Звёздное небо Санкт-Петербурга

Хотелось мне ему сказать, что нет в том моей вины, доказать ему наконец, что невозможно успеть всё и не такая уж и лёгкая эта взрослая жизнь, как я думала раньше, но я решила просто смолчать. Не до того мне было, мне так хотелось есть, что я решила не лезть в бурный спор, а поскорее смыться в столовую.

Женя, которая ждала меня у выхода из аудитории решила прокомментировать услышанное. Она тоже была на стороне Сергея Семёновича, хотя и брала в расчёт мою работу и то, почему я это делаю. Женя знала, что по-другому я просто не могу поступить, но всё же она старалась как-то идеализировать мои проблемы и найти логичный, по её мнению, выход.

Таким выходом она считала решение вернуться жить к матери и перестать снимать квартиру. Тут у неё были железные аргументы, ведь родная мама всегда поймёт и простит, примет обратно и согреет, но я была не согласна. Напротив, я и бежала из родительского дома только по тому, что не видела никакой поддержки и никакой свободы. Слишком дорого мне обходилась эта жизнь с матерью, тем более было не просто вырваться, чтобы теперь сдаться и отступить перед сложностями.

Мы сели почти в центре столовой. Женя достала из своего рюкзака контейнер с едой, а я довольствовалась булочкой, которую купила ещё вчера и оставила в сумке. Пока болгарка всё размышляла над тем, как мне помочь, я вспоминала того рыжего скейтера, который упрямо сопротивлялся наступившей осени.

– Да что ты такая упрямая! – заявила наконец она.

– Потому что это я жила с ней, а не ты и это мне лучше знать, возвращаться или нет.

– Ну не может мать не любить собственного ребёнка! Особенно дочку!

– Ну может и любит, только любовь эта слишком жестокая, чтобы я такое принимала.

На этой ноте мы наконец закончили наш спор. Женя доедала последнюю котлету, а я, уже закончив с булочкой, смотрела на подругу, думая, когда наконец приготовлю что-то солиднее, чем яичница. Хотя какая там яичница, в последнее время мой максимум – это самый простой бутерброд!

Вместе мы отправились на пару деловой журналистики. Это было уже интереснее, чем социальная, хотя скорее тут суть скрыта в преподавателе. Сергей Семёнович – вообще не плохой человек и мне порой даже грустно от того, что мне приходиться ругаться и спорить с ним, но как преподаватель он нудный и скучный. Да, знает всё вдоль и поперёк, но его монотонное чтение с листа вгоняет в скуку очень быстро, если не сказать молниеносно.

Что касается той восхитительной женщины, к которой мы шли на пару, так это просто настоящий клад! Она является олицетворением той живости и самим желанием жить, а не существовать, какое только я видела. Вообще наше с ней знакомство произошло задолго до моей учёбы здесь. Я встретила эту женщину в кафе. Яркие зелёные волосы, вызывающий макияж и татуировки, которые забили полностью левую руку и плечо. Я пялилась на неё, не в силах наконец снять желаемый кадр, а когда я была замечена, то хотела бежать с места преступления, но не смогла. Тогда-то мы и познакомились.

Елена Надеждовна – это очень экстраординарная личность. А чего стоит одно её отчество! Хотя разве это отчество, если оно по маме? Собственно, после этой встречи мы пересеклись уже только тут, в институте. Сначала я не обратила внимание на фамилию Ткачук и рядом стоящие инициалы, думая, что это будет очередной мужчина преподаватель, но я ошиблась. Это была она, та самая Елена Надеждовна, которой я поражалась все те дни после нашего знакомства.

В группе кроме меня её никто так сильно больше не любил. Её подход – строгость и дотошность в деле, но при том как она умеет заинтриговать! Так рассказывать и преподавать материал, будто это история из жизни, которую слушаешь с упоением.

Сейчас преподаватель изменила цвет волос на более естественный, сняла пирсинг с губ, но оставила все семь проколов в ушах. Тату были скрыты под рукавами голубой рубашки, заправленной в чёрные брюки. Харизмой и уверенностью от неё веяло за тысячи километров.

С началом пары я слушала её внимательно, записывая чуть ли не слово в слово. Пожалуй, это тот редкий случай, когда я была не против купить ещё одну тетрадь и ручку, но законспектировать весь материал.

