Форс-мажор

– Александр Македонский! – крикнул с задней парты троечник.

– Все молодцы! Правильно! – похвалила она, – А теперь скажите, что вы о них знаете? Не как о правителях, а как о людях, черты их характера? – указав рукой на одного из «ботаников» и ожидая его ответа. Тут класс притих.

– Они повели за собой тысячи и миллионы людей, такое может только человек, владеющий огромной силой, – протараторил он уверенно.

– Хорошо, еще у кого-нибудь есть предположения? —обратилась Аида Галымжановна ко всему классу. Ученики не знали, как можно ответить на данный вопрос. Но тут с передних парт отличница начала активно поднимать руку. Учительница кивнула ей, дав понять, что ожидает ответа.

– Они причинили столько горя, как врагам, так и жителям своих стран. И столько людей погибло, они были очень жестокими, – уверенно подметила девочка.

– Верно, – подтвердила Аида Галымжановна: – может кто-нибудь еще хочет что-то добавить? Ну ребята, не стесняйтесь, выскажите свое мнение.

Меня перепирало изнутри, и я встал:

– А я думаю, разве может человек, у которого все есть: и семья, и достаток; жертвовать своим народом ради личных целей? Это несчастные и озлобленные люди, мстящие всему миру за детские обиды, – высказал я.

Класс охватил шок. Сначала все притихли с недоумением, а потом подняли меня на смех. Все было как в замедленной съемке, одновременно с этим сердцебиение участилось. Я каждой частичкой тела прочувствовал свою ничтожность и наблюдал как они крутили пальцем у виска и смеялись, приговаривая «вот придурок», «тупой». Не выдержав давления, я хотел сбежать, но тело мне не принадлежало. Все же, найдя в себе силы, я медленно направился в сторону двери. И вот, наконец, я за пределами кабинета попытался бежать куда глаза глядят. Время постепенно начало приходить в привычный ритм. Оказалось, что все это длилось несколько минут, хотя мне казалось, что прошла целая вечность. Учительница выбежала вслед за мной. Но я бежал настолько быстро, что она не поспевала. Найдя укромное местечко, я спрятался под лестницей. Все мое лицо залилось слезами от обиды и несправедливости. Я слышал где-то вдали учительницу: «Дамир! Стой! Не убегай!» Я решил никогда не выходить оттуда, чтобы никто никогда надо мной не смеялся. Но через минут пять Аиде Галымжановне все же удалось меня найти.

– Ах вот ты где! Попался! От меня еще никто не уходил! – пыталась она меня рассмешить. Но я был полон отчаяния.

– Ну ладно тебе, они не знали, что говорили. Дамир, ну Дамирчик, – приговаривала она, осторожно вытаскивая меня из-под лестницы.

– Нет, я больше никогда отсюда не выйду! – одернул я свою руку.

– Ну хорошо, можно тогда я тоже присяду рядом? – спросила она.

– Мне без разницы, – отвернулся я в другую сторону.

– Знаешь, я тоже с тобой согласна, – присела она на корточки рядом со мной.

– Вы, о чем? – озадачился я.

– Ну я про то, что каждый из них был несчастен по- своему. Вот, например, Чингисхан будучи ребенком, видел, как убили его отца, – вела она беседу как обычно.

– Да, я знаю, – ответил я учительнице.

– Видишь, какой ты умный. А Наполеон? – задала вопрос Аида Галымжановна.

– Он был маленького роста, – ответил я ей.

– Правильно! Поэтому, чтобы доказать всему миру, что он чего-то стоит, он и заварил войну. Хотя это грубая аллегория, но в данный момент- не суть. А теперь ты веришь тому, что одноклассники говорили о тебе? Да покажи мне хоть одного, кто знает то же, что ты! – она нежно прикоснулась руками к моему лицу и вытирала слезы. О Боже, что-то внутри ёкнуло. Она так проникновенно посмотрела в мои глаза и следом обняла меня. В эту самую минуту мое сердце сильно застучало, дыхание участилось и охватило безумное, сильное чувство привязанности к этому человеку. Да, я влюбился по уши! В конце концов она меня уговорила вернуться в класс. Когда мы с ней зашли в кабинет, класс гудел, но увидев мое заплаканное лицо все замолчали.

