Указующий коготь

– Вы убили нашего спутника, совершенно безобидного парня, смотрителя восточной границы Овиума и уже только за это вся ваша смрадная банда заслуживает быть уничтоженной, – устало и безразлично произнес Браги, и от его тихого голоса словно обжигающая холодом волна ледяных брызг прошлась по поляне.

Под немигающим взглядом коралловых зрачков ярла оба Исчадия неуютно поежились. Норг вздохнул и продолжил:

– Но, прежде чем мы приступим к выяснению отношений, позволю себе из чистого любопытства задать один вопрос: вас – понятно, а нас–то за что? Инферно начало войну на уничтожение на всех фронтах? Против любого живого организма в собственной локации? У Желтка и Ада давние счеты. Пусть так. Это ваши дела. Но остальные? Вот так вот безапелляционно – валим всех, пусть наверху разбираются правый или виноватый?

– Ты отлично знаешь, чужак, сколько несчастий вы уже принесли нашей локации, – высокомерно ответил Ниграл. – И не пробуй на нас свой волшебный Голос! Наши доспехи заговорены! У тебя ничего не выйдет! Готовьте мечи, ваши языки сегодня вам не помощники! Все силы Овиума объединяются, чтобы противостоять вашим козням! Мы уничтожим всех пришельцев!

– А вы уверены, что за тех нас принимаете? – послышался из листвы голос Пиявыча. – Мы прибыли из Нижегородской Торговой Олигархии по личному приглашению Иерарха Джорнея. Может быть, мы не враги, а наоборот? И мы не строим никаких козней… Против кого?! Что за козни к лешему? Мы только десять дней, как переправились через границу! У нас в Овиуме и знакомых-то пара человек!

Отродья нерешительно переглянулись, но через мгновение Аш встряхнулась, как от наваждения:

– Голос!!! Ниграл, он использует Голос!!! Я чувствую – там Дипломатия и Обаяние!!!

– Убейте их! – скомандовал Ниграл, и церберы хищно рванулись вперед.

Пиявыч сумел отвести глаза трем псам, и они с рычанием вцепились в глотки друг дружке. На этом его участие в битве закончилось. Вокруг с электрическим треском разорвалось два «Кольца Холода», посланных Отродьями, неофит выпустил из рук шершавый ствол, пару раз отсчитал метры своего падения звонкими ударами головой о встречные сучки и тяжело рухнул в нокауте позади старого каштана. А грозный ярл и не нуждался с помощи новичка. В мгновение ока он взлетел на ноги, и бастард в его руке описал сверкающий полукруг, круша черепа и разбрызгивая мозги атакующих псов. Движение ладонью – и пара туш взорвалась, плеснув вокруг черной кровью. Гигантского цербера, прыгнувшего на него прямо через костер, норг принял на острие длинного кинжала в левой руке и небрежно перебросил в сторону, одновременно вспарывая тому беззащитный живот. Адская собака с визжанием грохнулась оземь, опутанная собственными кишками. Следующего монстра, вцепившегося тремя пастями в ногу, ярл просто вбил в траву чудовищными ударами могучего кулака. Лязганье клыков, безжалостный свист клинка, и еще через несколько секунд Браги уже стоял в одиночестве перед костром. Вокруг валялись искрошенные слуги Инферно, а страшные раны на теле воина стремительно затягивались сами собой. Аш и Ниграл влепили в ярла десяток боевых заклинаний: «Ледяную молнию», «Шар огня», «Иссушающий ветер», «Ослепление», «Облако зноя», но Браги даже не вздрогнул.

– Абсолютная Резистентность, – значительно произнесла Аш.

– Не так плохо для профессионального говоруна, – презрительно бросил Ниграл. – Вас там на совесть натаскивают. Посмотрим, как у тебя получится с нами, болтун. Это тебе не беззащитных животных истреблять!

– Не знаю, о чем ты там бредишь, труп. Но имей уважение, когда обращаешься к главе Военной Ветви Клана Норгов! Чего–чего, а попросту трепать языком мы как раз не любим, – холодно парировал Браги.

– Клан Норгов… Браги…, – неуверенно протянула Аш. – Ниграл, по–моему происходит ошибка! Эй, воин! Вложи меч в ножны! Надо поговорить.

– Как только что сказал твой краснокожий приятель, разговор – штука дешевая! – веско заметил ярл и широко шагнул вперед.

Жалобно звякнули перерубленные древки глеф. Ярл двигался, как смазанное пятно. Пара демонов осели в душистую траву, разваленные от ключицы до бедра. Одним движением полутораручника Браги смахнул еще две рогатые головы. Остальные нелюди бросились на воина. Игроки Инферно попятились. В их руки из–за поясов прыгнули Адские Кнуты. Кожаные плети змеисто скользнули вперед и захлестнулись на буграх мышц непобедимого норга. В ту же секунду одна из плетей оказалась рассечена лезвием кинжала, вторую Браги, успевая уклоняться и смягчать удары демонов, намотал на кисть и рванул на себя. Аш, сбитую с ног, как кеглю проволокло по земле навстречу ярлу под смертельный укол его «бастарда», вспоровший демонессе грудную клетку, из которой тут же полыхнуло жаркое пламя.

