Между

…Дворец Гвидиона был обычным валлийским ллисом – Друсту после Каэр-Лундейна он показался оградой для скота. Впрочем, скот этот был двуногим. А Гвидион – пастухом. Умным, хитрым и донельзя опасным. Это Друст ощутил сразу же, едва вошел под колонны внешнего зала, над которыми наспех соорудили подобие крыши.

В сознании юноши молнией пронеслось последнее наставление дяди: «Думай то, что говоришь!» Бард принял чашу, осушил одним духом – и…

…актеры, которые будут жить спустя полторы тысячи лет, назовут это – «вошел в образ». Слился с личиной – так, что стал думать как тот, кем изображал себя. Слова были искренни.

Ни капли лжи.

Перед Гвидионом стоял юнец, на щеках которого пробивался первый пух. Но несмотря на молодость, щенок стал уже знаменитым бардом. И оказывается, он приложил столь много сил в освоении ремесла певца лишь ради одного: ради того, чтобы петь здесь. В Гвинедде. Ради того, чтобы снискать похвалу своего кумира.

Гвидион самодовольно усмехнулся, уловив эти чувства юного певца. А пел мальчишка и впрямь хорошо. Даже Талиесин, великий знаток сего ремесла, одобрительно кивал.

Юный бард пел до самого рассвета – о Ху Кадарне, заставившем схлынуть воды потопа, о великом Бели, о том, как Рианнон принудили выйти за Манавидана, и как смешон был сын Ллира, когда его заставили тачать обувь и заниматься прочими людскими ремеслами… Друст не пел о подвигах самого Гвидиона, умело льстя ему другим – насмешкой над врагами.

– Ты достоин награды, юный бард, – милостиво кивнул Гвидион. – Выбери сам, что ты пожелаешь.

– Позволь мне и завтра петь для тебя! – порывисто воскликнул юноша.

Гвидион рассмеялся. То был смех гордости.

То был первый шаг к поражению.

Кромка риска: Колл

Спи, малыш. Ты устал, и было от чего. Отдыхай, малыш…

Малыш. Я привычно называю тебя так. А ты отнюдь не ребенок… ты сегодня смог обмануть самого Гвидиона.

Это первый шаг. Пока мы достигли немногого… главного? – заносчивый властитель Гвинедда начал доверять тебе.

Я верю в твою удачу, мой мальчик.

Ты не рассчитываешь своих ходов. Ты повинуешься наитию – и, думается мне, в этом больше мудрости, чем в долгих рассуждениях о том, как правильно поступать.

Хитрость всегда спонтанна.

Не знаю, малыш, умен ли ты – но вижу, что ты мудр.

…Завтра вечером ты снова будешь петь перед Гвидионом. И что? Какую награду ты попросишь тогда?

Этого не знаю я. Но этого пока не знаешь и ты сам.

На сей раз он пел о самом Гвидионе. О том, как тот хитро обманул Мата, – и ни слова о Гилфайтви… точнее, о том, в кого Мат превратил и Гвидиона, и его брата. Пел о победе над Придери, о ловком обмане… и снова выходило так, что Гвидион – хитрейший и мудрейший.