Кофейная ведьма

Сашку как ветром сдуло. Сдуло и понесло по широкому, в детстве казавшемуся бесконечным, коридору. Туда, куда всякая нормальная девчонка в такой ситуации рванет (если нормальные девчонки, конечно, попадают в такие дикие ситуации и выходят из них относительно без потерь), – в свою комнату.

По дороге Сашка успела возненавидеть себя еще больше. Потому что за три секунды пути она приняла то самое, ошибочное решение, которое, увы, часто принимают попавшие в беду девчонки: никому не говорить. И деду тоже. Постараться забыть, пережить и… больше не оставаться с Серым наедине. Дура мягкотелая. Тряпка. Последнее слово Саша сказала вслух. Правда, никто все равно не услышал – в этот же момент она пинком распахнула дверь, чего за ней раньше тоже не водилось. Попыталась перевести дыхание, но не смогла. Непогашенная злость клокотала и требовала выхода.

Сейчас ей стало не только страшно, но и так обидно! Почему она такая размазня? Ни слова не сказав просто выскочила из кухни, когда послали, и двумя хлопками двери – бах! Открыла. Бух! Закрыла – сообщила миру, что трогать ее не рекомендуется. Как будто миру это очень надо.

Шарахнуть бы еще по чему-нибудь… лучше хрупкому, чтобы осколки зазвенели. Но жалко. Как представишь себе битые чашки или статуэтки, так и слезы на глаза. Сашкины руки непроизвольно сжались в кулаки и разжались. Руки требовали деятельности – лучший способ загасить злость.

– Ух, надо было тебе хвост накрутить! – сообщила Сашка воздуху. То есть определенно, не виновнику своего гадкого состояния. – Ну… ну хоть кому-то надо его накрутить же…

В воздухе все еще дрожал нежный и одновременно пронзительный отзвук – белые чашечки на полке отозвались звоном на хлопок двери. Грохот уже не просто стих, но вовсе забылся. Но тонкий, однонотный, едва существующий звук все еще заполнял просторную Сашину комнату.

– Вы попали, – сообщила она чашечкам. Перед глазами тут же встала картинка, как будто нарисованная кофейной гущей на светлом донышке или корицей по плотной пене капучино. Неважно, как и на чем, важен результат.

Разноцветные перышки хранились в коробке со всякой рукодельной мелочевкой. Рукодельем Саша не увлекалась, мелочевку использовала для красивых фотографий в Инстаграме. А сейчас лиловые перья, похоже, обретали новое бытие. Полное – ха-ха! – нового смысла.

А теперь – чашечки. Ох, какую красоту она купила не далее как позавчера. Белые бокалы, объемом годные для капучино, сразу похитили ее сердце. А какие у них были ручки! В виде изящных барышень с крылышками бабочек. Личики у них были едва намечены, зато тела прорисованы очень точно и тонко. А вечером в день покупки Сашка хохотала почти до слез, обнаружив, что ручки-фигурки были, во-первых, полыми (что логично, ведь иначе они перевесили бы даже полную чашку), во-вторых, снабжены крошечными отверстиями в… в области хвостиков. Впихнуть тонкий стерженек пухового перышка в отверстие оказалось делом нелегким и кропотливым. Уже на стадии второго пера в пятую точку второй феи Сашка снова разозлилась. Да еще и обидчик, видимо, чуя свою вину или опасаясь получить по заслугам от деда, заскребся под дверью.

– Саш, Саша… – донеслось со стороны коридора. Какое-то жалкое блеяние. Угу, осознал, что натворил, гад, и перепугался, что Сашке хватит духа в полицию пойти. Вот и прибежал скулить под порогом. Фу, противно.

– Пошел вон! – Сашка своего голоса не узнала, так зло и хрипло он прозвучал, даже с рычанием каким-то. Третья чашка, пока «неоперенная» веским аргументом, отправилась в полет до двери и осыпалась осколками. Обидчик предпочел испариться, ну, или притихнуть, притворившись половичком. И тут Сашке стало истерически смешно от собственной вспышки. Ну, обозвали шарлатанкой. Ой, да, чуть не задушили, синяков, наверное, наставили. Но Саша девочка хорошая, Саша все понимает. Человек просто сорвался. Таких, как она, понимающих девочек, можно обижать. Можно бросать без защиты, отдавать бабушке-дедушке и забывать, как глупый сон на рассвете. Саша не напомнит о себе, не испортит окружающим спокойную жизнь. Подумаешь, обидели… Было бы из-за чего дверями хлопать и посуду колотить.

Кстати, о посуде… Ручка-феечка уцелела. Саша не заморачивалась суевериями на тему хранения битой посуды, поэтому хвостами в конце концов обзавелись все три.

Затем Сашка потопала из комнаты за пылесосом – не оставлять же гору осколков на полу – и чуть заикой не стала, когда противный дрожащий в воздухе звон вдруг оформился в гармоничную трель. Трель – в мелодию, мелодия – в смех.

Цепенея уже не от страха – какие-то психические предохранители в Сашке, кажется, только что перегорели, – но от удивления, девочка обернулась.

