Путь III. Зеркало души

Едва сдерживая приступ нахлынувших эмоций, Кот со злостью ударил лапой по столику с такой силой, что кофейник с остатками напитка, осколки фарфоровых чашек и шахматные фигуры разлетелись во все стороны комнаты. После этого сделав несколько глубоких вдохов и придя в себя, Кот, окончательно поняв, что партия сделана, сел обратно в кресло, сердито взглянув на успокаивающий и умиротворяющий огонь, пылавший в глубине камина…

«Я бы остался ещё ненадолго, но, сам понимаешь, пора…» – извиняющимся тоном с улыбкой произнёс юноша, белоснежная рубашка которого была безнадёжно заляпана остатками кофе, щедро окропившими всё вокруг. Вставая с кресла, молодой человек поинтересовался – «Полагаю, что ты, Демон, несмотря на своё поражение, сдержишь своё обещание…».

«Да, да, разумеется – помнится, я обещал дать прощение грешной души. Я выполню то, что обещал, поскольку, договор есть договор…» – нехотя и с явным неудовольствием признала пушистая бестия, после чего, немного помолчав, с заметным сожалением и грустью в голосе произнесла – «Знаешь, Алик мне искренне не хочется тебя отпускать. По правде сказать, мне будет сильно не хватать как твоей безмерной дерзости и холодного высокомерия, так и той занимательной и интересной игры, что с твоим появлением развернулась в душах людей, возомнивших себя вправе судить других по нормам некоей высшей справедливости…».

«Спасибо за лесть…» – внимательно глядя в огромные зелёные глаза потустороннего существа, кивнул юноша, с улыбкой добавив – «И, тем не менее, надеюсь, ты, Демон, понимаешь, что я бы сильно скривил душой, если бы сказал, что и мне самому жаль покидать это место…».

«Разумеется…» – с огорчением произнёс Кот и, с грустью вздохнув, ещё раз взглянул на бушевавшее в камине пламя, рассудительно добавив – «Признаться честно, за все эти годы оно мне тоже порядком поднадоело. Впрочем, как только наш договор будет исполнен – я получу свою свободу. Готовься, Шахматист…».

«В смысле? И к чему?» – мягко с удивлением поинтересовался Легасов.

«Чтобы отпустить душу, мне придётся забрать тело – забрать до последней капли крови…» – с леденящей душу улыбкой напомнила пушистая бестия, цинично добавив – «Разумеется, это будет больно – больно как никогда. И не говори, что я тебе об этом не предупреждал…».

«Чьё тело?» – с искренним непониманием в голосе повторил юноша.

Сидевший напротив двухметровый Котяра коварно улыбнулся, обнажив острые зубы, и, отрицательно покачав головой, медленно произнёс – «Что на этот раз, Шахматист? Разумеется, твоё – раз ты просил прощение своей грешной души».

«А я и не говорил, что это будет моя душа…» – с улыбкой развёл руками Легасов.

С последними словами молодого человека Кот всем телом вздрогнул, будто испытав на себе удар одной из молний, грозно сверкавших за окном. Лицо Кота вытянулось от удивления, зелёные глаза пушистой бестии расширись, а изо рта, открытого в попытке произнести что-то невнятное, вместо слов вывалился розовый язык…

«Пойми правильно – вполне возможно, что это будет моя душа, но в данный момент я ещё точно не определился…» – поспешно добавил юноша, с улыбкой пояснив – «В то же время, если субъект применения прощения не определён, то вряд ли ты сможешь в данный момент исполнить наш договор. Полагаю, что данный договор уместно рассматривать как договор с отлагательным условием – ты, Демон, исполнишь его, как и обещал, но только после того как я тебе скажу, чью именно душу тебе придётся простить…».

Кот с диким взглядом полным противоречивых чувств ярости и удивления, взглянул на камин, после чего закрыл глаза и припомнил детали их договора, обсуждённые перед шахматной партией. Убедившись в том, что юнец, действительно, ни разу не упомянул о том, прощение чьей именно души стояло на кону игры, Кот, почувствовав себя обманутым, сделал несколько глубоких вздохов, после чего, покачав головой, тихо прошипел – «Я просто не могу в это поверить… Зачем тебе это, Шахматист?!».

«Знаешь, Демон, прощение души, что ты проиграл – это своего рода индульгенция или, проводя аналогию – страховка. Впрочем, зачем обращаться в страховую компанию, если страховой случай ещё не наступил?» – спокойно развёл руками Легасов, добавив – «Согласись, это не логично – страховку надо сохранить до того момента, когда она действительно потребуется…».

