Кровавая наследница

Вызывающий тошноту страх, холодное прикосновение черного камня, пульсация крови в тушках маленьких кроликов, которых Садов использовал для проверки ее способностей. Которые за десять лет так и не ослабели.

Ты не монстр, сестричка.

Она так отчаянно хотела в это верить.

Быть может, боги все-таки хотели, чтобы она жила – а если не боги, то сама Ана.

Именно за эту мысль она держалась, полузамерзшая, полуживая, когда течение реки Гоуст Фолз несло ее. Это и воспоминания о брате, подобно негасимому, непоколебимому огоньку в ее сердце, указывали ей путь на поверхность.

Потому что у нее была причина жить, осознала Ана, выбираясь из объятий сна и переходя в стадию смутного бодрствования. Упрямо, своевольно, сквозь мрак и холод, ее мысли отыскали путь на поверхность, как в тот день, когда она нашла выход из ледяных глубин реки.

Да, у нее была причина жить. И эта причина – найти убийцу папы.

Второй раз Ана чуть не утонула в свете костяной луны – непохожей на ту, что светила над северной тайгой сегодняшней ночью. В лучах той луны мир стал черно-белым. На исходе одиннадцатого месяца зимняя ночь нарядилась в ризу смерти. Ана вошла в покои отца и увидела, как он бьется в конвульсиях. Его лицо было бесцветным, глаза закатывались, а в венах бурлила кровь с ядом, издавая странный звук, похожий на плеск волн в реке. Она увидела его убийцу, облаченного в белые молитвенные одежды. Склонившись над ее папой, он закупоривал пузырек с ядом.

За секунду, прежде чем он пустился бежать, Ана увидела его лицо – странное, но в то же время знакомое, мертвенно-бледное, с глазами навыкате – и лысую голову. В лунном свете его божекруг блеснул, как коса. Дворцовый алхимик.

Алхимик. Убийца. Предатель.

Он был виной тому, что Ану арестовали в ту ночь. Он сбежал, а ее нашли позже, она прижималась к телу отца, покрытая его кровью – отравленной кровью, которую она пыталась очистить, чтобы спасти ему жизнь. Но под конец она потеряла контроль над своими силами, и папа все равно умер прямо у нее на глазах.

И лучше бы она тоже умерла. Ее обвинили в убийстве императора и в измене короне. В тот день, свернувшись у холодных прутьев камеры в дворцовом подземелье, с пятнами отцовской крови на руках, она больше всего хотела перестать существовать.

Потому что ты монстр.

И вновь в ту ночь, по велению судьбы, или богов, или иного ухищренного диктатора, что управляет жизнями людей, ее освободили. Она проснулась от звона ключей и скрежета открывающейся двери. В темноте показалось волевое лицо с серыми, как тучи, глазами, обрамленное волосами, в которых проглядывала проседь.

– Я был с тобой с самого рождения. Так что не проси меня просто стоять и смотреть, как ты умираешь, – сказал ей Марков.

– Это не я, я не виновата, – бормотала она, хватаясь за него и опускаясь на колени.

Лицо Маркова смягчилось.

– Я верю тебе. Убегай через туннель, принцесса. Я скажу им, что ты сбежала, пока я вел тебя в камеру, и утонула в Хвосте Тигра.

Огрубевшими большими пальцами он смахнул слезы с ее глаз.

– Убегай и живи.

Живи. Это казалось невыполнимой задачей.

Но Ана закрыла глаза, и перед ней вновь предстало это лицо: мертвенно-бледное, с совиными глазами. Алхимик, который не появлялся во дворце, после того как поставил ей диагноз. Снова увидев его, призрака из прошлого, она почувствовала себя как в кошмарном сне.

Но этот призрак наполнил смыслом ее жизнь. Именно из-за алхимика она убежала из подземелий через тайный ход и во второй раз бросилась в Хвост Тигра. Именно из-за него она выбралась на берег в чаще северной тайги, замерзшая и омертвевшая. Она желала, чтобы боги забрали ее. Но снова из-за него она поднялась на ноги в ту ночь, посмотрела на дворец и мост Катерьянны, видневшиеся вдалеке, и поклялась, что она вернется только после того, как отыщет его.

Да, у нее все еще была причина жить, поняла Ана, и ее мысли обрели ясность. Она жила, чтобы найти убийцу отца, человека, который поставил на ней клеймо дьявольского недуга и поломал следующие десять лет ее жизни. Она жила, чтобы очистить свое имя, чтобы доказать, что, несмотря на чудовищную природу ее силы, она не монстр.

