Сметаю еду, варю себе еще один кофе.
Вчера мне было не до этого, но сейчас хочется осмотреть дом, где я пробуду несколько дней.
Пространство большое, чисто мужское. Темные тона, немного агрессивный интерьер. Подхожу к окну, в котором замечаю Никиту.
Он стоит спиной ко мне и разговаривает по телефону. На улице снег хлопьями пошел, а он в майке.
Плечи вздымаются, ладонь стряхивает с волос снежинки.
Хорош он, можно залюбоваться. Позволяю себе эту слабость.
Если бы мы встретились при других обстоятельствах, если бы меня не держало прошлое и Молохов, я бы обязательно обратила внимание на Никиту и очаровалась им. Смелый, наглый, смешливый.
Он оборачивает и подмигивает. Я смущенно улыбаюсь.
– Через час приедет курьер, – Никита входит в дом, стряхивая с себя налипший снег. Волосы рассыпаются по голове влажными волнами.
– Какой?
– С продуктами.
– Хорошо, я умею вкусно готовить, – выпаливаю с энтузиазмом. Хочется и для Никиты что-нибудь сделать, ведь он для меня сделал очень много.
– Борщ?
– Легко.
– Ой, Лиза, – карие глаза искрятся, – женюсь же.
– Не надо, – выпаливаю и краснею. Черт, это же стандартная шутка, что я так остро реагирую? – Я просто так, – еще глупее получается. – А можно мне позвонить? – переключаюсь на другую тему.
– Я могу узнать кому? – Никита протягивает телефон, зажатый у него в руке.
– Бабушке. Она у меня одна. Она не смогла приехать на свадьбу, но будет беспокоиться, что не может дозвониться и поздравить. Старенькая.
– Понял.
Разговор занимает почти час. Бабуля долго причитает, потом зазывает к себе в гости ну и рассказывает о проблемах со здоровьем – это обязательная программа. Никита все это время неотрывно за мной следит. Делает чай, подсовывает печенюшки.
– У меня тоже есть бабуля, бегает, как козочка, в свои сто два года. Надо будет скататься как-нибудь.
– Ого.
Привозят продукты, которые мы с Никитой разбираем в четыре руки. Тут запас минимум на неделю. По счастливой случайности и на борщ все имеется.
Нервничаю, пока вспоминаю бабулин рецепт. Борщ у нее самый вкусный, я только такой люблю. Наваристый, на говяжьем бульоне и молочной сыворотке, с чесночком и зеленью, с поджаренным черным хлебушком вприкуску. Запах на всю кухню стоит, пока готовлю, а Никита вздыхает, глотая слюну.
Смешно и волнительно, пока наливаю наваристую тарелку.
– Знаешь, Лиза. Женщина, которая не хочет замуж, вот так не готовит для мужчины, – комментирует, накладывая густую сметану.
Вот зачем он, а?
Я же совсем не за этим!
Я просто.
Ну, просто же.
Ай, все.
– Приятного аппетита, – двигаю ему тарелку с поджаренным хлебушком, натертым чесноком. Специальный он, антипоцелуйный.
– Спасибо, – после первой порции, протягивает тарелку, – мне бы добавки. А ты хлебушек тоже кушай, когда вместе, потом не чувствуется, – сообщает доверительно и подмигивает.
Очень хочется закатить глаза, что я и делаю.
И да, на хлебушек налегаю.
После вкусной еды немного размаривает. На меня действует и безопасный дом, и надежный Никита. Уютно становится, хочется забраться под пледик в гостиной и посмотреть телевизор. Я бы еще к теплому мужскому телу прижалась, но этот порыв точно неверно истолкуется.
Никита садится на пионерском расстоянии с другой стороны дивана. Ну как садится, опять разваливается вальяжно, как дикий кот. В этом мужчине тонна уверенности в себе и сексуальности.
Все его клиентки наверняка кипятком писают, когда на массаж приходят. В такие-то загребущие лапы попадают. Ему, наверняка, еще и предложения всякие женщины одинокие делают. И не только одинокие.
Жарко становится, когда представляю Никиту, мнущего податливое женское тело. Почему-то в моей фантазии он без майки, лишь в полотенце на бедрах и тело на его массажном столе мое.
Тьфу, опять не о том я думаю.
– Жарко?
– А? – хлопаю глазами.
– Ты покраснела.
– Жарко, да, – в противовес своим словам сильнее закутываюсь в плед. На экране телевизора фильм про бандитов, но я не слежу за сюжетом. То и дело мой взгляд искоса падает на мужчину.
Никита приносит из кухни чай. Подсаживается ближе, потом еще ближе и я оказываюсь под удобным теплым боком. Он ничего лишнего себе не позволяет, так что я не возражаю. Это на меня так стресс действует и крепкое мужское плечо рядом.
К концу фильма проваливаюсь в тревожный сон. Там Родислав, он рядом, смотрит на меня насмешливо, словно давая понять, что никуда я от него все равно не денусь.
Просыпаюсь одна, заботливо укрытая пледом. Телевизор выключен, за окном темень. Зеваю, сажусь в позу лотоса и сонно осматриваюсь. Свет пробивается из коридора, ведущего в кухню.
Не удивлюсь, если Никита там борщ доедает.
Глупая улыбка растягивается от уха до уха.
– Дурочка, – шепчу себе.