Реальные короли. Турнир

– Да, да, хорошо, что ты упомянула Великого Рогатого. Он являлся главной мишенью. Таргон никогда бы не смирился с компромиссами или уступками в дипломатии. Он верил в особую судьбу Подземелья. Его присутствие по правую руку от Дилморона не устраивало Контура. А значит – Таргона необходимо устранить. Неизвестно, что у вас было ему уготовано, но Владетельный минотавр сам выбрал свою судьбу, возглавив самоубийственный прорыв из Паялпана. Это решило множество проблем. Но не все. Осталась еще одна задачка. Какая? Заяц! Могучий артефакт, созданный по свитку самого Иерарха. И рецепт ныне утрачен навеки. Ни в коем случае нельзя было упускать последний экземпляр. Но сначала следовало довести работу до ума. Нарушение технологии привело к тому, что ковчеги не желали двигаться с места. И нас снабдили лучшими механиками Мидгарда, не забыв внедрить в их группу своего человека. Кого? Подумайте сами. Франка интересуют лишь деньги. К тому же у него есть имя, которое маэстро ценит не меньше золота. Подкупить механика не получилось. Махор – тоже в пролете. Он для наших недоброжелателей явился неучтенным фактором. Кто предатель? Конечно, Горгот! Именно его подкупил Контур. И милейшему орку было что предложить. Награда, которой он жаждал всей своей душой. Он сумел заработать человеческое обличье, но путь от него до знатного вельможи долог и неприятен. Направленное перерождение! Вот ответ на все вопросы. Счастливый билет, выпавший орку Горготу. И реализовать его он желает тут, в Овиуме. Штабс – капитан! Что обещал тебе регент Желтка? Баронство? Графство? За то, что ты передашь ему с рук на руки неповрежденного Зайца? О чем вы договорились?

Ну, что камрад? Будешь отпираться? К его чести, благородная натура орка взяла свое. Он устало отмахнулся рукой:

– Я Контура и в глаза не видел. Все дела со мной вел герцог Преториус через Реальность. Тот, который потом пролил кровь Таргона. Прости, принц, я не знал, что все так неудачно сложится. Да и зачем вам эта железная животина? Я доведу ковчег до корней Древа, дальше вы, милый Дилморон, с почетным эскортом проследуете в Подземелье, вступать в королевские права. Никакого предательства не было. Речь шла только о ковчеге. Сделка по продаже металлолома. Они получают Зайца, я – награду, вы – вожделенный трон. Э–эх, вот ты Гонзо, въедливый, как клещ! Скажи, ну кто пострадает, если старый орк сможет толкнуть гусеничную жестянку регенту Желтка и поймать свой профит? Ваша компания желала добраться с Паялпана до Родины? Вы доберетесь. Неужели вы, принц, пожалеете пятьдесят тонн железа, когда на кону стоит целая планета в личное пользование?

Махор вложил в ножны палаш и развалился в кресле рядом с пилотом:

– Вот так ситуация! А вы, Горгот, оказывается, та еще сквалыга. Штабс–капитан! Стыдитесь!

– У самого кошки на душе скребут. Сначала согласился с легким сердцем, потом перезнакомился со всеми, и так совесть заела, что хоть в петлю лезь,– виновато промолвил орк.

– Махор! Хватит врать! – их общая двуличность пробрала меня до костей. – Ты же все вычислил! Почему не вмешался?

– Гонзо, дружище, меня Заяц не колеблет ни в малейшей степени. Моя задача – личная безопасность принца.

И опять я увидел, что хозяин не воспылал удивлением. Он, выходит, знал и это тоже. Ах, люди…Дилморон взъерошил косички, вернув чубу нормальное состояние, упер руки в бока и задумчиво произнес очень своевременную фразу:

– Ну и что нам теперь делать?

– Оставить все, как есть, – молниеносно отреагировала Ниама. – Контур оценит добрую волю нового монарха Подземелья. Осведомленность и расчетливая уступка. Тонкий ход.

