Пари. Книга 1

«Тротуары все в лужах, скачем, как лягушки по кочкам. Наукоград, а ямы везде – как в глухой деревне».

– Аля, жаль, что тут так близко.

«Обнял. И целоваться полез… Целуется неплохо, но как-то не особо приятно. Ладно, нечего так сразу. Отпихну его, пококетничаю, как мама учила».

– Всё, много на сегодня. Пока! Пиши…

– Я тебе точно напишу.

8

«Тётя с дядей, стол, стандартный набор гостей. Папа порезал на стол всё, что только можно, – колбаса сырокопчёная, рыба красная, икра, свежие овощи. Кучу денег он всегда тратит на еду. Сам ведь признаёт, что любит пожрать. Сказывается детство советское: коммуналка, Загорск, родители – инженеры на заводе. Все гастрономические удовольствия зависят от командировок в Москву и размера очереди, которую успеют отстоять. Может, из-за всего этого никак не остановится, поправился опять сильно. Но это же неважно, пусть ему будет хорошо. Жаль только, что меня с детства этим пичкали, и любимым лакомством стали бутерброды с колбасой, икрой, маслом, жирные холодцы, майонезные салаты. Поэтому в восьмом классе девочка среднего роста в моём жиртрестном лице весила девяносто килограммов. Даже мама „вэликой коровой“ дразнила. Мать родная. И парни в школе на дискачах от меня шарахались. Один Смирнов дружил, Павлов тоже. А теперь только Смирнов. Но встречаться никто не хотел. Девчонки за спиной смеялись. Кроме Машки. В ней одной уверена. А больше ни в ком.

Слава богу, хватило мозгов перестать жрать всякую херь. В десятом уже пятьдесят шесть весила. Но какой грёбаной ценой! Как вспомню – дурно! Один творожок в банке в день! И чай. Пустой чай. Зато мальчики стали внимание обращать. Не забуду тот Новый год на площади у дворца, когда вся компания сестры смотрела не на неё. На меня! Привязался же Макс тогда, а потом Лой, а потом Жаба… Тьфу ты, пристало! Женьку? не обидно, когда его так называют, интересно?..

О, шашлык пахнет… По ходу, он на горячее. Мама готовить не захотела, видимо. Папа после работы за ним поехал, что ли»

– Пап, мам! Давайте я вас на диване сфоткаю! С букетом!

– Люша, я после работы страшная!

«Опять мама кокетничает, и футболка эта вытянутая на ней прикольно сидит».

– Ма-а-ам, па-а-ап! Ну двадцать лет не каждый день! Зря, что ли, фотик мне дарили?

– Доню, давай быстро! У меня шашлык согрелся!

«Папа так маму любит, обнял…»

– Вообще, со свадьбы – двадцать, а встречаться мы стали в восемьдесят втором! После рабфака.

«Каждый год эти уточнения мамины. Да-да, все запомнили!..

Так, нажралась опять, плохо будет. Но никак не остановиться. Вообще. И шашлык, и колбаса, и рыба, и торт – мой любимый „Панчо“. Ладно, надо до зала дойти. Тем более там есть кто-то, кто, возможно, меня ждёт. А не ждёт – и не надо. Бли-и-ин, про мобильник забыла. В комнате на столе лежит. Интересно, писал?.. Нет сообщений. Ну и не надо. Ну и пожалуйста. В качалку всё равно пойду. А то опять разжирею как свинья. Надо».

– Мам, пап, я в зал!

– Ты ж вчера была…

«Папа, блин, точно. Типа была. Ладно… А так?»

– Ну была, но я ж ещё вчера сказала: не всё сделала, что обычно. А ещё я так наелась, что надо немного растрясти.

– Дочура, на полный желудок нельзя заниматься, может быть заворот кишок. Я тебе как врач говорю, а я в этом кое-что понимаю. Знаешь, сколько таких «спортсменов» перевидал и прооперировал?

– Па-а-ап, ну пожалуйста!

– Миш, пусть идёт. Пока хочет тренироваться, пусть тренируется.

«Спасибо, мама. Ты понимаешь, как это – быть жирной, а потом похудеть и держаться».