«Я найду тебя, Алхимик», – повторяла про себя Ана снова и снова, как мантру. «Я найду тебя».

5

Ана резко распахнула глаза – образ лица, которое она видела во сне, начал растворяться. Ей понадобилось некоторое время, чтобы понять, где она находится. Треск огня, догоравшего в очаге, прогорклый запах старых деревянных полов и шершавый бок подушки из грубой ткани под щекой.

О прошлом вечере у нее сохранились лишь отрывочные воспоминания: холод, темнота, запах и серебряный блеск снега, теплая вода. Она справилась. Она добралась до избы.

Ана сжала одеяло из свалявшейся шерсти – внутри нее все перевернулось от удивления. Как ей удалось вернуться? Она помнила падение в реку, чувство абсолютной беспомощности под ударами течения. Помнила, как взбиралась на пустой замерзший берег. Ее одежда была покрыта льдом, и она едва могла двигаться.

Можешь идти, дорогая?

Ана моргнула. Голос доносился из ниоткуда, из туманного, далекого уголка ее памяти. Там был лес, крупица теплоты и этот бесконечно раздражающий голос, который вытаскивал ее из уютного забытья.

Аной овладел страх. Она распознала признаки переохлаждения и поняла, как близка была к смерти. Уютная тьма была угрозой… и голос ее спас.

«Рамсон Острослов», – подумала Ана, а ее заспанное сознание прояснилось, пока она осматривалась вокруг. С тех пор как она ушла, ничего не изменилось. Ее заплечный мешок стоял у стены, а вещи были разложены на маленьком столе. Никаких изменений, никаких признаков присутствия незваных гостей.

Ана вздохнула и села в кровати. Кто-то смыл кровь с ее руки, но рана все еще была свежей и болела. Теперь она вспомнила девочку с темными волосами, черты ее лица, нечеткие в свете свечей, образующем вокруг нее ореол.

– Мэй? – тихо позвала Ана. Но никто не откликнулся. Она прислонилась спиной к стене, пытаясь унять беспокойство. Афериста тоже нигде не было видно. В теле еще ощущались следы божевосха, но Ана чувствовала, что сила родства начинает возвращаться, то появляясь, то исчезая. Призвать ее сейчас было подобно попытке поджечь сырой хворост.

Из-за двери в банную доносился плеск воды. Движения были слишком небрежными для Мэй. Ее подозрения подтвердил раздавшийся мужской кашель.

Аферист все еще был здесь.

Ана стиснула зубы, заглушая стон недовольства. Она потратила месяцы на поиск этого человека, возлагала на него все свои надежды – и даже больше. А он обманул ее и признал, что не знал абсолютно ничего об алхимике.

И теперь Ана не могла от него избавиться.

Дверь в избу распахнулась. Ее грустные мысли рассеялись, когда она увидела, как внутрь заходит ребенок, неся бадью снега. Как только Мэй увидела Ану, ее глаза широко раскрылись и она уронила свою ношу. Мэй забралась на кровать и прижалась к Ане.

В ее объятьях Ана облегченно вздохнула.

– Привет, – нежно прошептала она. Рядом с Мэй она всегда чувствовала себя как дома.

В ночь, когда Ана бежала в тайгу, в северном лесу была абсолютная тьма. Хотя в сердце девушки было еще темнее. Но Мэй нашла ее и, освещая путь мягким светом огнешара, отвела в укрытие. В то время Мэй была связана контрактом, но это не помешало ей спасти Ану и ничего не сказать своему работодателю.

Мэй выпрямилась и окинула Ану жестким взглядом. Ее глаза аквамаринового цвета напоминали Ане воды океана, омывавшего Азеатские острова, которые она однажды видела на залитой солнцем и теплом картине. Ана и Мэй соприкоснулись лбами, на их лицах играла улыбка.

– Ты уже поймала своего алхимика? – осведомилась Мэй.

Одиннадцать лун назад, когда они впервые встретились, девочка вела себя намного скромнее, а говорила легким, как шорох перышка, шепотом. И только по ее беспокойным глазам было понятно, что она сполна хлебнула горя, пропустила его через свое сердце и вернула в мир в виде доброты, какой Ана еще ни разу не видела.

– Почти.

При виде Мэй мысли Аны всегда становились яснее, а напряжение спадало. Появлялось ощущение реальности происходящего.

– Ты тут одна нормально справлялась?

Мэй кивнула, и в ее руке появился медник.