Отпусти меня, мама!

– Мам, очень надо, я давно такой хотела! Пожалуйста, – протянула жалобно Настя. – А я за это хорошо учиться буду.

Я посмотрела на ценник и присвистнула. Две тысячи пятьсот рублей. Придется рассчитываться золотой картой Сереги: у меня сейчас таких свободных денег просто нет.

– Простите, ваша карта заблокирована! – вежливо сообщила кассир, не отдавая пенал подпрыгивающей от нетерпения Насте. – Желаете воспользоваться другой?

Но ни на другой, ни на третьей карте не оказалось в наличии средств. И только тогда до меня стало доходить…

– Солнышко, мы сейчас не можем приобрести этот пенал! – сказала я твердо, рассчитываясь собственной зарплатной картой за колготки и сгорая со стыда перед кассиром – та бросала на нас любопытные взгляды. – Я куплю тебе другой, когда получу зарплату…

– Почему не можешь? У тебя же есть карта, на которой всегда есть деньги.

Да, именно так и было в понимании ребенка. В моем кошельке всегда лежала карточка, при помощи которой я могла приобрести дочерям любую плюшку. Они практически не знали отказов, а Настя – в особенности… Мы с Серегой исполняли все ее прихоти, к тому же ее было так приятно баловать, задаривать подарками.

Но все это было в прошлой жизни. Мои карты больше не являются моими. Да что я говорю – они никогда моими не являлись. И все же… Как это мерзко и низко с его стороны, ведь он прекрасно знает о моем положении сейчас! Но ничего… Все равно я разведусь и заставлю его платить алименты! И об этом он тоже знает! Тогда чего же добивается?

Чего добивается Серега, выяснилось спустя два часа. Я как раз варила обед на завтра для всех нас, когда в дверь позвонили. На пороге стоял курьер с огромной корзиной красиво уложенных фруктов. Растерянная, я подписалась в документе, закрыла за курьером дверь и только тогда заметила в корзине карточку. «Дарю корзину с фруктами – чисто для сравнения. Ну что, поиграла в самостоятельность? Как тебе понравилось сегодня унижаться в магазине? Поняла, что ты без меня никто? Возвращайся домой, мы с Аленой ждем вас. Зачем перечеркивать нашу совместную жизнь – в ней было столько хорошего. Я жду тебя, Люба».

Столько хорошего?! А про плохое предлагаешь просто забыть, Сереженька?! Значит, уверен, что я без тебя никто? Считаешь, я умру с голоду без твоих деньжонок? Не проживу сама, не прокормлю дочь?!

Ох, как же ты плохо, оказывается, меня знаешь!

– О, здорово! Я уж думал, забудешь! Ну, заходи. – Тимур, помятый с утра и еще небритый, посторонился, давая Аркаше войти.

– Давай, показывай, что там случилось, – рассеянно сказал Аркадий, оценивая обстановку квартиры Тимура.

Нет, здесь не замечалось ни следа присутствия женщины. В гостиной стоял диван, местами продранный котом. На журнальном столике, покрытом пятнами от кофе и чая, высились горы грязной посуды: тарелки с остатками магазинных пельменей, пустые лотки из-под готовых салатов, пепельница и два пузатых бокала. На одном из бокалов отчетливо отпечатались следы кроваво-красной помады.

– У тебя что, гости были? – Аркадий старался говорить как можно небрежнее и даже развязнее.

– Да, заходила тут одна, – нехотя признался Тимур, быстро запихивая в карман халата какую-то красную тряпочку. – Так, значит, смотри: на ноутбуке у меня баннер не убирается, а здесь…

Несколько минут Аркадий сосредоточенно возился с компьютерами. Тимур за его спиной отчаянно сопел и дышал ему в шею, пытаясь проследить весь алгоритм действий. Потом, поняв тщетность затеи, он поднялся и, кряхтя, начал убирать со стола.

– Вот так начну сам убираться дома и сразу думаю: надо бы бабу себе завести, – весело сообщил он. – А потом как подумаю, как вспомню своих женатых друганов, так сразу охота вся пропадает. Будет тут мне мозги выносить: «Свози сюда, шубу купи, туда не ходи, по сторонам не смотри». Да ну его, лучше одному. Да?

– Мне кажется или ты хочешь, чтобы я тебя сейчас переубеждать кинулся? – сухо спросил Аркадий, не отрываясь от работы.

– Да не, какой из тебя уговорщик, – махнул рукой Тимур, смахивая крошки со столика прямо на пол и запуская робот-пылесос. – Твой брак – это, как говорится, антоним семейного счастья. А все женщины сейчас такие, все, на сто процентов, так что ты, друг, не расстраивайся. Я тебе так скажу: ушла – и…

– Ты с Ритой встречаешься? – перебил его Аркадий, не оборачиваясь. И только по его покрасневшей шее было понятно, как он волнуется. К счастью, Тимур на него не смотрел.

– Знаешь, экземплярчик интересный, – протянул он задумчиво, наблюдая за слаженной работой пылесоса. – Но это… Ошибся я немного. Страсти там не хватает – одна невинность. В общем, мой вердикт таков: мамина доча, милая маргаритка, которая невесть зачем из себя девственницу корчит.

– В каком… смысле? – Руки Аркадия замерли над клавиатурой.

– Да в смысле, что у нее внутри все то же самое, что снаружи. Ты ж знаешь, я в женщинах хорошо разбираюсь, а уж в их психологии – тем более. Ну, как тебе объяснить… Слишком простая она, без затей. Ну, говорит, что думает. В жизни не врала, наверное, даже себе на благо.

– И что же в этом плохого? – Аркадий сам не заметил, как повысил голос.

– Не, плохого ничего, я и не говорю… Просто скучно. Изюмчика в ней не хватает, как по мне, перчинки какой-то. Я привык к острым ощущениям, а тут… Но я тебе так скажу: такой у меня однозначно еще не было, это факт. Тем слаще будет победа, понимаешь?

– Какая победа? – глупо спросил Аркадий, медленно поворачиваясь к Тимуру.

Тот, хитро улыбаясь, вытащил из шкафа какой-то блокнот и небрежно кинул его Аркадию.

Аркаша принялся листать странички с отбитыми уголками. Было видно, что блокнот часто мусолили пальцами и обращались с ним крайне небрежно.

«Вика С., 20 сентября. В подъезде у лифта. Анжелика, 2 октября. Дома у Коляна…»

– Это что, список пострадавших? – хмыкнул Аркадий, быстро и брезгливо пролистывая блокнот.

– Скорее список осчастливленных, – усмехнулся Тимур. – И скоро он пополнится еще одним именем. Ну ты знаешь, о ком я говорю! – и он, весьма довольный собой, громко заржал.

– Зачем тебе это? – спросил Аркадий, стараясь не выдать своего волнения. – Зачем заставлять ее страдать, если хочешь поиграть и бросить?

– Ошибаешься, друг, – покачал головой Тимур. – Она не будет страдать, наоборот, счастливая станет. Уж поверь, я-то знаю, как женщин сделать счастливыми. А ты совсем в них не разбираешься. Короче, скоро свою учительницу не узнаете – по школе будет порхать, как пташка.