.

– Отлично. – Генка смахнул с рубашки крошки печенья. – Вить, я этому парню помогу просто назло дебилам. Вот правда! Если сам не справлюсь – подключу Федора и Лунатика[4].

– Ладно, я понял. – Виктор поднялся. – Ген, спасибо тебе.

– А что там – спасибо. – Генка тоже поднялся и прошелся по тесному кабинету. – Неправильно это, вот что. Знаешь, за что я когда-то с Дэном скорешился, да и с тобой тоже? Вы оба ищете истину: хотите не просто сделать свою работу, а помочь восстановить справедливость. А без справедливости в самой жизни нет смысла, понимаешь? Вот потому я тоже в это влез сейчас, в этой истории попахивает каким-то грязным мошенничеством, и, даже если все ее участники не святые, им всем необходима справедливость.

– Ну, можно и так сказать, я об этом не думал. – Виктор не любит философских разговоров. – Для меня это так: есть работа, и я должен ее сделать, а не схалтурить для начальства.

Конечно, оба они немного лукавили, потому что закон и справедливость – это не всегда одно и то же. Но их интересовала именно справедливость. И в данном случае оба прекрасно понимали, почему ввязались в драку на стороне Никиты Радецкого. Их отчего-то невероятно раздражала Габриэлла с этими ее беззащитными наивными глазами. Виктор знал, что не бывает таких глаз у взрослых барышень. Особенно у тех, которые хохочут в клубах с бокалом шампанского в руках, блестя драгоценностями. Не бывает такого вот беззаботного смеха, безудержного веселья в компании друзей и подруг, если накануне или буквально тут же ты тихо и горько рыдала. Да и по-настоящему никто не рыдает на камеру, глядя в объектив отрепетированно обреченным взглядом.