– А–а–а! – страшно закричал Ниграл и захлебнулся собственным воплем.

Из его горла торчал черный кинжал ярла с резной костяной рукоятью. Готово. Браги отбил несколько выпадов и отступил к костру. Его левая ключица была раздроблена ударом протазана, на животе зияла разверстая рана, одно ухо и часть щеки искромсаны, но ярл торжествующе улыбался. Демоны стояли с глефами наизготовку. Но не атаковали. Позади их сомкнутого строя в траве лежали мертвыми оба их командира. Ярл, не мешкая, опрокинул в себя целительное зелье. Кровь унялась, левый глаз заново обрел зрение. Демоны по–прежнему были неподвижны, лишь негромко угрожающе ворчали. Норг встряхнул головой, словно проверяя, на месте ли еще недавно едва не проломленный череп.

– Инферналы! Насколько я помню, вы сообразительные твари и понимаете общий язык. Ваши начальники – покойники. И они мои трофеи. Убирайтесь с поляны прочь. Я отпускаю вас. Если пожелаете уйти. Но если надумаете остаться – оставайтесь, – Браги широко улыбнулся зверской улыбкой.

Ворчание демонов стало тише. Они медленно попятились назад и через минуту исчезли во мраке леса. Норг посмотрел на них «Визиусом» и удовлетворенно кивнул.

– Топают дружно, как бойскауты. До чего же дисциплинированные ребята, просто загляденье! Хотя чуть не отправили к праотцам самого Браги. На тоненького прорвались… Повезло, что Игроки лопухи, настоящего пороха не нюхали. Эй, Пиявыч, ты как там? Пиявыч?!

Из дневника Пия Контура:

«Первоначально я собирался описывать лишь безграничную красоту природы Овиума, опуская подробности нашего путешествия. Так вот. К свиньям это чистоплюйское намерение! Еще бы! После того, что случилось за вчерашний день! Да со мной ничего такого не происходило за всю предыдущую жизнь. И если б не Браги, не валяться бы мне сегодня кверху пузом на дневке, в сутках пути от фактории Оплота, и не писать бы эти строки. Ярл удивил меня дважды. Первый раз, когда искренне убивался по Сойкину. Я знаю, он водил огромные армии юнитов. Только на Битве Народов, знаменитом побоище под Шонихой, на поле брани вышло по тридцать тысяч бойцов с каждой стороны. Он знавал смерть, по сути, стал ее постоянным свидетелем. И тут – такая чувствительность. А я считал его бездушной циничной скотиной. Наверное, такие переживания были из чувства долга перед капитаном Оррином. Обещал беречь все–таки. Вот и расстроился. Надеюсь, и по мне он так же всплакнет, если что. Ха! На это вряд ли стоит серьезно рассчитывать.

Второй раз ярл поразил меня, когда в костные брызги лично искрошил отборный отряд инферналов во главе с двумя далеко не слабыми Игроками. А как же про анонсированное бравым командиром патруля заклинание Ослабления на чужаков вроде нас? Для сто девятого левела такие подвиги норма, но для пятьдесят пятого или, тем более, ниже – что–то невероятное. Браги, конечно, отшутился – не в уровнях дело, а в мастерстве, опыте и хладнокровии, но я видел, что он и сам прилично озадачен. Но не подает виду. Эх, жаль, что я весь бой пролежал в полной отключке и очнулся только от целительного зелья, которое ярл заливал мне в глотку. Но я подробнейшим образом осмотрел поляну и расспросил своего грозного спутника о стычке. Вообще, с этими ребятами – Аш и Нигралом у нас как–то криво получилось. Меня не покидает ощущение, что им нужны были совсем не мы. Они приняли нас за кого–то другого. Сначала были уверены в своей правоте, а когда разобрались, что к чему, вокруг уже лилась кровь и летели срубленные головы. Как остановить обезумевший вентилятор, если он работает не от розетки? Ладно, придется записать в загадки. «Увы» горячим адским парням. Сами напоролись на неприятности.

