Глубина

Глава четвертая

10 апреля 1912 г.

Саутгемптон, Англия

Энни сверилась с крошечными часиками, приколотыми к переднику, и ахнула. Уже 8:38 утра, а посадка пассажиров начнется в десять. Капитан Эдвард Джон Смит ясно дал понять, что все должны придерживаться его графика.

Когда она откинула прядь волос назад, пальцы задели цепочку украшения, которое она всегда носила, – тонкого золотого крестика. Должно быть, выскользнул из-под выреза блузки. Энни быстро заправила его на место. Католиков среди персонала предупредили, чтобы во время путешествия они не держали свои религиозные символы на виду: никаких четок, медальонов со святыми, крестиков. Однако Энни успокаивало ощущение прохладного металла на коже.

Она вернулась к прежнему занятию и убрала последнюю салфетку из дамаста, изящно свернутую в виде лебедя. Было время, когда обширный обеденный зал и его эхо заставляли Энни содрогаться, но она привыкла, что гигантский корабль пуст. И он действительно казался совсем пустым, даже с почти девятью сотнями членов экипажа на борту. Энни не могла даже представить, что будет, когда к ним присоединятся тысячи пассажиров.

Теперь «Титаник» стал для нее больше, чем домом, – он был ее миром. Словно ее жизнь началась именно в тот день, когда она ступила на корабль, будто она выползла из своего прошлого, как из могилы, и возродилась на свежем морском воздухе. Она словно училась всему заново, подобно ребенку: как правильно носить накрахмаленную униформу «Уайт Стар Лайн», как выражаться внятно, несмотря на ирландский акцент, как ходить по мягко покачивающемуся кораблю.

Энни твердо решила не пугаться всей этой новизны, а лучше погрузиться в работу. На этом огромном корабле никогда не было недостатка в делах. Уложить свежевыглаженные скатерти в бельевые шкафы. Застелить постели; ей говорили, что на борту семь тысяч пятьсот одеял, и временами ей казалось, что она разгладила, подоткнула и завернула все до единого. Подсчет чашек, блюдец, стаканов, наборов изысканной, дорогой посуды – достаточно, чтобы у каждого мужчины, женщины и ребенка в первом классе был полный набор, – и занесение цифр в бухгалтерскую книгу квартирмейстера, чтобы затем, когда корабль пришвартуется в Америке, проверить количество разбитых. Весь персонал трудился от рассвета до заката, и это на пустом корабле. Энни не могла представить, как справится, когда двенадцать назначенных ей кают заполнятся настоящими живыми пассажирами.

«Будешь на ногах по пятнадцать часов», – предупреждала соседка по комнате, Вайолет Джессоп. Энни была рада, что ее поставили в пару с Вайолет, девушкой из Лондона, которая много лет работала на кораблях и была в глазах Энни невероятно умудренной.

Вечером, закончив работу на сегодня, Вайолет наставляла Энни о том, чего ожидать от пассажиров.

– Я родом из маленькой деревни в Ирландии, – призналась ей в первый день Энни. – У нас никогда не было слуг. Я не знаю, как мне себя вести.

Вайолет поразило, что Энни вообще получила эту работу.

– «Уайт Стар» отбирают женщин крайне придирчиво, – пояснила она.

Вайолет знала об этом не понаслышке. Чтобы получить должность, ей пришлось преодолеть немало трудностей, потому как господа, ее нанимавшие, подозревали, что молодые и красивые девушки вроде Вайолет будут отвлекать мужскую половину пассажиров и членов экипажа. Либо уволятся в течение года, чтобы выскочить замуж.

Энни пожала плечами.

– Может, решили, что я достаточно незаметная. И я сказала, что горю желанием помочь.

– Ничего удивительного, – Вайолет сощурилась. – Наверняка именно твоя заботливая натура и убедила менеджера по найму рискнуть. Просто помни правило: не переусердствовать с заботой. Некоторые мужчины попытаются прощупать, как много им в итоге сойдет с рук, особенно если они решат, что ты наивная. – Она выгнула бровь. – Впрочем, если собираешься влюбиться в пассажира, то лучше уж богач, чем бедняк. На «Титанике» поплывут очень состоятельные люди. Женщины с драгоценными камнями таких размеров, что глаза слезятся от одного вида. Младенцы с золотыми кольцами для прорезывания зубов. Вот увидишь.

И теперь, меньше чем через час, она действительно увидит.