9

«В зале народу чё-т мало. Весна, всем не до зала. Зато „эллипс“ свободен, а то в этой качалке всего два „эллипса“ и две дорожки. На фига им четыре велика? Бесполезная шняга. Хотя всё понятно: качалку строили для братвы, ещё в девяностые. Это тебе не модный спортзал с бассейном и всякими, там, саунами. Скажите спасибо, что не в подвале и окна есть. Женскую раздевалку сделали полгода назад, и за это – наше вам с кисточкой.

Блин, тяжко ходить. Медленно начну, а там поглядим. Висеть тут три часа сегодня не получится. А АраГор, интересно, пришёл или нет? Скорее всего, во второй комнате, с брусьями и штангой ошивается. Опа! На становую пришёл. Значит, тут. А с ним – такой симпатичный, накаченный, волосы чёрные с каре. И как Артём не боится с ним ходить? На его фоне он ещё более стрёмно выглядит… Не смотрит на меня. Всё равно надо красиво ходить. А то как муха туплю. Давай, девочка, спину ровно! Ровно спину!..

Закончил упражнения и пошёл обратно в ту часть. Ну блин. Может, слезть, пойти туда руки сделать? Тренажёр там стоит. Ладно, ещё минут десять похожу и слезу. Они же домой не собираются пока. Это, по ходу, первый подход был, ещё два минимум… Опять вышли, болтают. Мальчик этот чернявый, конечно, хорош. Но лицо невыразительное, среднестатистическое такое. Почему Артём ко мне спиной стоит? Всегда спиной к кардиотренажёрам?.. Закончил подход! Опять сейчас уйдут. Повернулся! Заметил! Машет! Помашу в ответ, конечно, ещё улыбку до ушей. Мою фирменную „американскую“ улыбку. Сюда идёт! Надо на „эллипсе“ красиво, прямо с вылетом бедра…»

– Алла, привет!

– Привет! Всё-таки дошёл до зала?

– Да мы вроде регулярно ходим. Как ты, давно пришла?

– Минут двадцать назад. Сегодня свою обычную тренировку уже не успею: она в целом часа три. Сегодня по короткой программе. В десять качалка закрывается.

– Алла, ты меня поражаешь! Три часа в зале – это сильно! Полтора-два, с отдыхом по три минуты между подходами еле выдерживаю! С другой стороны, я только начал ходить, может ещё раскачаюсь!

Качок с каре повернулся:

– Тёмыч, пошли, долго отдыхаем.

«На меня друг его даже не посмотрел, не подошёл, через весь зал вопит. Я ему не интересна совсем? Хм».

– Иду, Сань! Видишь, красотка, на тебя отвлёкся совсем, тренер ругается!

– Иди, Тёмыч, подход сам себя не сделает!

«Иди-иди. Дружбан извёлся».

– Язык у тебя острый! Пошёл, ещё поболтаем, надеюсь!

«…Да, что-то меня прям вштырило. Всё болит, каждый подход как в последний раз. Вот и замечательно! Стимул делать хорошо и красиво никогда не помешает… Дядя Вова уже выгоняет всех, свет гасит. И отец будет брюзжать: „Чего так долго?..“ Парни, наверное, уже переоделись, интересно? Ни разу до этого момента не жалела, что выход женской раздевалки теперь не через мужскую. Ха-ха».

– Алла, поздно заканчиваешь!

«Ой! Напугал! АраГор на детской площадке сидит. Попивает протеин, что ли? Между моим подъездом и качалкой – раздолбанная пустынная детская площадка, помойка и два бомжа. Женский выход прямо упирается в эту грёбаную площадку».

– А я думала, ты ушёл. Даже не попрощался!

– Как я мог? Во-первых, не сказать тебе до свидания и не обнять тебя на прощание. А во-вторых, в такую темень отпустить тебя одну домой.

– Ты прикалываешься? Мой подъезд отсюда в ста метрах. Меня отец с балкона уже полчаса пасёт.

– Значит, папа не будет волноваться, что ты идёшь одна. За такую красотку грех не волноваться.

«Это он меня сейчас за руку взял? А пацаны его ушли-уехали, что ли? Приятно, даже не особо навязчиво. А чего эсэмэс не написал, чего ждёт? Я бы раньше вышла. Погуляли бы немного. Или гулять не хочет? Если ждал, значит, хочет. Взрослый. Двадцать лет – это взрослый. Помойка… подъезд».