Кот, снова откинулся на кресло и заливисто злобно рассмеялся, после чего несколько умерив свой смех с широкой довольной улыбкой произнёс – «А ты ничего не забыл, Алик? В конце концов, пока ты всё ещё в моей обители, из которой нет выхода. Мне казалось, что играл на прощение души для того, чтобы выбраться отсюда…».

«Честно говоря, я и вовсе не планировал воспользоваться индульгенцией, чтобы отсюда выбраться. С моей стороны это была просто игра на интерес…» – как ни в чём, ни бывало, пожал плечами Легасов, рассудительно добавив – «В данный момент мне куда более интересно вернуться обратно, чем увидеть, что находится там – за вратами в небесную высь…».

Отчаянно борясь с нервным тиком левого глаза, Кот, крайне удивлённый подобным заявлением своего пленника, оценивающе взглянул на собеседника, и, стараясь выглядеть спокойным и рассудительным, медленно с улыбкой произнёс – «И как же ты собираешься это сделать, Шахматист? Надеюсь, ты, всерьёз, не думал, что после подобной лицемерной победы, я соглашусь сыграть с тобой ещё на одну шахматную партию?».

«Вообще-то я думал о чём-то, более классическом…» – с улыбкой кивнул Легасов, медленно подойдя к двери, ведущей в сад.

«Эту дверь не открыть…» – спокойно отмахнулось потустороннее существо, иронично добавив – «Ещё варианты?».

«Почему не открыть?» – столь же спокойно стоя возле двери поинтересовался Алик, поднеся ладонь ближе к металлической ручке.

«Это моё царство и в этом доме всё подчиняется моим правилам и моей воле – дверь не откроется…» – как нечто само собой разумеющееся произнёс Кот, спокойно глядя на замершего возле двери молодого человека.

«Я жив и моя душа всё ещё при мне – я не принадлежу твоему царству…» – резонно подметил Легасов, прислушиваясь к раскатистым звукам грома.

«И, тем не менее, ты здесь…» – снова широко улыбнулся Кот.

«Всего лишь неудачная затянувшаяся экскурсия…» – спокойно пожал плечами юноша.

«Здесь не бывает экскурсий и раз уж ты здесь, то это судьба – тебе её не открыть…» – невозмутимо возразил Кот.

«Моя истинная судьба там – где это сердце всё ещё отчаянно бьётся за мою жизнь…» – ответил юноша, показывая за окно, где участившиеся раскаты грома ни на секунду не переставая, всё сильнее и сильнее сотрясали всё вокруг…

«Шахматист, твоя судьба – не там, где твоё сердце, а там, где твоя душа, а она, как ты сам понимаешь, уже сделала свой тёмный выбор…» – лаконично подметил Кот.

«Демон, ты проиграл партию, потому, что поверил в свой проигрыш. Я же не собираюсь сделать подобной ошибки…» – с улыбкой произнёс Алик, добавив – «Ибо я верю – верю в свою судьбу и в себя…».

С последними словами, дождавшись очередного мощного раската грома, сотрясшего весь дом, молодой человек, взялся за дрожавшую ручку двери и, повернув её, одним движением распахнул дверь настежь, впустив внутрь неистовый поток бушевавшего ветра и, не задерживаясь ни на секунду, побежал прочь по дороге, ведущей через сад к спасительной изгороди, ограничивавшей владение…

Глаза пушистой бестии расширись в шоке от увиденного, после чего Кот в одно мгновение распрямившись, одним прыжком подлетел к двери и, разнеся в щепки дубовое полотно, предательски загородившее проход, бросился вдогонку…

Сквозь беспробудную мглу, через стену ледяного дождя, не обращая внимания на ветки деревьев, наотмашь бившие по лицу, юноша бежал – бежал так быстро, как никогда ранее. Бежал изо всех сил, оставляя позади своё прошлое и настоящее, стремясь прочь от настигавшей его тьмы…

Миновав заветную изгородь не останавливаясь, он бежал дальше и дальше, до тех пор, пока не услышал где-то далеко позади неистовый вопль, полный злости и ненависти, изданный потусторонним существом, остановленным невидимым барьером. Остановившись, юноша упал на колени не в силах отдышаться, чувствуя острую боль пронизывающее его сердце. В тот же момент он почувствовал, как почва ушла из-под ног и его собственное тело начало свободное падение вниз…

Сны

(03.05.2013, Нью-Йорк, 13–45)

Высокий мужчина средних лет в белом врачебном халате выскочил из лифта на четвёртом этаже и, подбежав к палате с номером «4043», быстро провёл картой доступа по считывателю, влетев внутрь со словами – «Ребекка, что случилось?».

