Одна ночь с шейхом

– Девушка, вы меня не сфотографируете?

Оборачиваюсь и вижу красивую высокую брюнетку, она похожа на модель, сошедшую с обложки журнала.

– Здесь не запрещено разве фотографировать? – спрашиваю.

– Это единственное место, где разрешено, – едва заметно улыбается.

Беру протянутый мне фотоаппарат. Профессиональный, я такой и в руках ни разу не держала.

– Кнопка находится сверху, смотрите в камеру, фокусируете.

Девушка отходит на приличное расстояние, я пытаюсь смотреть и правильно сфотографировать. Нажимаю на кнопку. Вроде бы получается. Делаю еще пару снимков.

Пока я стою и рассматриваю, как получился кадр, происходит немыслимое.

Ко мне подбегают мужчины, похожие на охранников, хватают меня под руки и куда-то тащат. Я кричу:

– Что вы делаете? Оставьте меня!

Оглядываюсь по сторонам и нигде не вижу той девушки, она как будто бы испарилась в воздухе.

Пытаюсь им объяснить, что это какая-то ошибка, меня никто не слышит.

Дальше вообще начинается треш! По-другому и не скажешь. Никто мне ничего не говорит. Сажают в машину, привозят в полицейский участок (это я могу разобрать). Сажают в камеру!!! Как преступницу какую-то.

Забирают все мои вещи, даже позвонить никому не могу. Пытаюсь не расклеиться и не утопиться слезами, ведь мне ещё понадобятся силы объяснить, что произошла ошибка.

Но проходит ночь (бессонная ночь), а ко мне никто не приходит.

На следующий день, когда меня приглашают на «допрос», я чувствую себя выжатым лимоном. Язык заплетается, но я изо всех сил стараюсь объяснить арабу в форме, что произошла ошибка.

Он отвечает мне на арабском, я ничего не понимаю.

Тут уже начинают течь слёзы. Я плачу и не могу остановиться. Он выходит из кабинета, появляется другой… Трясёт передо мной камерой, кричит.

Диалог не получается, мы не понимаем друг друга.

Я просто уже закрываю глаза и мечтаю, чтобы этот кошмар закончился. Может быть, на работе заметят мое отсутствие и уже ищут меня? Пожалуйста, Господи, помоги мне! Ведь я ничего плохого никогда никому не делала, разве я заслужила такое отношение?

Под вечер меня снова ведут на допрос, появляется араб, который говорит на ломаном русском. Хватаю его за руку, умоляю:

– В чем меня обвиняют, вы можете мне объяснить?

– В шпионаже.

– Что? – я истерически смеюсь. – Какой шпионаж? Я приехала сюда на работу, работаю в отеле, вы можете все проверить.

Я по десятому кругу объясняю, со всеми подробностями пересказываю вчерашний день. Говорю про девушку.

– У нас другие сведения, – весь ответ на мое излияние.

– Дайте мне адвоката! Позвоните в посольство! Вы не имеете права! Какие доказательства?

– У нас другие сведения, – повторяет, – вы сделали фотографии высокопоставленного чиновника, сняли на камеру его личную жизнь, это запрещено законом. Мы знаем, что вы за ним следили, – отвечают мне бесстрастно.

Показывает мне фотографии, которые сделала я. Я смотрю на девушку в очках, но палец араба показывает мне на задний фон за ней, там стоит мужчина в кандуре и рядом с ним какая-то женщина.

Я качаю головой:

– Я не собиралась их фотографировать, они попали в кадр случайно.

Останавливаюсь, потому что вижу, какое у него лицо. Он меня не слушает, не верит мне. Внезапно понимаю: мне конец! Никто мне не поможет, я пропала!

Я читала недавно статью, как иностранца задержали за шпионаж, ему дали пожизненное, а он просто сфотографировал случайно какой-то военный объект. По этой причине я ничего нигде не фотографировала в этой стране, но почему я не отказала той туристке!

Меня возвращают в камеру, я давлюсь своими слезами. А ещё голова кружится, я весь день ничего не ела. Мне приносят еду, но я не могу на нее смотреть… Кусок в горло не лезет.

Ни с того, ни сего обвиняют в шпионаже. Это немыслимо!

Ложусь и пытаюсь уснуть, провалиться в сон! Иначе я просто сойду с ума, если буду сидеть и по десятому разу думать, как могло произойти со мной такое.

Уснуть не получается, меня всю трясет от страха. Камера открывается, меня снова ведут на допрос. Так я думала…

Но мужчина, которого я вижу в комнате допросов, отличается от всех предыдущих. Он не в форме, а в богатом дорогом костюме. Хоть на нем и нет традиционной одежды арабов, мне почему-то кажется, что он ее только что снял…

Высокий, смотрит на меня как будто сверху вниз. Его лицо кажется мне смутно знакомым.

– Кто вы? – спрашиваю я почему-то на русском.

– Тот, кто может вытащить тебя отсюда, – отвечает незнакомец на чистом русском.

Глава 3

– Вы верите мне? – тихо спрашиваю.

– Ангелина, ты, правда, виновна…

– Да в чем виновна? Это ошибка, я ни в чем не виновата! – кричу в исступлении.

– Я помогу тебе выйти из тюрьмы, – говорит спокойно, как будто не слышит.

От его голоса бегут мурашки. А от услышанных слов в сердце поселяется крохотная надежда.

– Правда, поможете? Спасибо, спасибо, – начинаю судорожно благодарить.

– Я сделаю это не просто так.

Моментально напрягаюсь: