Чем она лучше меня?

И вот к чему все это привело.

– Спасибо, – просто кивнул в ответ. – Созвонимся.

Он положил трубку. Скорее для того, чтобы избавиться от желания продолжать этот разговор. Или чтобы не поехать к ней для того, чтобы просто не быть одному? Пока Ваня ответа на этот вопрос не знал и знать не хотел.

Расплатившись за почти нетронутый напиток, Иван поднляся из-за стойки. Некоторое время постоял, раздумывая, ехать ли ему в чужую пустую квартиру, но, приняв решение попытаться хоть немного поспать, все же вызвал такси и отправился в холостяцкую приятельскую берлогу.

А рано утром, когда Никитка просыпался на первое кормление, примчался к жене и сыну. Ему безумно многое нужно было сказать Мии, но Иван понимал – слова найти будет очень и очень трудно.

***

– Что хотела эта женщина?

Только услышав мамин вопрос, я поняла, что так и стою на одном месте, прижав ко рту ладонь, словно этим жестом можно было задушить в себе просящиеся наружу глухие рыдания. Просто рыдания, потому что глаза оставались болезненно сухими. Зато внутри творилось страшное. Там поселилась отчаянная, скребущая боль, которую хотелось исторгнуть из себя – криком,  слезами, воем, как угодно – словно нечто чужеродное, и забыть о ней навсегда. Но это было абсолютно невозможно.

Мама осторожно дотронулась до моей руки, привлекая к себе внимание. Я с трудом сосредоточила на ней взгляд и растерянно спросила:

– Где Никитка?

– Спит… Мия, так что хотела эта женщина?

Я тупо посмотрела на дверь, в которую вышла Светлана. Чего она хотела? Очевидно – моего мужа. А еще, наверно, поиграть в благородство. Весьма запоздалое, стоит заметить.

– Она пришла сказать, что Ваня меня любит, – невесело усмехнулась я. – И что у них ничего не было.

– Так может… и правда не было? – робко заметила мама.

Я всплеснула руками. Да как они все не понимали?!

– Это неважно! – практически взвыла я. – Важно, что он мне врал! Врал, чтобы с ней встречаться!

Мама аккуратно отступила, словно перед ней вспыхнул вулкан и она собиралась в любой момент спасаться бегством. Я вовсе не хотела ее пугать, но на какую еще реакцию она рассчитывала?

– Мама, извини, я лучше тоже пойду, попробую поспать, – сообщила ей устало, развернувшись в сторону спальни.

– Конечно-конечно! – замахала мама руками. – А я посуду помою…

– Спасибо, – только и хватило у меня сил, чтобы выдохнуть в ответ.

– Мия… – окликнула меня мама уже на пороге.

– Ммм? – промычала я.

– Иногда за счастье надо бороться…

Я невесело рассмеялась.

– Бороться? Этот бой уже давно проигран! Я считала, что у нас с ним счастливая семья, а он, оказывается, все еще не может ее забыть!

– Так помоги ему.

– Я родила ему сына, – ответила я с горечью. – Что еще я должна сделать? И почему вообще только я что-то должна?! Я не собираюсь быть терпилой, мама! Спокойной ночи.

От желания хлопнуть за собой дверью меня сдержало только то, что в комнате мирно спал мой сын. Мое счастье и моя жизнь…

Ночь прошла тревожно. Хотелось забыть обо всем хотя бы там, на другой стороне сознания, но все пережитое преследовало даже во сне. Несколько раз я просыпалась от того, что инстинктивно искала рядом с собой мужа в желании так привычно обнять его крепкое, сильное тело, но встречала рукой лишь холодную простыню. И это порождало внутри такое отчаяние, что все невыплаканные ранее слезы катились молчаливым потоком по подушке, и в ней же тонули мои бессильные рыдания.

А утром, когда настало время кормить сына, дверь спальни неожиданно распахнулась, являя передо мной того, по кому я так тосковала, но кого видеть сейчас было подобно пытке.

Муж стоял на пороге, молча глядя на то, как я кормлю Никитку. Он не делал попытки приблизиться, но при этом занял такую решительную позу, что было ясно – уходить он тоже не собирается.

Мое сердце мучительно заныло от одного на него взгляда. Всклокоченный, помятый, несчастный – похоже, для него эта ночь прошла немногим лучше моего. А может, это дорогая Света так успела его заездить? От последней мысли мои губы тут же поджались, а с языка сорвалось резко:

– Что ты тут делаешь?

– Я хочу поговорить.

Он сделал шаг навстречу – тихо, осторожно, словно приближался к разъяренному хищнику. Его уловки злили и смешили одновременно.

– По-моему, мы уже все сказали друг другу, – сухо заметила я. – И не припомню, чтобы я звала тебя обратно.

Он замер прямо напротив меня. Взъерошил растерянно волосы, посмотрел, как побитый пес.

– Я надеялся, что ты остыла…

– Я тебе что, борщ, чтобы остывать? – огрызнулась я. И тут же, не выдержав, добавила:

– Кстати, твоя дорогая Светочка балует тебя борщами? Или потчует только изменами?!

– Мия, это все в прошлом! Я не знаю, я просто не знаю что тебе сказать, чтобы ты мне поверила. Я просто… готов на что угодно, чтобы ты позволила остаться рядом. С тобой… с Никиткой… Хочешь, на колени встану? Хочешь, буду умолять?