– Ребята, я вами очень недовольна, – строго произнесла Аида Галымжановна: – Разве можно так делать? Это же ваш одноклассник, вы целый день проводите вместе, это можно сказать ваш член семьи, а вы даже не даете ему высказать свое мнение. Ваш класс я любила больше любого другого, а вы меня так подвели. Ну- ка просите прощения у Дамира!

Лишь некоторые из класса сухо произнесли: «извини», «прости».

– Я сказала, чтобы все попросили прощения, – повысила тон учительница. Я посмотрел на нее, мол «не надо, достаточно», она сказала вслух: «долго мне ждать?»

– Прости Дамир, – ответил класс в один голос.

– Все, Дамир, теперь проходи на свое место. И если хоть раз я узнаю, что вы над ним смеетесь, мало вам не покажется, – все переглянулись и кивнули. Но тут прозвенел звонок и все галопом выбежали из класса. А я медленно направился за свою парту, да и мне уже было наплевать на своих одноклассников. Мои мысли были заняты только ей. После этого случая я решительно начал за ней ухаживать, хоть между нами и была разница в восемь лет. Я приносил сладости и незаметно оставлял их на столе. Она всегда расспрашивала кто бы это мог быть, но я не решался признаться и лишь молча наблюдал за ее радостным лицом.

Помимо этого, я пытался выделиться: душился старым отцовским парфюмом и надевал галстук на ее урок. Каждую ночь перед сном я смотрел на ее фотографию и желал спокойной ночи. Чтобы никто не увидел фото, я прятал его под подушкой и плевать, что на нем было еще тридцать три лица. Это была фотография всего класса, где я перечеркнул лица всех, кроме ее. Даже мое лицо было перечеркнуто, так как я не хотел иметь ни одного упоминания, об обучении в этом классе.

Каждый урок Аиды Галымжановны для меня был на вес золота. Она- единственный человек, с кем я себя свободно вел и чувствовал. Мы с Аидой Галымжановной беседовали на разные темы и лишь она принимала меня как равного. Она отличалась от остальных учителей: всегда внимательно выслушивала меня, позволяла свободно рассуждать, анализировать различные ситуации и высказывать свою точку зрения. Это касалось не только истории, а абсолютно любых тем.

Но через пару лет она молча уволилась, не сообщив об этом никому, весь класс был шокирован. Мы все очень сильно привязались к ней, поэтому были крайне озадачены ее решением уволиться. Мы все пытались заполучить любую информацию у других учителей: о том где она и что с ней; но сколько бы мы не старались, никто ничего не говорил. А я был убит горем. «Ведь она даже не попрощалась с нами… со мной… и даже не сообщила об ее грядущих планах. И вообще, о принятом решении уйти. Меня снова бросил дорогой для меня человек». Я практически перестал есть, спал только пару часов в сутки и еще сильнее замкнулся в себе. Мама заметила происходящие со мной изменения и не могла понять, что со мной происходит. Она много раз пыталась выпытать, что со мной происходит, но все ее попытки были тщетны – я был непоколебим. В конце концов она сослалась на мой переходный возраст и решила оставить меня в покое.

Виртуальность и реальность

Наконец, я дошел до стадии завершения выпускного класса, я был безмерно рад, потому что больше не придется видеть лица этих задир. За пройденный период, я практически не изменился внешне: только стал немного выше, набрал вес, оброс волосами и щетиной, и с ухудшением зрения, сменил очки на более толстые линзы. Последнее, что оставалось, чтобы больше не считаться школьником – был ЕНТ, предназначенный для поступления в ВУЗ. Я хотел побыстрее отстреляться уже и наконец покончить со школой. Учителя и некоторые родители моих одноклассников наводили ужас на экзамен, приговаривая, что в случае неудачи, мы останемся на улице и никогда не устроимся на работу, да и в принципе не станем полноценными людьми. Поэтому все выпускники придавали этому жизненный смысл и дико волновались. Но я был уверен в своих знаниях и в итоге сдал на «хорошо».