Зато мы взяли богатейшую добычу. Разделывать церберов из–за каких–то там сравнительно ценных слюнных желез Браги не возжелал. Не захотел руки пачкать в их черной крови. И так набрали всего полным–полно. У Отродий с собой оказался Бездонный Мешок, что нам пришлось весьма кстати. Одних амулетов и боевых артефактов собрали штук десять, не говоря уж о кольцах, брелоках и прочей мелочевке. И среди них талисман, усиливающий Магию Природы на один левел. Как раз для меня. Но даже не это главное: у обоих Адских Исчадий на ногах оказались Сапоги Бодрости. Вот это облегчение. Браги поприкалывался надо мной от души, но это так – больше для вида. Я, непонятно, правда, каким боком, но взял в бою три уровня. Опыт разделили на двоих, не иначе. Теперь – пятый Дипломат. Я горжусь, что чего–то достиг. Один левел оставил на потом. Обдумаю пока варианты развития.

Да что я все о себе – из трофейной одежды Браги смог нормально прибарахлиться, а то после огненного дождя от магогов он прилично смахивал на бомжа. Пришлось все, правда, перешивать под его неслабые габариты. Для этого мы и встали сегодня. Браги не хочет появляться в эльфийской фактории оборванцем. Сидит рядом и тачает себе одежонку, вполголоса мурлыкая под нос какую–то песенку.

И еще, с собой у инферналов оказалось яйцо Лавового Червя. Это такая градообразующая субстанция их мира. Червь зарывается глубоко в почву и там возникает что–то, похожее на небольшой вулкан. Вокруг такого живописного места инферналы могут селиться и строиться. Конечно, зверюгу надо еще из его яйца вылупить, что вообще–то дело весьма геморройное, но тем не менее. За каким, спрашивается, они тащили его с собой в дикую Пустынь? Такие сувениры просто так в рюкзаках не носят! Вот еще одна неслабая загадка.

С записками на сегодня хватит. Костер уже почти дозрел, и пора жарить добытых ярлом кроликов. Он уже косится на меня неодобрительно. Того гляди, скажет что–нибудь. Но продолжение следует. И о природе там все равно тоже будет! Потом. Попозже…».

Глава 4. Немного о душе

До каменоломни добрались уже в сгущающихся сумерках. По дороге ничего особенного не случилось, видимо, Розик на сегодня исчерпал лимит своих приключений. Один раз дорогу нам перебежала, забавно вскидывая тонкие суставчатые ножки, стая крокодилов–спринтеров. Я алчно облизнулся, машинально подался вперед, отчего наша безхомутная упряжь с нагрудной «шеркой» жалобно заскрипела. Куда там, разве этот деликатес догонишь. Где–то уже на подъезде, после очередного загибущего поворота, в десятке шагов от дорожной насыпи всколыхнулась ряска, и из нее показалась морда плотоядного берендея. Злобное создание поначалу заинтересованно выкатило на нас окуляры бледно–голубых глаз в длинных кожистых раструбах, но, соизмерив свои потребности с возможностями, тихо сложило перископы и беззвучно исчезло под двумя лениво расходящимися водяными стрелками.

Наш барин первое время тихо сидел позади, нахохлившись, как не выспавшийся филин. Только дробная тряска ландо на прорезанной в дороге глубокой колее выводила его из состояния полной неподвижности. Вел он себя вполне миролюбиво, даже вожжи отпустил. Потом еле слышно затянул под нос какую–то заунывную литанию. А после вообще задремал. Голова его, увлекая за собой тело, опасно клонилась на ухабах в сторону кювета. Нам даже пришлось периодически оглядываться – не сверзился бы с облучка. Но Розик, видимо, был оснащен каким–то своим особенным внутренним стержнем равновесия. Как ни качалась его вихрастая собачья макушка, как ни кренилось беспомощно на бок тело, он умудрился до конца поездки сохранить себя на борту кареты. И продрал глаза лишь после того, как мы остановились у въездного шлагбаума, и ящер–охранник при виде хозяина ошалело ударил в звонкую медную рынду.

Темнота со стороны аркейских топей надвинулась на мраморный прииск, словно черное покрывало. По периметру лагеря уже зажгли трескучие светильники. Ну как светильники – в мутную стеклянную колбу со сжиженным болотным газом вставлен фитиль из прессованных водорослей – вот и готов едко шипящий городской фонарь. Посередине квадратной площади по центру рабочего поселка высилось новое, только что построенное здание, все залитое лучами подсветки той же конструкции. Даже от будки охраны было видно, как играет под бликами уличного освещения янтарная смола, выступившая на бревнах. Изнутри строения до нас доносилось приятное хоровое пение под мелодичный аккомпанемент незнакомых струнных инструментов. Приятный мотивчик. Что–то среднее между «Дубинушкой» и «Рамштайном».

Шлагбаум давно открыли, но Прокофьевна по–прежнему стояла снаружи лагеря. Розик неизвестно куда умелся, предусмотрительно намотав вожжи на ближайший столб забора, а ящеры–стрелки приближаться к могучей Гидре Хаоса не осмеливались. Раньше нас обихаживал кучер, но сегодня его ссадили с автопробега. Вот и торчали «гидранты» как не родные у сторожевой будки, мечтая о теплой конюшне и тазике со жратвой. Прибежал местный вечно заспанный конюх, но и он застыл в глубоком сомнении. Альфия зачем–то добавила всем зевакам пищи для размышлений, изящно укутав свою чешуйчатую шейку зеленым шарфом нашего ядовитого дыхания.