Все три феи, абсолютно живые, по-прежнему белые и фарфоровые, сидели на краю полки и болтали ногами. Вернее, две сидели, а третья порхала рядышком, трепеща лиловыми пушистыми хвостиками.

Глава 2

При других обстоятельствах Сашка, наверное, закатила бы тихую, ограниченную стенами комнаты истерику. Но свежая закалка тут же дала о себе знать. Она просто села на пол там, где стояла, позабыв про пылесос и осколки кружки. К сожалению, осколки о ней не забыли. Парочка впилась в ладонь, и спасибо, что не в то место, куда она феям хвосты приделала. Тут бы и проснуться – от боли-то. Но куда там! Боль была, а пробуждения не было, потому что она не спала.

– Вы живые? – спросила Саша в пространство. Прозвучало как-то тупо. Как будто она «му-у» произнесла. Дружная трехголосая трель, переходящая в смех, вновь была ей ответом. – Хорошо, я сейчас это переварю… Фейки, значит. Фейки-кофейки.

Когда в твою хорошую, спокойную, размеренную и почти совсем счастливую жизнь вдруг врываются боль и опасность, а уж тем более когда в нее вваливаются, нагло открывая дверь с ноги, чудеса, то есть один хороший способ сохранить здравый рассудок. Заключается он в том, чтобы заняться чем-то очень обыденным и милым: комнату прибрать, кактус пересадить или в коробках с кукольными платьями навести порядок. То что надо. Терапия как она есть.

В куклы Саша никогда толком не играла, но наряжать их и устраивать им «кофейню» обожала с детства. Сейчас кофейня не помешала бы ей самой. Причем как-нибудь так, чтобы из комнаты не выходить и с Серым не сталкиваться.

Саша осмотрелась. Почти все свои кофейные прибамбасы она держала на кухне (эту привычку теперь придется подправить!). Но кое-что оставалось в комнате – на случай, если за школьной домашкой потребуется живительная порция кофеина. На полке прямо над письменным столом пристроилась небольшая, самая небольшая из возможных, кофемашина.

Несколько кофейных капсул обнаружилось на другой полке среди ручек-маркеров, бумажных цветов и прочей ерунды. Из всех видов Сашкиной любви к кофе любовь к «машинному» была наименее сильной – не с океан, а всего лишь с море. Но Средиземное, никак не меньше. А сейчас, когда любопытство и остатки злости подталкивали под руку, благородный напиток в самом деле можно было «сдобрить-задобрить» стихоболтанием.

– Что там я этой тетке говорила? – спросила Сашка не феек-кофеек (ах, какое получилось название, самой приятно!), не себя даже, а окружающее пространство. Оно оказалось памятливым и незлым. Строки выскочили в памяти сами собой:

Раствори свою тоску
И отдай ее песку.
Черный, словно ведьмы кровь,
Кофе будет вмиг готов.
Страх свой лютый раствори,
Кинь в жаровню – пусть горит.
В светлом пламени зари
Кровь ведьмачью завари.
Как во сне или в бреду,
Я на свет бреду-бреду.
Кофе черен, перец ал
Мир людей для ведьмы мал…

Неизвестно, чего бы еще наболтала, да только феи вдруг сорвались с кромки стола, вспорхнули и выстроились в линеечку так, что каждая чуть ли не на голову следующей встала ногами. Эта фарфоровая линия превратилась в круг, круг начал вращение. Сашка машинально глотнула кофе из чашки.

И все изменилось.

Шалея от коктейля из невозможности и неоспоримой реальности происходящего, Сашка осознала, что она… нырнула в чашку, из которой только что пригубила. Такая вот прокофеиненная насквозь Алиса в Стране чудес. Только она не уменьшалась, а чашка не увеличивалась. Налицо явно был какой-то другой фокус пространства. И, увы, ни знаний, ни опыта, чтобы понять, что же произошло, Саше не хватало.

Глаза же, и прочие органы чувств со всей ответственностью заявляли, что воздух вокруг нее сгустился и покоричневел. Эдакие кофейные сумерки случились. Запах кофе тоже сгустился, прямо-таки сконцентрировался. Еще миг и – Сашкина комната исчезла, как бы скрылась по другую сторону… чего? Коридора.

Сомнений не было: Саша стояла в просторном коридоре в форме трубы, как будто попала в фантастический кофейный аквапарк для великанов. Этот трубовидный коридор был полностью выложен белыми и коричневыми плитками. Не ровными, как в ванных комнатах, а вогнутыми. Как же иначе сохранить скругленность пола, стен и потолка? Впрочем, такие обыденные понятия, как стены, пол и прочее тут не работали. Труба она и есть труба. И по ней совершенно определенно тек мощный поток кофе. Причем не ручей по щиколотку, даже не по колено. И не по грудь. Все в этом коридоре было суть – кофе, до последней молекулы атмосферы. И кофе двигался сильно, неотвратимо. Но при этом не сбивал с ног, даже не подталкивал. Как будто… как будто Сашка стала частью этого потока, но сохранила волю выбирать: двигаться вместе с ним, стоять на месте или вовсе против течения развернуться.