– А на кой пес ему Заяц, Горгот? Давай колись до конца, служивый! – влез с вопросом Махор.

Горгот покачал головой – не имею представления, дескать. За него ответил мой господин:

– Это потенциально серьезное оружие, если хорошенько доработать. Сейчас основная мощь Овиума сосредоточена в оссуариях Некрополиса. Контур желает создать новый полюс силы с помощью машинного парка механических зверушек. Но этому не бывать. Последние события и твои, Ниама, речи и доводы в значительной степени обелили репутацию Контура в моих глазах. Он уже не кажется мне бездушным паразитом, только и думающем, как подчинить себе весь Овиум. Но и доверять ему до конца я пока не готов. Тем более что эти боевые машины эффективней всего использовать именно против Подземелья. Наши коридоры словно созданы для таких танков. Только заменить ножницы и топоры на буры и тараны. Нет, ребята, такой пулемет Желтку мы отдавать не можем. Извини, Горгот, но ковчег будет уничтожен.

– Просекаешь тему, принц, – согласился Махор. – Если тебя не приперли к стенке, не спеши искать компромиссы. Слишком много вокруг псов мохнорылых, что добро за слабость держат. Отступишь раз – слабаком останешься до смерти.

Народ задумался. Каждый понимал, что без орка Заяц никогда бы не проехал даже и половины пути. Сложилась ситуация, когда морально тяжело верного соратника за минуту взять и разжаловать в предатели. А я готов был растерзать сам себя. Вот до чего довела меня преданность хозяину. Друг, мой молчаливый железный друг будет предан жестокой казни. И я, который обещал ему помочь выжить, сам подтолкнул вперед руки палачей.

Орк выпятил толстую нижнюю губу, пожевал ее кривыми клыками и горестно сказал:

– Глупая моя судьба. Сто лет жил – добра не нажил. Честно хотел – не получилось. Один раз решил смухлевать, и то опаскудился. Э–э–эх! А все равно – спасибо. Что сгоряча в расход не пустили, в душу мою заглянули. Сердечная вам, камрады, благодарность.

– Ну–ну, ваше благородие, не дави ты из нас слезу, – усмехнулся Махор. – Слышь, принц, двигать отсюда надо. С эльфами ты столковался, да только чую – остальная кодла уже на хвосте. И с теми, другими, договориться нам не светит. У них интерес пиковый, стальной интерес. Надо нам глушить моторы и сливать воду, пока не нагрянули сюда незваные гости. Как считаешь, Дилморон?

– Ты прав. События перешли в активную фазу. Мы немедленно уничтожим ковчег.

– Вы не станете!!!

Народ остолбенел он моего яростного выкрика. А у Ноздрина даже вытянулась морда.

– Не понял, тебе, Гонзно, – нахмурился принц.

– Заяц – живой! Горгот сумел это сделать. Наш ковчег чувствует, слышит, он отвечает на вопросы. Вы не будет губить живое существо!

– Сожалею, малыш, но у нас нет другого выхода.

Остальные молчали. Никто меня не подержал.

– Так всегда! Вы, люди, быстро забываете распри и объединяетесь, едва речь заходит о том, чтобы кого–то убить! Вы относитесь к нам, как к ресурсам…

Бум! Перед глазами мелькнула жилистая кисть с зажатым в ней навершием меча. Это Махор зарядил мне в лоб эфесом палаша. Увидев, что оплеуха не произвела на меня никакого впечатления, баркидец недоуменно посмотрел на свой кулак и произнес:

– Однако.

Другая его рука нырнула в карман штанов и через мгновение взметнулась прямо к моим дыхальцам. Раздался негромкий щелчок, а потом мир вокруг утонул в ослепительно белой вспышке.

Мои плечи холодила вечерняя земля, в вышине прямо надо мной истово махала крыльями гагара. Куда она летит? Уши слышали близкое пение птиц, в ноздри настойчиво лез сильный запах курительного зелья. Когда я повернул голову, то увидел, что Махор сидит рядом со мной, лежащим на траве, а в его зубах зажата трубочка. Баркидец заметил, что ко мне вернулось сознание и поинтересовался:

– Как настроение, Гонзо?