Моё фанатичное преклонение перед ней было обусловлено одним очень важным фактором: я хотела быть такой же. Я тоже хочу быть свободной, независимой и сильной. Хочу, как и она, путешествовать, не иметь груза за спиной. Мне тоже хотелось не бояться менять себя и мир вокруг. Но, как говорила сама преподаватель – всё начинается с самооценки.

Бывали случаи, когда я пила с ней чай и мы общались на разные темы. Я не сдерживала себя в вопросах, спрашивала прямо и в лоб, а она – прекрасная валькирия – прорывалась сквозь моё восхищение, приземляя меня на землю.

К сожалению, за всем тем прекрасным, что из себя представляет Елена Надеждовна, скрывается и другая, тёмная сторона. О ней мне было поведано не сразу, а так, по маленькому кусочку, чтобы не испугать.

За всей этой бойкостью и живостью, за всеми стремлениями и силой стоит тяжёлый труд и упорство. Ещё ребёнком, с ней произошло что-то очень плохое, из-за чего она не смогла оставаться прежней спокойной девочкой. Что так сподвигло её заняться собой – для меня тайна. Но я точно знаю, что окончить школу, колледж на высший бал, а после получить три высших образования… всё это стоит таких трудов! Она ведь и не только училась!

Совмещать работу и учёбу, я по себе знаю, так трудно! А она молодец, со всем справилась, всё осилила! Елена Надеждовна и сейчас думает об учёбе, говоря, что очень важно всегда уметь учиться…

– Да, учиться нужно учиться! – говорит она. – Без этого вы не получите никаких знаний, даже самых элементарных.

Вот и сейчас, во все оружии она стояла у доски и писала мелом тему. Она больше старалась ничего не записывать. На слух или по презентациям, мы же будущие журналисты, учимся запоминать всё так…

Диктовала она не так медленно, но, если ты умеешь сокращать или хорошо писать под чёткую диктовку – проблем не возникнет. Не сразу, но я освоила и это. Да, за ней я готова пойти хоть на край света!

Темой были источники информации в деловой журналистике. Елена Надеждовна открыла свой тонкий серебристый ноутбук, минуту искала нужную презентацию, а после начался шторм.

Принцип её преподавания был прост – сначала мы записывали словарные слова. Так она их называла, говоря, что все эти высокопарные термины не всегда используются, да и между собой есть другие названия буквально для всего. И она приводила эти примеры! Не стесняясь, могла даже припомнить из своей практики что-то. После этих слов, она начинала вводить нас в тему, понемногу используя те самые словечки, выученные в начале.

– Запоминайте прямо так, что есть что. Иногда записать некогда, благо, что люди придумали диктофон и камеру! Когда всего этого не было, мы работали, как Айвазовский. Писали бушующее море, стоп-кадр, с натуры, увидев его лишь раз.

Всякие деления информации по видам, типам и тому подобное. Всегда, когда студенты вступали с ней в споры и дискуссии, она мастерски могла отстоять свою точку зрения или вместе со студентами найти компромисс и выход из любого положения.

– Чепуха, вы об этом и задумываться не будите! А зачем учим? Чтобы вы понимали отличия и, если столкнётесь, умели работать с тем, что имеете!

Классификация, как говорила она, представленная в учебниках и теориях, больше помогает не сойти с ума на реальном поле деятельности. Когда у тебя тысяча папок, а в каждой по несколько сотен файлов, снимков и записей – больше всего хочется порядочного распределения и какой-то хорошей базы, где будет проще ориентироваться. Именно этому нас и учит вся теория, показывая, как можно создать всю эту базу…

Моя голова, не особо привыкшая напрягаться на парах, сейчас кипела. Мозговые процессы не просто шли, они прямо бежали дистанцию с препятствиями! Но всё это было на пользу. Набитая рука уже не ныла от долгой писанины, что не могло меня не радовать, ведь писать сегодня пришлось очень много – вышло на пятнадцать страниц!

Женя лишь шутила о моей неадекватности и неправильном распределении сил. Я отмахивалась, ведь как можно! Кто больше знает? Тот, кто журналист лишь в теории или же тот, кто, как Елена Надеждовна, был первым в ряду на передовой?