– Мамочки… – выдохнула она. Страшно не было. Почему-то от звенящего смеха феек-кофеек она в первый миг обомлела, а попав в неведомое пространство, ощутила только взбудораженность. Ха-ха… «только»! Каждая клеточка тела, даже в волосах и ногтях, взвинтилась в волнении, любопытстве и… радости. Сашка подняла руки, как в воображаемом полете, – специально чтобы ощутить одновременное легкое сопротивление кофейного потока и его податливость, готовность подчиниться ей. А потом сделала воображаемый гребок – словно не летела, а плыла. И в очередной раз остолбенела.

Ее руки белели фарфором – в точности как у феечек-кофеечек. Рисунок вен исчез, не говоря об отпечатках пальцев, волосках и всяких там порах-родинках-царапинках. Саша на всякий случай ущипнула себя за новую руку. Больно. И тепло на ощупь.

– С ума сойти… а хвост? – Она завертела головой, ища утвердительный или отрицательный ответ на этот шутливый, в общем-то, вопрос. Ответ был – да. Хвост колыхался воздушным плюмажем, вздымаясь немного выше Сашкиной головы. Наверное, тоже белой и бесчертной… или как правильно? Обесчерченной? В общем, без черт. Вот крыльев не оказалось. Ну и ладно. В кофейном потоке надобности в них не было. А хвостик красивый.

Феи, ставшие теперь не крупнее крошек ванилина, насыпанного в джезве, заметались над Сашиным плечом, взбалтывая кофейный поток.

– Это намек, что ли? Нечего на одном месте топтаться? Я и не собиралась. Просто огляделась немного. – И Саша решительно направилась туда, куда глаза глядели. То ли позволила кофейному потоку нести себя, то ли, наоборот, сама понесла весь поток с той скоростью, какую мимолетно захотела, – прямо как скорость ходьбы отрегулировала. Поток кофе шел вместе с Сашей, сквозь нее и вокруг нее. А там, где ветвился ее путь, окружающая среда немного менялась. Словно в однородный поток вплетались тонкие струи иных веществ – корицы, шоколада, сахара. Куда-то в сторону уносилось карамельное течение, еще откуда-то явно струилось молоко.

Сашка потрогала свою юбку, теперь тоже фарфорово-белую, но вполне обычную на ощупь. Не намокла, мелькнула запоздалая мысль.

Феи снова заметались над ее плечом. Саша почувствовала, как всколыхнулась кофейная атмосфера. Как будто крошки подталкивали ее, убеждая повнимательнее присмотреться к чудно?му месту, по которому теперь пролегал ее путь.

Ничего, в общем-то, не получилось. Ничего нового Саша не увидела. Присмотрелась еще раз. И, чтобы уж наверняка уловить хоть что-нибудь, – прислушалась. Зрение, слух, обоняние, осязание. Мало этих чувств, ох мало. Надо причувствоваться как-то еще. Как? Хотя оживила же она феек-кофеек, совершенно не зная, как это делается. Значит, и увидеть тоже получится.

Почему-то она решила, что лучше всего это делать с закрытыми глазами. Если надо узреть что-то большее, нежели человеческому глазу доступно, то поднятые веки – только помеха.

Саша зажмурилась и… ощутила себя настоящим слепцом. Как будто ее ресницы не просто опустились на щеки, но намертво в них вросли. На секунду ее охватил дикий, прямо-таки животный ужас – а что, если слепота останется навсегда? Но тут же накатил такой шквал чувств, что слепота показалась ерундовым неудобством. Нечто иное с лихвой ее восполнило. В потоке кофе неслись сгустки, струи, кляксы, мини-смерчики и черт знает что еще. И от каждого такого непонятного объекта в прямом смысле тянуло то тревогой, то радостью, то отчаянием.

– Ничего не понимаю, – выдохнула Сашка и рискнула коснуться многолучевой звезды, дразняще зависшей прямо перед ее лицом, и тут же с визгом отдернула руку. Потому что эффект был, как если бы сунула пальцы в розетку. Только не обычную, типа «Там ток, Сашенька», а скорее «Там печаль и ревность, Сашенька, да в такой концентрации, что несчастным электрончикам в проводочках и не снилась».

– Ну и почему не предупредили? – Собственный голос ворвался в верещащее от боли и страха Сашкино сознание, как свежий ветерок. Ну, или как таблетка «от головы». – Хоть бы за волосы дернули, или еще что-то в этом роде. Или это… как в фэнтези говорят: «Опыт, который всякая ведьма должна получить сама»?

В каком именно из – будем честны! Не то чтобы очень уж многих – прочитанных фэнтези-романов говорилось это, Сашка не помнила. Феи явно тоже начитанностью не блистали. Чуть увеличились в размерах, до видимости без прищура, и бестолково мельтешили перед девочкой, грозя залететь ей в глаз. Или засветить. Перец имбиря не слаще.

– Да ну вас!.. – рассердилась Сашка. Вновь закрыв глаза, она решительно свернула в первый попавшийся коридор.

И тут же врезалась в живого человека. Не пятно, не комету, не карамельный поток.

– Ой! – пискнула она.