Встретимся в ЗАГСе!

– Ну, это он зря. Хм… а может, он сам знает, кто это был?

– Уж об этом я точно расспрашивать его не стану! – отрезала я. – И перед тем, как уйду с работы навсегда, хочу забрать эти записи. Не хватало еще, чтобы этот мерзавец их пересматривал на досуге!

Я встала из кресла и заходила по кабинету. Как именно изъять наше с Эросом видео-приключение, я не представляла. И вообще, почему я должна заниматься этим одна?

Вновь сев в кресло, я уронила голову на руки.

– Что? – обеспокоилась Ульяна. – Случилось что-то?

– Нет, – приглушенно откликнулась я. – Просто думаю о том, почему я должна все это проворачивать в одиночку.

– Как это в одиночку? – оскорбилась Уля. – А я тебе зачем?

Я даже едва не прослезилась от ее слов. Знала, что можно на нее положиться, но чтобы настолько…

– Только у меня условие есть, – сказала она, и я прищурилась.

– Какое? – все же потребовала ответа.

– Взамен ты бросаешь любые мысли об увольнении. Идет?

Я усмехнулась и покачала головой. Подруга была неисправима.

– Пока – идет. А дальше посмотрим, – ответила ей.

– Ну и прекрасно! – согласилась Ульяна. – А теперь ждем, пока Соколовский уедет до дому, до хаты – и к нему!

Как мы будем пробираться в кабинет шефа – я не представляла. Однако, у Ульяны оказался целый план, и вскоре сотрудники охраны, павшие смертью храбрых под нашим обаянием, уже вверяли нам ключи от обиталища Сокола.

Нет, конечно же, мы проникли в него не просто так! Пришлось изобрести легенду о том, что во время «кастинга», устроенного шефом, Ульяна обронила одну из двух сережек, которые достались ей от пра-прабабушки. Но ведь это сработало!

– Только не трогайте там ничего, – буркнул Иван, один из безопасников. – Найдете сережку и пулей обратно.

– Да-да! – похлопала глазами Ульяна и, послав Ване недвусмысленный взгляд, схватила ключи и уволокла меня в путешествие по опустевшему офису.

Мы добрались до кабинета шефа в считанные секунды. Дело было за малым – вскрыть его и попытаться отыскать флешку, на которой была та самая запись.

С первой задачей мы справились на ура, и вскоре уже обыскивали кабинет. Правда, не очень успешно, потому что ни в компьютере, ни в ящиках стала искомой флешки не было!

Забрал он ее с собой, что ли?

– Извращенец! – выдохнула я, упав от бессилия в кресло Соколовского. – Наверняка унес с собой, чтобы пересмотреть горяченькое на ночь!

– Не дрейфь, Красникова. Еще не все потеряно! – объявила Ульяна и стала в очередной раз перетряхивать ящики стола.

И тут до меня дошло. Может, и не было никакой флешки, и Соколовский просто попросил перекинуть файлы ему на комп? Ну и заодно приказал уничтожить первоисточник, имеющийся у охраны?

– Нам нужно проникнуть в компьютер шефа! – выдохнула я и начала запускать моноблок.

– Он явно запаролен! – озвучила очевидное Ульяна, но присела на подлокотник кресла. – А какой пароль может быть у Сокола?

– Не знаю, – пробормотала я, набирая то, что первым пришло в голову. – Но я в курсе тех паролей, которые используются чаще всего.

Введя несколько значений, я с разочарованием откинулась в боссовом кресле. – Блин! Ты не помнишь дату его рождения?

– Конечно, помню! – выдала Ульяна, и я удивленно взглянула на нее. – Я вообще, завтракать не сажусь, пока не помолюсь на образ Соколовского.

Она рассмеялась, и я присоединилась к ней. Значит, с этим тоже засада.

Наклонившись к моноблоку, я зависла пальцами над клавиатурой, когда случилось внезапное. Дверь в кабинет Сокола распахнулась, и на пороге возник…

– Господи!

– Всего лишь ваш босс, – мрачно проговорил Руслан Андреевич в ответ на восклицание Ульяны.

– Я, пожалуй, пойду, – выдохнула подруга, вскакивая с подлокотника.

– Идите, Репина, идите, – хмыкнул босс. И когда Ульяна прошмыгнула мимо него и скрылась в неизвестном направлении, добавил: – А вас, Красникова, я попрошу остаться.

А она оказалась отчаянная, моя Богиня любви. Ее покушение на мой кабинет забавляло и выводило из себя одновременно. Насколько же ей были дороги эти записи с камер, что она решилась на такой шаг? И насколько надо быть без страха или мозгов, чтобы это сделать?

Да и что, собственно, она намеревалась предпринять? Стереть файлы с моего компьютера? Если бы, конечно, вообще сумела войти в систему, потому что идиотом, ставящим пароль вроде один-два-три-четыре я, само собой, не был. И ее совсем не беспокоило, надо полагать, что я непременно заметил бы пропажу и легко понял, кому это было выгодно.

Но гораздо больше мне было интересно: если Эрос так запал ей в душу и прочие места, то какого черта она до сих пор меня не узнала? Ревновать к себе самому было глупо, но именно это я сейчас и делал. Подумать только! Так серьезно рисковать ради каких-то записей!

Конечно, можно было бы просветить Красникову насчет того, кто такой Эрос на самом деле. Но именно этого я делать и не собирался. Уязвленная гордость желала, чтобы она все поняла сама.

– У меня были иные планы на этот вечер, – заговорил я, входя в кабинет и претворяя за собой дверь. Свет включать не стал, окутывавшая нас темнота как-то по-особому возбуждала. – Но, должен сказать, ваше общество, Красникова, нравится мне даже больше.

– А мне ваше – нет! – отрезала она.

– Очень жаль, – подернул плечами я, подходя ближе. В свете фонаря, что заглядывал в окно, я мог хорошо видеть, как при моем приближении Вера инстинктивно вжалась в стену. – Но это, в общем-то, ничего не меняет, – добавил , останавливаясь с ней рядом. – И перестаньте, черт вас возьми, пытаться слиться с этой стеной. Я не собираюсь вас насиловать.

– Неужели? – хмыкнула Красникова. – Разве не вы угрожали мне сегодня днем такиииим…

– Удовольствием? – услужливо подсказал я со смешком.

– Зверством! – откликнулась она.

Любопытно. Когда она здесь отдавалась Эросу, была, помнится, совсем не против его животных инстинктов.

– Зверством, значит, – повторил я. – Вообще-то, моя дорогая, это зверство вам понравится. Вы сами захотите, чтобы я трахнул вас на этом столе.

– Хватит! – возопила Красникова. – Я увольняюсь!

– И лишаете меня удовольствия сделать это лично? – усмехнулся я. – Ну уж нет.

Присев на край стола, я включил стоявшую там лампу. Мягкий желтый свет немного разогнал полумрак и теперь я мог во всей красе разглядеть Красникову. Красивая, черт бы ее побрал. И еще желаннее казалась сейчас, когда, похоже, откровенно меня ненавидела. Об этом говорило все – гневно раздувавшиеся ноздри, сверкающие вызовом глаза, прерывистое дыхание.