Крещатик № 95 (2022)

Но в том, что слева от него был такой же человек, а не гомункул кислотной галлюцинации – в этом он был совсем не уверен. Поэтому Джей решил не перетруждать свою больную голову и сфокусировался на голосе справа.

– А почему… зачем ты оделся в тогу? – спросил колобок.

И действительно, Джей был обёрнут в простыни, а на месте дорогих итальянских туфель красовались клоунские башмаки с круглыми белыми носами.

– Скорее всего, он входит в роль для своего нового фильма, – раздался голосок слева.

Джей опирался на копьё, которое променял на часы «Ручной Компьютер». Копьё казалось ему мягким, как пластилин. Перри лепил его, и это успокаивало.

– Ты в порядке, Джей? – спросил колобок.

– Мда, я впорядки.

– Всё хорошо?

– Ндаах, – Перри потряс головой.

Подальше от телекамеры, транслирующей Перри по всем телевизорам Сан-Франциско, ухохатывались два скелета: отец и сын. Оба в шляпах под американский флаг – один в канотье, другой в цилиндре. Оба в масках и в чёрных облегающих костюмах скелетов.

Звали их Антон и Уильям Вороновы. Антон – эмигрант, добившийся осуществления американской мечты – переехать в Калифорнию, жениться, разориться, развестись, влиться в тусовку и начать продавать кокаин.

Появилась блондинка в красном шёлковом платье. Половина её лица была загримирована в стиле «Санта Муэрте». Её длинные прямые волосы окутывала корона из красных и чёрных роз.

– Антон, какого хрена? – сказала Олена, жена Джея Перри. Её бриллиантовое ожерелье слепило Уильяма. – Кто это с ним сделал?

– Я не знаю, – ответил Антон и продолжил смеяться.

– Это ты нарядил его в эти простыни грёбанные?

– Нет, ахаха. Он и сам справился.

Голубые венки на бледной шее Олены казались Нилом в Египетской пустыне. «Какая же она всё-таки красивая», – думал Уильям.

– Я – Пэй Джерри, и я люблю шлюх! – закричал Джей, выхватив микрофон. Олена устремилась к нему. – Молодых шлюх, старых шлюх, уродливых шлюх, беззубых шлюх! Несите их всех сюда, motherfuckers! Я люблю шлюх, я люблю кокс, – Антон сорвался с места, – и никто меня не остановит, потому что я – знаменитость.

Колобок вырвал микрофон и успел сказать: «Думаю на этом наше интервью…» перед тем как Джей забрал микрофон обратно и крикнул:

– I can sell out the fucking Garden jacking off! Look![1 - Я могу заполнить Мэдисон-сквер-гарден, даже если буду просто стоять там и мастурбировать! Смотрите!]

Перри запустил руку в простыни и начал ей шевелить. Ведущие заслоняли его как могли. Парнишка, стоящий слева, попытался вытащить руку Перри из тоги, но Джею это совсем не понравилось, и он полез бороться, и они упали на занавес, и балка, державшая занавес, упала на них. Женщина в шёлковом платье и скелет в сюртуке подбежали к месту действия.

Канал KQED прервал трансляцию, а радиостанция KSAN включила Бетховена.

Красота по-американски

А началось всё с того, что никто не знал, где встречать Новый год. И тут, нажираясь на Рождество, сорокалетний мужик по кличке Изюм предложил поехать в Сан-Франциско, где, по случаю закрытия концертного зала Уинтерленд, выступали Grateful Dead. К вечеру 26-ого чартерный самолёт с дюжиной уважаемых людей и уймой шлюх приземлился в международном аэропорту Сан-Франциско. Они сняли весь этаж в отеле Шератон Пэлэс, крушили мебель, бухали, жрали наркоту, трахались и ездили по коридору на мотоцикле. В общем, праздновали, как умели. Всё это продолжалось ровно два дня, пока жены с детьми не прилетели и не заставили некоторых весельчаков переехать в приличный, тихий отель «Мияко». Перри очень грустил. Трезвость была ему не к лицу.