После проведённых пар с этой неизмеримо прекрасной женщиной, я становилась, как выражалась Женя, полностью бешенной. Меня действительно переполняли идеи, мысли! Мне хотелось скорее взять камеру и бежать, куда позовёт творческое нутро!

– Остепенись, коза! – Женя вырвала меня из потока мыслей. – Опять смоешься, а мне одной сидеть оставшиеся пары?

– Ну ладно тебе, какая потеря!

Но всё же сегодня сбегать я не решилась. Я и так была не частым гостем, да и опоздания шли не в мою пользу. Раз сегодня есть возможность отличиться в лучшую сторону, я ей воспользуюсь.

Мы как раз вышли из кабинета, я проводила Елену Надеждовну тёплым взглядом и кивком, но тут наш путь преградила самая настоящая мегера. Её все так называли среди студентов и даже некоторых преподавателей, одного подмигивания глазами, значимой паузы или просто сказанного «она» вполне хватает, чтобы понять, о ком пойдёт речь.

Не думала я, что попадусь так быстро, зря надеялась, что Сергей Семёнович так просто отпустит меня! Ведь мягкий человек, но и у него оказались границы и пределы, которые я пересекла. Наивно было думать, что у него безграничный запас терпения…

Сама медуза-горгона по должности была психологом. Управляла ещё воспитательной и дисциплинарной работой, делая это хуже любого человека во всём мире! Её основной метод – это кнут и пряник, только вот если кнут был реальным, то пряник был лишь эфемерным. Я до сих пор не понимаю, как она держится в этой должности. На сколько мне известно, многие писали жалобы, но никаких мер по отношению к мегере принято не было до сих пор.

Не высокая, приземистая и пухлая женщина. О такой ещё можно сказать, что чем сильнее она улыбалась, тем больше она походила на бледную жабу. Широкое и рыхлое лицо на коротенькой шее. Большие и круглые глаза немного на выкате, широкий и дряблый рот. Волосы у этой мадам уже начинали приобретать седину, но ещё сохраняли природный каштановый оттенок. Уложены они были не так-то и плохо, учитывая, что короткая стрижка этому лицу шла куда больше, чем волосы ниже плеч. Отдельного упоминания стоят её пальчики-обрубки. Стриженные под корень ногти всегда покрашены в телесный оттенок, на самих обрубках носились кольца, выбивающие весь толк из её образа.

Хотя какой тут образ! Со вкусом у неё явные беды, не только в цвета, но и материалов одежды, она явно не разбирает. Розовые пиджаки, синие свитера с каким-то тошнотворным принтом или дурацкими рисунками. Туфли-лодочки с юбкой макси! Какая-то ещё безвкусная сумка, которая сбивает тебя с толка и тогда ты совсем не понимаешь – сошёл с ума ты или мир моды.

Помню, как ходила на курсы по фотографии. Там было задание фотографировать моделей, но для начала придумать образ. Если бы я тогда знала вот эту вот мадам – то придумывать что-то необычное мне бы не пришлось. А серию снимков я бы назвала «Цирк уродов» или что-то в этом духе.

В довесок ко всему в характер этой стервы были напиханы все грехи смертные, кроме самой лени. Любовь к контролю, причём повсеместному – доводит любого, с кем она сталкивается. Но доверчивая, и вот тут она промахнулась, причём знатно!

– Какая встреча! Редкая птица! – тонкий и высокий голос, предвещающий беду.

– Степанида Кирилловна! – я выпалила её имя, выпадая в осадок. – Совсем не думала, что…

– Что? – она выразительно вскинула голову, артистично выкидывая руку. – Подружка может идти, а вот твоя участь сейчас будет решаться в другом месте!

Я глянула на Женьку так, будто меня на казнь посылают, хотя это было не далеко от правды. Подруга всё поняла, но поделать ничего не выйдет, это мы знали наверняка.

– Чёрт! – почти выкрикнула я, всё ещё глядя прямо в глаза болгарке. – Какая досада!

– Какая ещё досада? – возмутилась жаба.

А я сама ещё не знала, какая такая досада и пялилась на Женю, а та выпучила глаза. Ну, кто из нас журналист высший класс? Давай, как там нас учила незабвенная Елена Надеждовна?

– Досада, что именно в этот день вы решили провести со мной эту беседу!