Оранжевый лимон. Современные истории

– Прерывание беременности невозможно – плацента низкая. У вас только два варианта: рожать или удалять матку. Но рожать в вашем случае… – доктор не договорил.

Кровь хлынула ей в голову, комната завращалась, в горле перехватило, и она начала задыхаться, а потом валиться куда-то вбок. Врач подхватил её и довёл до кушетки. Рита пришла в себя от резкого запаха нашатыря. Она открыла глаза и увидела над собой лицо девушки, видимо, медсестры.

– Очнулись? Что ж вы… не нужно так переживать, приговор не смертельный, – врач снял белую шапочку и энергично потёр виски ладонями. – Но, думаю, лучше откровенно, да? Про ваш возраст я даже и не говорю. С вашими проблемами, сами понимаете, рожать не просто рискованно, а очень рискованно. Давно у вас фиброма?

– Восемь лет.

– Не советовал бы вам рожать. Вряд ли ребёнок будет здоровым. То есть, что я говорю… Я вообще очень сомневаюсь, что вы сможете его выносить. Но решение вы должны принять сами. Приходите через три дня.

Рита вышла на улицу. Вокруг было всё то же осеннее утро. Если вычеркнуть из этого утра последний час, то оно продолжало бы оставаться прекрасным. Но кабинет врача, как линия отреза, разделил утро на две части. В одной части Рита продолжала быстро идти по шуршащим листьям, а в другой ей казалось, что это идут по ней.

* * *

То, что с ней что-то не так, Рита поняла не сразу. Прошло, наверное, больше двух месяцев, прежде чем она стала замечать какие-то странные ощущения. Они были такие необычные, не похожие на то, что она испытывала раньше. Но мысль о беременности она сначала отбросила, как невозможную. Её мечту стать матерью врачи уничтожили много лет назад, вынеся приговор: бесплодна. Пролечившись безрезультатно несколько лет, Рита смирилась, хотя жизнь с тех пор стала казаться ей какой-то полустёртой, безвкусной. И как же теперь она могла поверить? Но в её организме что-то происходило, и это становилось всё явственнее, уже невозможно было не замечать этого.

Сначала очень робко, потом всё смелее она стала предаваться тем самым мечтам, которые так долго выжигали из неё калёным железом. Теперь Рита призывала ночь, бывшую для неё столько лет мучением, приходить поскорее – тогда она оставалась в целом мире одна, могла хоть всю ночь напролёт лежать и легко поглаживать свой живот. Нет, теперь уже не одна. Она могла часами разговаривать с тем, кто уже где-то был и мог слышать её, могла слушать с ним музыку и напевать ему колыбельные. Он присутствовал в ней – не в каком-то одном месте, а во всей.

– Как можно рассказать, что ощущаешь, когда в тебе зарождается новая жизнь? Рассказывать об этом – всё равно, что сердце рукой трогать, – удивлялась Рита. – А впрочем, зачем рассказывать и кому? Женщины знают, а мужчинам не понять…

В какие-то моменты ей казалось, что она растворяется в воздухе и становится с ним единым целым. Её тело изнутри поглощало нечто: оно было живым. Как это может быть – из ничего? Рита столько раз задавала себе этот вопрос, но разве нашёлся бы кто-то, кто смог бы ответить на него. И она просто говорила: