Хочу вернуть тебя

– Это мой настоящий парень! И будущий муж, кстати, – сказала Ева, при этом смотрела она не на меня, а на Быстрикова.

Прекрасно. Либо Ева все так же умела хорошо врать, как и несколько лет назад, либо действительно воспитывала дочь не одна. И почему я вообще решил до этого, что она мать-одиночка?

– Нам нужно поговорить, – сказал я безапелляционно, но, увидев, что Ева собирается протестовать, добавил примирительно: – Пожалуйста.

– Я думала, мы с тобой обсудили все уже очень давно, – с явственной прохладой в голосе откликнулась Лебедева. – Теперь у меня другая жизнь – мужчина, дочь. И прошлое в нем явно не предусмотрено.

– Это важно, – с нажимом сказал я. – Касается как раз твоего ребенка.

Я понял, что попал в цель, когда глаза Евы сначала прищурились, а потом в них мелькнуло нечто вроде страха. Значит, что-то с ее беременностью и тем, что малая оказалась копией Лены, и впрямь было неладно.

– Юр, посидишь с Марусей? – попросила Ева Быстрикова, и когда тот подошел и забрал у нее ребенка, кивнула на одну из дверей, очевидно, ведущих в комнаты. – Я очень занята, Андреев. Поэтому даю тебе максимум десять минут. И то, не закончатся ли они раньше, буду решать сама.

Ева направилась в комнату, а я невольно восхитился. И тем, какой она стала, и тем, что ее фигура после родов превратилась в еще более соблазнительную. Впрочем, думать сейчас об этом не стоило. У нас имелся в наличии вопрос сходства детей, ну и следовало для начала разобраться с Быстриковым, а уже потом думать о прелестях Лебедевой.

– Время пошло, – сказала Ева, закрыв за нами дверь и сложив руки на груди.

Я сделал вид, что осматриваю комнату, оказавшуюся детской. Неспешно прошел к полкам, на которых были расставлены фотографии. Изучил их. Вот Ева беременная, счастливо улыбается, положив руку на аккуратненький живот. Значит, Марусю выносила она сама. Вот сама малышка – новорожденная, сморщенная, но, без сомнения, один в один Лена, когда только та появилась на свет.

А вот и Быстриков с коляской, чтоб его черти драли.

– Пять минут из десяти прошли, Егор, – тоном учителя, у которого отличник только что отхватил двойку, проговорила Ева.

Я подошел к ней ближе и окинул восхищенным взглядом. Картинки прошлого замелькали перед глазами, но я сейчас от них мысленно отмахнулся. Все потом, когда выясним главное.

– Значит, помнишь меня? – усмехнулся и, пока Лебедева, нахмурившись, пыталась подобрать слова, показал ей свой телефон, на экране которого красовалась фотография Лены и добавил: – Это моя дочь. Ей три. Никого не напоминает?

***

Мир тесен. И не просто тесен, а сжат вокруг узкой точки пространства, где мы с Егором Андреевым эпизодически встречаемся.

Наше последнее рандеву всплыло в памяти, заставляя меня поморщиться. Ухмылка Егора, когда он сел на постели и посмотрел на меня. Две бабы, что извивались рядом с ним, то целуя в шею, то прикасаясь губами к его обнаженной груди. И фраза, которую я не забуду никогда:

«Присоединишься?»

Тогда я бежала. Сначала из нашей спальни, где обнаружила Андреева в постели – и не просто с кем-то одним, а аж с любовницами в двойном эквиваленте.

Потом – из города. К тете, практически «в глушь, в Саратов». Где зализывала раны несколько лет, пока не решила вернуться в родные пенаты. Несмотря на то, что здесь существовала вероятность вновь столкнуться лицом к лицу с прошлым в лице Егора.

Когда пару лет назад рассталась с женихом, который продумал нашу жизнь наперед, но в которой места нашим детям не было, решила – хочу своего карапуза. Желательно, девочку. Почему-то казалось, что с ней будет проще. Меня целиком и полностью поддержал двоюродный брат. Он приехал ко мне из пригорода, когда я была на шестом месяце, и с тех пор был тем, в чем я так отчаянно нуждалась – опорой и поддержкой.

Моя карьера кризисного менеджера стремительно шла в гору, и что я делала бы без Юры, взявшего на себя львиную долю обязательств по дому и воспитанию Маруськи, просто не могла предположить.