Энни, воспользовавшись моментом, полюбовалась тем, что окружало ее в необъятной тишине пустого пространства. Энни любила этот корабль; она никогда прежде не бывала на чем-то таком же большом и красивом. Ей нравилось прикасаться к тарелкам в обеденном зале, где она будет прислуживать в составе персонала, и поражаться фарфору, такому изящному и невероятно тонкому, словно бумага. Нравилось прогуливаться по каютам с шелковыми обоями, превосходной мебелью, хрустальными люстрами и отделкой из красного дерева – по образцу легендарного отеля «Ритц» в Лондоне, как с гордостью рассказывали Энни, пока она обучалась, – и притворяться, что это принадлежит ей, что все это ее. Она могла пропустить мимо ушей случайный окрик товарища по работе или стук и грохот молотка во время наведения последних штрихов, отгородиться от всего, кроме тонкого звона хрустальных капель над головой.

Готовы ли они принять пассажиров – Энни гадала, разглаживая скатерть напоследок. Готова ли она сама утратить величественную тишину своего корабля?

В дальнем конце обеденного зала возник стюард с колокольчиками. Три звонка. До посадки остался час.

– Старший стюард назначил собрание в курительной первого класса, – позвал вошедший и тут же удалился.

Не повезло. Курительная комната первого класса находилась тремя палубами выше. Пришлось поторопиться.

Спеша по коридору, Энни встретила Джона Старра Марча, который направлялся в противоположную сторону, и улыбнулась, когда он коснулся козырька и кивнул ей. Джон был много старше, ровесник ее отца. Он служил почтовым клерком и отвечал за почтовые мешки, которые грузили на «Титаник» для доставки в Нью-Йорк, однако также должен был помогать персоналу по снабжению продовольствием. Среди работников Джон считался в некотором роде знаменитостью, потому что пережил восемь происшествий в море. «Раз в год, как по часам, – поделился он с Энни, смеясь. – Я уже даже не задумываюсь. Такая у меня работа». Присутствие Джона Марча на борту обнадеживало Энни, как и многих новичков.

В курительной она с облегчением обнаружила, что пришла не последней. Скользнув на свободное место рядом с Вайолет, она вздрогнула – подруга схватила ее за руку. Энни осознала, что к ней прикоснулся другой человек, впервые с тех пор, как она покинула дом. Она поразилась тому, что сделал этот маленький жест – она внезапно почувствовала себя заземленной, защищенной.

Остальные собравшиеся стюарды напоминали ей бедняков Белфаста: изможденные, с беспокойными глазами, встревоженные. Некоторые были полными, раздутыми от диеты из картофеля и капусты и от выпивки. Женщин – лишь около двух дюжин, и они с Вайолет одни из самых юных; компания печально славилась убеждением, что молодые одинокие женщины, которые служат на корабле, приводят к моральному разложению, и почти всегда отказывалась их нанимать. Энни не могла с уверенностью сказать, что они не правы, если судить по поведению, которое она наблюдала на палубах для персонала в нерабочее время. Женщины, как и мужчины, бродили из каюты в каюту, прихватив крепкое пиво или виски, в поисках собутыльника; в коридорах играли в карты или кости. Мужчины шептали на ухо непристойности, когда думали, что им за это ничего не будет.

Но, с другой стороны, Энни удивляло почти все, что касалось пребывания на этом корабле: все вокруг было такое оживленное, энергичное и неудержимое. До этого единственным местом, где она оказывалась в обществе большой группы мужчин, была церковь по воскресеньям, и она знала имена каждого. Теперь эти имена растворились в легком весеннем тумане, ускользнув от нее.

Прошлое Энни – стремительно меркнущее серовато-зеленое видение. Все, что осталось, – едкий привкус во рту.

Вайолет еще раз сжала руку Энни, когда Эндрю Латимер, старший стюард, прочистил горло и прикрикнул, призывая беспокойно переговаривающихся стюардов и стюардесс к тишине. Энни проводила с Латимером не так много времени, однако у нее сложилось впечатление, что он знает свое дело и любит определенный порядок. А вот был ли он справедливым или добрым, Энни не имела понятия.

– С этого момента и до тех пор, пока мы не причалим к месту назначения, вы должны помнить, что ваша первостепенная задача – благополучие пассажиров. – Лицо Латимера над высоким белым воротником униформы было ярко-красным. – Независимо от предъявленных к вам требований, независимо от ваших иных обязанностей и задач, независимо от времени суток потребности пассажиров всегда стоят на первом месте.

