Проклятые не умирают

– Это, найдутся, ваше величество. Еще что-нибудь? – спросил староста, поняв, что самое время подхалимствовать.

– Поговори с квартирмейстером, он скажет какие запасы пополнить до завтрашнего утра. Мы двинемся с рассветом.

Раскинув широкие плечи и придерживая меч левой рукой, Мирад направился в сторону белой кареты, где находились его супруга королева Кассандра и дочь – принцесса Хельма.

– И еще, – сказал он, оборачиваясь в сторону старосты, который уже возился с замком от кандалов. – Сообрази моей семье хороший ужин, а то от дорожной похлебки уже воротит.

– Да, ваше величество, – ответил староста чуть громче чем намеревался и наконец сорвал замок с ненавистного механизма.

У Васика подкосились ноги, и он упал; а когда староста хотел направиться вслед за королем, чуть не споткнулся об него, грязно выругался, сплюнул и побежал дальше, не обращая внимания на подоспевшего лекаря. Тому пришлось сделать небольшой финт, чтобы не столкнуться с бургомистром. Несколько рыцарей в латах тоже двинулись за монархом, ткнув лошадей каблуками в бок.

– Повезло тебе, – сказал лекарь, выкладывая из кожаной сумки какие-то баночки. – Так ведь и подохнуть можно на солнце.

– Угу повезло, – буркнул Васик, стараясь руками разогнать застоявшуюся кровь на запястьях. – Ваш великодушный король снизошел до простого смертного.

Васик пошевелил головой, помассировал шейные позвонки, которые гудели

от зажимавшего их деревянного приспособления, затем попытался отчистить с лица грязь. Он еще не осознавал, что сделало солнце и антисанитария с его рассеченной щекой. Глубокая рана проходила от скулы до самого уголка рта.

– Кто это тебя так приложил? – спросил лекарь, промывая рану тряпкой, смоченной в чем-то зловонном.

Зловоннее был только запах самого пациента.

Когда медик закончил, Васик увидел, что на тряпке остались обильные желтые пятна и ему стало не по себе.

– Я что гнию? Этот поганый мальчишка уже второй день меня дерьмом закидывает. Вот поймаю и уши ему на затылке завяжу. И откуда только в детях столько жестокости?

– Гниешь, но самую малость. Поверь, я видел повреждения куда страшнее. Так кто это тебя?

– Вран. Сын кузнеца. Саданул меня подковой так, что я очухался уже прикованный раком к столбу. У него и так-то кулачища как моя голова, так он к тому же с подковой. Идиот.

Лекарь налил что-то прозрачное в небольшую колбу и протянул Васику.

– На выпей. До дна.

– Что это? Пахнет как конская моча.

– Пей говорю.

Васик задержал дыхание и вылил содержимое колбы себе в рот. Он тут же сморщился, словно выпил прокисшее молоко. Жидкость пробежала по гортани, обжигая изнутри и нагоняя небольшие рвотные позывы.

– Ну и дрянь, – сказал Васик, сделав последний глоток. – Что это, костоправ?

– Как что? Конская моча, – усмехнулся тот. – Это нужно чтобы ты не орал на всю улицу пока я буду тебя зашивать.

– Ясно, – проговорил пациент, насупившись. – Можно было не спрашивать.

Он с нескрываемым интересом наблюдал, как лекарь вставляет тонкую нитку в искривленную иголку. Иглы, в свою очередь, хранились у него в другой колбе, с налитой в него зеленой жидкостью. Все расположено в сумке в строгом порядке и регулярности их использования: от бинтов до самых редких эликсиров.

– Как вы здесь оказались, костоправ? Куда двигаетесь? – спросил Васик.

– Разве ты не в курсе? Король южных провинции Мирад выдает замуж свою младшую дочь Хельму за сына короля севера. Уж неделю мы в пути.

– Ага, а я дурень думал опять с войной. Мало ведь крови пролито.

– У тебя, я слышал, погиб брат. Я соболезную. Увы, война есть война. На войне принято умирать.

– Да я знаю. Все из-за треклятых мятежников и их предводителя. Вот только ни один мятежник нас еще не грабил так, как делает это король, собирая дань и отправляя на фронт.

– Поверь мятежники если доберутся к вам, то камня на камне не оставят. Тебя и мать зарежут, девок изнасилуют, а дома сожгут. Я их видел они настоящие дикари.

– Угу. Вот только на войне гибнут солдаты, костоправ, а не короли. Те только наблюдают со стороны и смотрят на свои карты с фигурками. Я обманул насчет своего братца. Он не был ни героем, ни воином, о ком обычно слагают легенды. Обычный трус и погиб смертью труса.

– Ложись на спину, – скомандовал лекарь, прикладывая свою ладонь под голову пациента.

Он повернул его голову так, чтобы было удобно зашивать; потом принялся ловко орудовать иголкой, прижимая края раны друг к другу.

– Ай, больно! Твою мать! – завопил Васик, стискивая зубы, но стараясь при этом не двигать головой, потому как иголка плясала прямо перед его глазом. – Ты же сказал, что больно не будет. Ай, проклятие!

– Терпи, – сказал лекарь, продолжая шить. – Без обезболивающего ты бы уже откусил язык.

– Потреплю, если принцесса Хельма мне потом покажет свои прелести. Ай, сука!

– Зачем ты соврал королю? Тебя же могут повесить за это.

Способность разговорить пациента – один из важных качеств хорошего лекаря. По крайней мере, так утверждал преподаватель хирургии магистр Дреус.

– У меня был один случай, когда солдату пришлось сделать тридцать четыре шва. Ему рассекли бердышом ягодицу поперек. У всех задница поделена на два, а у него на четыре. Видел бы ты это зрелище. Кричал он так, будто его рожают второй раз.

– Умеешь ты поддержать, костоправ, – усмехнулся Васик, строя на лице самые сложные гримасы. – Ваш король должен знать, как у воинов ломаются жизни из-за их ненужной войны. Потому и соврал я. Пусть вешает меня, мне все равно. Моего брата застрелили из лука свои же, когда он пытался дезертировать. Тока ты не говори никому. Не порочь его доброе имя.

– Не буду. Но тебе ведь не все равно.