– Голова гудит. Что со мной случилось?

– Видишь ли – я не маг. От слова совсем. Поэтому приходится таскать с собой всяческие фиалы и амулеты с заклинаниями. На тебя пришлось потратить талисман Оглушения. Дорогой, в плане бабок, кстати. Так что ты мне должен, браток.

– Бабок?

– Угу. Пробок.

– Пробок, – я произнес это слово, как окончательный вывод того, что полностью отупел.

А потом вскинулся в негодовании:

– Почему?!

Гранитное лицо Махора неожиданно треснуло ласковой улыбкой:

– Да у тебя крышу снесло, парень. Еще минута – и ты бы наговорил таких дерзостей, что потом бы пришлось сильно пожалеть. Гонзо, незлопамятный монарх, как ощипанная курица. Это уже не птица, а полуфабрикат. Не вкурил тему? По моим прикидкам, тебе с принцем еще придется тусоваться какое–то время. Твоя реликтовая персона очень пригодится ему в плане агитации сторонников, зуб даю. Не спеши мочиться против ветра, браток. Не нужно это тебе.

– А Заяц?

– Поверни зевало. Жив Заяц. Смех, конечно, но твое заступничество свою роль сыграло. Решено не взрывать ковчег, а только уничтожить Звездочку Иерарха. Горгот клянется, что душа Зайца в других агрегатах. Он не мог воздействовать своим талантом на артефакт Джорнея, даже не пытался. Туго соображаешь? Короче, наш железный грызун будет снова лишен подвижности, но не убит. Доволен? Ты своего добился. Горгот останется с ковчегом, постарается подписать приемо– передаточный акт с заказчиком. Ох и туго ему придется. А мы сначала устраиваем фейерверк, а потом делаем ноги. Такой вот расклад, Гонзо, и даже не пытайся что–то изменить. Понял меня? Давай, без сантиментов, лягушонок.

Это был древний лес. «Ведьмины круги» водили хороводы на сфагнумовых полянах. У пьедесталов величественных стволов плотными кучками стояли грибы с коричневыми шляпками. Сквозь ноздреватую губку мха там и сям прибивались тонкие стрелки травы или белоснежные чашечки цветков. Из–под разлапистых опахал папоротников на ковчег глазели десятки живых бусинок. Они, то вспыхивали цветными огоньками, то юркали обратно в тенистый полумрак лесной подстилки. Это местные зверушки выныривали посмотреть на железное чудище, что безжалостными колесами смяло задние дворы их благоустроенных нор. Глазастые столбики ночных сов недоуменно крутили шарнирные головы. Такое диво впервые вторглось в их заповедную обитель.

– Какой воздух здесь, господа, – прошептал смирившийся со своей участью Горгот.

– Хоть режь и на бутерброд намазывай, – присовокупил Махор.

– Может быть, если вы закончили анализ атмосферы, займемся делом, – сказала Ниама, прислушиваясь к благородному колыханию пущи.

Я машинально напряг рецепторы. Да, шум, но ничего тревожного. Далекий обиженный клекот ястреба, удовлетворенное медвежье ворчание.

Заяц. Наш верный ковчег, наша ездовая лошадь и надежная защита, замер в сотне шагов у самой опушки рощи. Латунные бока уже не сияли, как прежде. Острые камни горных круч оставили на них свои царапины, болотная жижа въелась в пазы и украсила шкуру стального грызуна фисташковыми разводами. Он стоял, мордой повернутый к нам, и грустно прощался опущенными топорами–манипуляторами.

– Не осуди, если сможешь, – покаянные слова слетели с моих губ. – Ты был добр ко мне, и как жаль, что тебя оставили в живых только такой ценой! Ты – огромен, но на самом деле – мы оба одинаково маленькие, по сравнению с людьми. Они играют нашими судьбами, как хотят. У тебя будут новые хозяева. Надеюсь, более добрые, чем нынешние.