У Энни сжалось нутро. Что это значит? Если Энни будет выполнять свое поручение, например нести еду тому, кто чувствует себя плохо и не может спуститься в обеденный зал, и ее остановит другой пассажир, который хочет, чтобы она принесла что-то из каюты, чему подчиняться? Она отвечала за дюжину кают, за группу пассажиров величиной практически с весь ее прежний приход, и должна была отвечать на все просьбы и призывы, удовлетворять любые прихоти – и это в дополнение к уборке кают, заправке кроватей и прислуживанию в обеденной зале во время приемов пищи.

– Вы должны поддерживать у наших пассажиров – у наших пассажиров первого класса – впечатление, что они остановились в отеле мирового класса. Да, мы гордимся «Титаником» – это лучший океанский лайнер класса люкс в мире, мы никогда не должны об этом забывать! Но мы обязаны подчеркивать, как много удобств доступно нашим пассажирам. Убедитесь, к примеру, что они знают о спортивном зале и библиотеке.

В библиотеке первого класса хранится тысяча книг, вспомнила Энни. Им так вбили в головы эти сведения, что цифры легко соскакивали с языка. Во втором классе – пятьсот.

Вес одних только книг и содержащихся в них историй казался ей слишком тяжелым для любого корабля. Бассейн с подогревом, всего шиллинг за посещение. Детская игровая комната. Прогулочные палубы.

– Вы также должны знать, о чем не следует говорить пассажирам, дабы не помешать им наслаждаться путешествием. – Латимер посмотрел на каждого присутствующего по очереди, как бы желая убедиться, что они все внимательно его слушают. – Фамильярность не поощряется. Не позволяйте втягивать себя в разговоры о себе. Не позволяйте обращаться к вам по имени.

Им уже вручили лист с напечатанными правилами, которые они должны были вызубрить, но слышать их – совсем другое дело. Правила всегда помогали Энни ощутить себя в безопасности.

Латимер помолчал. У него были очень темные глаза. Энни почувствовала, что, несмотря на цвет его лица, в нем было нечто бескровное, холодное, жесткое.

– Еще иногда бывают пассажиры с болезненным складом ума, которые могут зациклиться на страхе перед естественными угрозами, что несет в себе открытое море, – продолжал расхаживать туда-сюда Латимер. – Вы должны сделать все возможное, чтобы отвлечь их от подобных раздумий. Если вас спросят, заверьте, что «Уайт Стар Лайн» славится лучшей репутацией в области безопасности во всей отрасли, а затем переключите их внимание на вечернюю музыкальную программу, на шафлборд или игру в кольца.

Латимер закончил, как раз когда раздался звон: час прошел, и настал момент, который они все так ждали. В одно мгновение гул за железными переборками перерос в рев.

Латимер что-то выкрикнул, но на него уже никто не обратил внимания. Энни выбежала вместе с остальными и, охнув, судорожно вцепилась в перила.

Причал внизу кишел людьми. Они стояли в очередях и ожидали, когда их пустят по трапам, нетерпеливо налегая на цепи. Сыпали наружу из экипажей. Читали нотации грузчикам, которым приходилось помучиться с их багажом. Так много людей, больше, чем Энни когда-либо видела одновременно. От одного только зрелища у нее закружилась голова.

Пассажиры были разделены на классы. У дальнего конца корабля – третий. В основном мужчины в рабочей одежде – лучшей, что у них была, с вещевыми мешками на плечах, как у моряков. Затем шел второй – опять же в основном мужчины, получше одетые, в выходных костюмах. Крепкие середняки: лавочники, проповедники, учителя и подобные.

А вот первый класс был совсем иным. Мужчин и женщин поровну, все разодетые едва ли не в королевское облачение – Энни видела такое разве что в журналах; в Баллинтое никто не мог позволить себе такую одежду. Шелка, атлас и страусиные перья, ленты без конца и края. Платья, которые могла сшить лишь лучшая швея – так точно они облегали фигуры их обладательниц. У большинства за спиной стояли один или двое слуг, чопорные, в черной униформе; они несли чемоданы или присматривали за детьми. Энни силилась рассмотреть у кого-нибудь золотое кольцо для прорезывания зубов, хотя была вполне уверена, что Вайолет ее просто разыгрывала; золото слишком мягкое, чтобы его так грызть и не поломать, это понимала даже сельская девчонка.