Воля Донбасса (сборник)

Ты запомнишь, поверь, этот день, этот танец навечно.
Буду точно я знать, что ты где-то ночами не спишь,
Вспоминая шаги, репетируя па бесконечно,
Ненавидя меня. А пока… потанцуем, малыш…

Анна Долгарева

(Санкт-Петербург – Луганск)

«Восходила, сияла над ней звезда…»

Восходила, сияла над ней звезда,
подо льдом шумела живая вода,
просыпались деревни и города,
напоенные светом новой звезды.
Сквозь закрытую дверь пробиралась стынь,
по-над полом тихо ползла туда,
где сидела она, на руках дитя
обнимая. Снаружи мороз, свистя,
запечатывал накрепко все пути,
чтоб чужой человек не сумел прийти.
На дверных петельках темнела ржа.
И она сидела, Его держа,
и она бы молила Его не расти,
чтоб стирать пеленки, кормить из груди,
оставаться не Богом – ее дитём,
не ходить этим страшным терновым путём,
оставаться маминым счастьем, днем
абрикосово-жарким, чтоб был – человек,
и никакой Голгофы вовек.
Чтоб – как у всех, чтоб не знать никогда
этих мук нелюдских, чтоб от горя не выть…
Но уже восходила над ней звезда
и уже торопились в дорогу волхвы.
И уже всё пело про Рождество.
Потому не просила она ничего,
только всё целовала ладошки Его
и пяточки круглые у Него.

«Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе…»

Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе:
нет никакого разложения с гнилостным вкусом,
нет внутри человека угасания никакого,
а только мороженое на площади на руках у папы,
запах травы да горячей железной подковы,
березовые сережки, еловые лапы,
только вот это мы носим в себе, Юра,
видишь, я по небу рассыпал красные звезды,
швырнул на небо от Калининграда и до Амура,
исключительно для радости, Юра,
ты же всегда понимал, как все это просто.
Мы с тобой, Юра, потому-то здесь и болтаем
о том, что спрятано у человека внутри.
Никакого секрета у этого, никаких тайн,
прямо как вернешься – так всем сразу и говори,
что не смерть, а яблонев цвет у человека в дыхании,
что человек – это дух небесный, а не шакалий,
так им и рассказывай, Юра, а про меня не надо.
И еще, когда будешь падать —
не бойся падать.

«Мальчик спит в электричке и обнимает рюкзак…»

Мальчик спит в электричке и обнимает рюкзак.
Тощий. Нашивка «Вооруженные силы».
Поезд идет на Лугу. Мелькает овраг,
сосны, болота и вечер пасмурно-синий.

Мальчик в пикселе спит, качаясь, словно бычок,
словно доска кончается. Чай проносят.
Русоголов, острижен и краснощек,
едет через болота и через осень.
Господи, усыновить бы. Вот всех бы, всех.

Стать бы большой, до неба, и чтоб руками
всех заслонить. Под черный болотный камень
речка течет. Заяц меняет мех.
Осень кончается. Белка тащит орех.

Усыновить бы. Остановить бы. Спи,
пиксельный мальчик. Пускай электричка едет,
дождь проникают к корням деревьев в глуби,
пусть тебе снятся будущие победы.

Славный мой, лопоухий. Туман вдали —
так бы и ехать мимо маленьких станций.
Все мы уже в раю – нам бы в нем остаться.
Черные речки да рыбаки у мели.
Дождь вымывает кости из-под земли

«Нам делали манту, и мы его мочили…»

нам делали манту, и мы его мочили,
опасливо, тайком, эксперимента для.
мы вырастали в то, чему нас научили
от жвачек вкладыши и черная земля,

всосавшая в себя бессмысленные трупы