Компашка воссоединилась в день концерта. Чёрный лимузин «Lincoln» остановился у исполинского здания, украшенного флагами с символикой Greatful Dead: на одном седой скелет играл на виолончели, на другом черепашки играли на банджо на «Станции Террапин», а на третьем скелет курил косячок и крутил золотую пластинку на среднем пальце.

У входа толпился молодняк. Многие без билетов, но с плакатами: «I NEED A MIRACLE».[2 - Мне нужно чудо.]

Барабанщик Эндрю Тейлор и Джоконда де Лиман (а точнее, транссексуал польских кровей Яцек Лимански) остались в лимузине. Остальные вышли.

Антон нахватал хот-догов у киоска и встал у входа с открытыми голубыми дверьми и красной надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УИНТЕРЛЕНД». Очереди почти не было, не считая злой старухи и её трёх старых подружаек. Все четверо, кроме одной, носили очки «кошачий глаз». Самая злая, она же «главная старуха», спорила с кассиршей. Голову старухи украшал бледно-фиолетовый кок, а мочки ушей, утяжелённые мощными серьгами, висели, как у Будды. Уильям представлял себе, как старуха ходит по Тибетским горам с пледом в руках, чтобы укутать им полуголого медитирующего Гаутаму. «Худой. Лысый, – корит его старуха. – Ты когда внуков мне принесёшь, несчастье?».

– Какого чёрта тут происходит? – сказал Бил Грэм, растягивая слова по нью-йоркски. В своём синем жилете он скорее похож на прораба, чем на менеджера Grateful Dead. – Мэм, какого чёрта вы возникаете?

– Я – мама Лукаса Гринвуда, – говорила старуха.

– А я – приёмыш Джеймса Брауна, – влез в дискуссию Антон. – Предъявите документы, барышня.

– Антон. Джей, – Грэм пожал им руки. – Вы опоздали. Зато в костюмах, при параде. Молодцы.

– Ещё и какие, – сказал Антон. – Хот-дог не желаешь?

– Нет, я уже ими объелся, – Грэм побил себя по животу. – Моя сестра их сделала и раздавала бедолагам, которые ещё со вчера стоят в очереди за билетами.

– А когда мой сын будет выступать? – спросила старуха.

– Приблизительно в час ночи, – ответил Грэм, не поворачиваясь к ней.

– Через четыре часа?!

– Простите, а вы не Джей Перри? – спросила другая старуха.

– Нет, что вы, – сказал Джей. – Я его брат, Гей Лэрри.

– Гей?

– Да. Это от английского, Гейлорд. Мой прадедушка был лордом всех геев Англии. Так что…

– И вы хотите сказать, – не унималась мама Лукаса Гринвуда, – что мы должны битых четыре часа ждать, пока мой сын, звезда вечера, начнёт выступать?

– Нет, мы просто уволим остальные две группы к чертям собачьим! – крикнул Грэм. – Конечно, вам придётся ждать. Какого чёрта вы думаете…

– Мы пойдём, Билл, – сказал Антон.

Зал большой и тёмный. Сцена фиолетовая. Ряды стульев окаймляют помещение с трёх сторон. У сцены толпится народ.

Группа заиграла знакомую Уильяму мелодию. Он всё пытался её разобрать, как вдруг услышал высокое: «Аааааааааа!» от мексиканки, сидевшей рядом. Вопль пронзал слух, как копьё, но всем было всё равно. Мексиканка забила ногами и растрепала чёрные локоны.

– Para bailar la bamba! – услышал Уильям.

– Para bailar la bamba se necesita una poca de gracia!

Все вокруг танцевали, подпевали, щёлкали пальцами.

– Por ti serе! Por ti serе! Por ti serе!