И, наконец, смог расслабиться, поскольку наступило мое любимое время года – лето! Не потому, что это сезон поездок заграницу или песен под гитару во дворе с друзьями, а лишь потому, что я целыми днями мог играть. Также мама пообещала, в случае, если я хорошо сдам экзамен, она разрешит мне играть сколько угодно. Я полностью и без остатка уходил в интернет-игры. И вот, наконец, абсолютно никто и ничто меня не беспокоило. Надевая наушники я был полностью погружен в Counter Strike. Порой даже терял чувство времени при плотно зашторенных окнах. В один из таких дней я почувствовал какое-то беспокойство, вот что-то было не то. Поначалу я глушил это чувство в себе, думал: «да что может случиться, все нормально». Но с каждым разом это чувство поглощало меня все больше и сильнее, спустя некоторое время, до меня наконец дошло…

– Мама! О Боже… Мама!!! Где же она?! – с ужасом вскрикнул я, оббежав всю квартиру в поисках: – Так, успокойся… Может я все себе накручиваю? Наверное, она на работе как всегда пропадает… Но ведь я точно помню, что в последнее время ее точно не видел, – меня охватила паника. Я судорожно принялся звонить ей на сотовый. Женский голос лишь холодно произнес: «Номер не доступен в данный момент. Абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста перезвоните позднее». Не поверив с первого раза, я перезвонил, но ситуация так и не изменилась. Автоответчик упрямо не понимал, что мне срочно надо ее найти и что с ней могло что-то произойти. Я перезвонил снова, но автоответчик упрямо повторял одну и ту же фразу. Тут до меня дошла мысль, ведь у нее просто мог разрядиться сотовый. И она, наверное, на работе, тут же мой взгляд направился на время на экране компьютера. «20.23, уф, точно на работе». В ту же секунду я принялся звонить ей на рабочий.

Наконец вместо автоответчика я услышал гудки. К телефону долго никто не подходил, но я был настойчив и не собирался сдаваться. И наконец случилось чудо, трубку взяли и ответил женский голос.

– Алло?

– Алло, а можно Асию Алимжановну? – спросил я.

– Здравствуйте, а кто ее спрашивает? – задала вопрос женщина по ту сторону провода.

– Здрасти. Это ее сын – Дамир, – нетерпеливо ответил я.

– Ааа, это ты?! Подожди- ка… твоей мамы же нет на работе, она разве не дома? Почему она не связывается с нами? Не берет сотовый? – принялась она меня расспрашивать.

– Не знаю, я думал она все еще на работе, – с недоумением ответил я.

– Три дня? Ты что?! – с усмешкой ответила мне женщина.

Я сразу же бросил трубку, ну что я мог ответить. Да и мысли были о другом. «Мамочка! Где же она?! Боже, о Боже… Вот я идиот… Безмозглый… Что же теперь делать?! Что делать?» В груди все сжалось так, что дышать было трудно. Меня всего трясло и хотелось спрятаться от всего этого мира. «Мама, где ты?» – крутились мысли в моей голове. Сначала я скитался по всему дому от мучивших меня мыслей, а потом сел на пуф в коридоре, думая, как быть. Я просидел там очень долго, смотря в одну точку. В тот момент я передумал все на свете и уже понемногу начал сходить с ума. Просидев в таком положении не заметил, как наступила полночь.

Наконец ум немного прояснился и начал трезво рассуждать: «Что делать? Так, что я делаю, когда что-то не понятно? Спрашиваю у Ажеки как быть. Точно бабушка! Так, стоп, они с дедушкой вроде на курорте заграницей. Блин… что теперь? К кому бы обратиться?! Кто еще остался… ну он… отец. Стоит ли звонить?! Хотя другого выхода нет». Тут же в моей голове всплыл наш с отцом последний разговор: «Сынок, если когда-нибудь, в любое время суток, я тебе понадоблюсь, звони и я приеду». Это был именно тот случай. Я дрожащими руками набрал номер отца. Вдох – выдох, вдох- выдох… долгие гудки… привычный грозный голос снял трубку:

– Я же просил так поздно не звонить! Все дела – завтра! – раздраженно произнес отец.

– Па- папа, это я, – тихо и неуверенно произнес я.

– Сынок? Д… Дамир… это ты? – полушепотом переспросил отец.

– Да, ты мне нужен! – с надеждой промолвил я.

– Ты не представляешь, как я хотел услышать это от тебя, – обрадованно подметил отец, но потом тон его сменился: – что—то стряслось?

– Папа! Мама пропала! Я не знаю, что делать, ее уже третий день нет нигде: ни дома, ни на работе! Что делать?! – отчаянно обратился я к нему.

– Асия? Это на нее не похоже. Ты обзвонил больницы? Подал заявление о пропаже? – с тревогой в голосе спросил он, шепотом промолвив: – Надеюсь еще не поздно.