Сегодня, когда возвращалась домой пораньше, я никак не ожидала увидеть того, кого, как мне казалось, уже давно забыла. А уж его речи, что он завел относительно моей дочери, и вовсе вводили меня в состояние ступора.

– Не напоминает, – отрезала я, сложив руки на груди, хотя, все внутри меня полыхало от эмоций.

На экране Егоровского телефона красовалась девчушка лет трех, и если бы я вовсю фантазировала о том, какой будет Маруська через пару лет, то воображение рисовало бы мне именно такого ребенка, как на снимке.

– А тут?

Егор перелистнул несколько фотографий и вновь показал мне экран. Я невольно охнула, не в силах сдержать своей реакции. Неосознанно взяла Андреева за запястье, едва заметив, как он вздрогнул и сцепил челюсти. Повернула телефон так, чтобы было удобнее рассматривать…

– Откуда у тебя фотографии моей дочери? – сжав челюсти, потребовала ответа.

А ведь на снимке была именно она – Маруська. Только в незнакомой обстановке, да еще и в одежде, какой в гардеробе моей дочери явно не водилось.

– Это не твоя дочь, – ответил Егор. – Это Лена. Ей сейчас три, а на фотке – год. Так что, показания изменились, и теперь ты узнаешь малую?

Я уцепилась за руку Андреева еще крепче. Когда телефон перекочевал в мою ладонь, отпустила запястье и спросила:

– Можно посмотрю остальное?

– Валяй, – пожал плечами Егор. – Без одежды ты меня уже видела… А хотя, там таких снимков и нет.

Я фыркнула на эту недошутку. Мне было плевать, чего добивался Андреев, когда говорил мне подобные вещи. Гораздо важнее был тот факт, что его дочь была копией Маруси, только на два года старше. Нет… нет, я отказывалась думать, что произошла настолько фатальная история! Только не Егор Андреев, пожалуйста.

Просматривая снимки, которые были сделаны с такой любовью, что она сквозила с экрана мобильника, я все больше убеждалась в том, что в эко, которое сделала почти два года назад, был использован тот же биоматериал, который и дал жизнь… как он сказал? Лене?

– Ну, они похожи, да, – решив, что Андреев не вытянет из меня ни единого факта, касающегося экстракорпорального оплодотворения, я вернула телефон Егору и взглянула на часы. – Но на этом все. Десять минут давно закончились.

Вместо ответа Андреев спрятал телефон в карман пиджака и, отойдя к столу, небрежно оперся на него бедром. Он все еще был тем самым Егором, которого я знала годы назад. Только теперь стал более взрослым, более притягательным. А эта темная щетина, которая пробивалась на подбородке, делала Андреева очень сексуальным. Так, хватит, Ева! Хватит пялиться на того, кто даже ногтя твоего не стоит.

– На этом не все, Лебедева, – процедил Егор.

Я начала злиться.

– Ты же не хочешь сказать, что родила Марусю от своего этого Быстрикова? – потребовал он ответа.

Ну, с меня хватит.

Раньше я бы подлетела к Андрееву, попыталась вышвырнуть его, а когда бы сделать это не получилось, попросила помощи Юры. Сейчас же медленно двинулась к Егору, намеренно виляя бедрами. Когда приблизилась, чуть потянулась к его лицу и выдохнула в удивленно приоткрывшиеся губы.

– Не твое дело, Андреев. Ни я, ни Маруся, ни Юра, ни наша жизнь тебя не касаемся. Вообще никак. И если в следующий раз ты вновь нарисуешься на пороге нашего жилья – я попрошу «моего этого Быстрикова» спустить тебя с лестницы. Он справится, вот увидишь. А теперь прощай.

Выйдя из детской, я со скоростью света ретировалась в сторону брата. И наказала ему не подпускать Андреева ко мне и Марусе даже на пушечный выстрел.

Правда, действовать Юре не пришлось. Через несколько секунд в прихожей хлопнула входная дверь.

Егор, слава всем святым, ушел.

***

– Ну? – потребовала ответа мама, едва я вернулся домой вечером того же дня.

А я и не знал, что ей ответить. То самое сокровенное, что сейчас буйным цветом пылало в моей душе, разумеется, обнажать я не стал бы, даже если бы ко мне спустился архангел Михаил. Но вкратце рассказать все матери, конечно, собирался.

– Сейчас, – посмотрев на нее со значением во взгляде, сказал и понес Лену в детскую.