– Вот зачем, спрашивается? – возмутился Роберт. – Так нас до утра не разнуздают!

– Отвали, бундесвер малолетний! – огрызнулась наша вспыльчивая фурия. – Стой и наслаждайся искусством! И чего это Розик начал в рабочих поселках театры открывать? Оркестр слышите? Новая блажь?

– Не театр это, – обиженно буркнул Роберт.

– А что еще? Ну–ка, колись, блесни логикой.

– Молитвенный дом.

– Из чего следует это умозаключение?

– Смотреть по сторонам надо, а не стрекоз считать, – назидательно заявил Роб. – У нас на центральной усадьбе такой же блокхаус строят. Резные широкие двери, крыльцо с балясинами, остроконечная крыша. Амальгидус у площадки день–деньской ошивается. И квохчет над ней, как курица.

Амальгидус – пастырь Розика, его исповедник, наставник и советчик в одном лице. Он не местный. В Болоте люди редкость, но Амальгидус – чистокровный человек без всяких примесей гнольской крови или ящерного генофонда. Мы в нашем состоянии не различаем юнитов и Игроков, а поэтому немало спорили по поводу его происхождения. К общему знаменателю так и не пришли. Появилось это не идентифицированное создание в наших дождливых палестинах тоже невесть откуда. Его полгода назад полуживого подобрала в болоте стража, разыскивавшая сбежавшего раба. С тех пор этот скромный деятель сделал карьеру при дворе. Мы ему симпатизируем. Убогий человек. Не пьет, не курит. Читает проповеди, взывает к любви и доброте. Даже Розик, слушая его периодически всхлипывает. Но крокодилову слезу из него вышибить можно в отличие от кошелька. Уж за что, а за свою мошну наш добрый помещик будет крепко держаться коренными зубами даже при самых отчаянных рыданиях.

– Ты думаешь, Амальгидус сюда решил переехать?

Роберт презрительно хмыкнул. Альфия осеклась. Сама поняла, что сморозила чушь. На кой ему эмигрировать в эти трущобы, когда скоро его благоустроенный храм внутри третьего кольца нашей мини–столицы будет готов к сдаче?

– А мне этот чувак очень по душе. Он на Розика положительно влияет, – воинственно заявила Аля, и меня почему–то кольнула в сердце тупая игла ревности.

– Ты полагаешь? – с глубоким сомнением в голосе переспросил Роб.

Музыка и пение, услаждавшие наш слух, стихли. Большие, прихотливо отделанные резными барельефами двери новой постройки растворились, и по ступенькам поползла пестрая гусеница всяческого народа: рабочие, охранники, всякий обслуживающий каменоломню люд–нелюд. Понятно. Вечерняя служба закончилась. Удивительно, но в этой толпе не было и намека на обычную межведомственную грызню. Ящеры шли бок о бок с каменотесами и даже о чем–то приветливо общались. Мир и согласие. Последней из здания, к нашему изумлению, вывели боевую виверну в шипастом стальной наморднике. Гигантская рептилия важно прошествовала в направлении казарм. Рядом с ней торопливо семенил мелкорослый гнолл в серо–зеленом подряснике и что–то читал боевому ящеру вслух из полуразвернутого пергамента.

Прокофьевна, разумеется, привлекла всеобщие взоры, и напротив шлагбаума быстро образовалась небольшая плотная кучка досужих зевак. Через нее решительно протолкался незнакомый тип в фисташковом одеянии. Он, ничтоже сумняшеся, размотал вожжи с охранного столба и повлек гидру вглубь лагеря. Мы от неожиданности покорно направились за ним, как гигантская крыса за дудочкой крысолова. Зеваки шарахнулись в стороны, освобождая дорогу нашей странной процессии.

– Это кто у нас такой смелый? – удивилась Аля. – Даже руку откусить жалко. Надо хоть разобраться какого он рода–племени.

– Священник культа. Чего тут думать, – фыркнул Роберт. – Гляди, на груди медальон с изображением храма. Точь в точь, как на новых дизайнерских доспехах, между прочим.

Прокофьевну определили в просторное комфортабельное стойло, и конюхи длинными шестами подтолкнули поближе к нашим мордам лохань с отвратно серой требухой. Самую вкуснятину. Незнакомец в мантии принял из рук служек бронзовый тазик для омовения рук и опустил в него свои ладони.

– Освободите ее от упряжи. Протрите мокрой тряпкой, смойте грязь. Доест, положите добавки, – тоном, не терпящим возращений, распорядился он.