«Эрик, Вы только посмотрите на показания приборов!» – с ужасом в голосе прошептала светловолосая высокая худощавая девушка и, показывая на табло, произнесла – «Буквально за пять минут, пока я ждала Вас, температура тела пациента поднялась на два градуса и уже составляет 34, а пульс… Пульс – почти под двести ударов в минуту!».

«Боже правый – да с таким пульсом его и потерять не долго…» – тихо произнёс Бекер, с удивлением глядя на лежавшее бездыханное тело, сердце в котором билось, как у какого-нибудь профессионального бегуна-спортсмена на дистанции. Оценив ситуацию, он моментально выхватил телефон и, набрав внутренний номер, во весь голос выпалил – «Бригаду реанимации с оборудованием в 4043 – мы теряем пациента! Живо!».

«Эрик, что с ним? Что происходит?» – с испугом переспросила, девушка, сжимая в руке блокнот для записей, не в силах даже пошевелиться и не зная, что делать…

«Я не знаю – раньше ничего такого никогда не было…» – до боли прикусив губу, ответил врач и, взглянув ещё раз на противоречивые и странные показания, отражавшиеся на медицинском мониторе, нерешительно произнёс – «Пульс, повышение температуры тела, усилившаяся мозговая активность – при прочих равных, я бы сказал, что это фаза быстрого сна. Однако, это просто невозможно для пациента в состоянии глубокой летаргии. Да и дыхательная функция опять же отсутствует…».

В этот момент Бекер, заметив у пациента, ранее ни разу до этого не наблюдавшиеся, движения глазных яблок, подошёл ближе и с интересом склонился над больничной койкой, отметив про себя, что кожа лица была бледной, но выглядела несколько иначе, чем обычно, по всей видимости, из-за поднявшейся температуры тела. Ещё раз, сверившись с показаниями приборов, свидетельствовавших о повышении температуры уже до 35 градусов, Эрик, снял с шеи статоскоп и приложил его к груди пациента, отчётливо услышав дикое биение сердца.

«Да что же тебе там такого приснилось-то?» – тихо и нерешительно произнёс Бекер, осторожно приоткрывая веки, скрывавшие левый глаз пациента…

Зрачок пациента, резко уменьшился в размерах, как только яркий солнечный свет, наполнявший всю палату в это время дня, коснулся сетчатки глаза, после чего веки молодого человека дрогнули, а по всему телу прошла нервная судорога…

В ответ на внезапно раздавшийся предательский писк медицинского оборудования, предупреждавший об опасном ухудшении как минимум одного из отслеживаемых жизненных параметров, Эрик повернул голову в сторону монитора. В тот же момент всё тело пациента резко согнулось в пополам, приняв сидячее положение, издав жуткие леденящие душу хрипы…

Явно не ожидавший ничего подобного, врач, буквально отброшенный в сторону, с ужасом прильнул к противоположной стене, схватившись левой рукой за сердце и смотря на мертвенно-бледное лицо юноши, широко раскрытые зелёные глаза которого жадно впитывали свет…

Стоявшая поодаль у стены и перепуганная до смерти медсестра трижды перекрестилась, в шоке наблюдая за хрипами издаваемыми пациентом, который, как, казалось, никак не мог надышаться после тяжёлой и длительной пробежки…

Медленно переведя взгляд с туманной бесконечной дали на двоих странно замерших у противоположной стены людей, в медицинских халатах, молодой человек, всё ещё тяжело и хрипло дыша и, чувствуя как дико и непривычно болят мышцы грудной клетки, тихо с едва заметной улыбкой облегчения произнёс по-английски – «Всего лишь сон… Просто ночной кошмар…».

В этот момент в палату буквально ворвались три человека из бригады реанимации, поспешно вкатывая тележку с оборудованием для дефибрилляции и искусственной вентиляции лёгких. Едва не получив от неожиданности, второй сердечный удар, распластавшийся у стены врач вопросительно посмотрел на вновь прибывших коллег…

«И кого тут реанимировать?» – с ничего непонимающим видом, переспросили трое, переведя взгляд с прильнувшей к стене и дрожавшей медсестры, на Эрика, руки которого била нервная дрожь, и лишь затем на сидевшего на кровати молодого человека с мертвенно-бледным лицом, который, всё ещё тяжело дыша, тем не менее, тихо с улыбкой произнёс – «Я уж точно вас не звал…».

«Видимо, уже не нужно…» – нерешительно произнёс Бекер, всё ещё с ужасом поглядывая на внезапно пришедшего в себя пациента.

Ещё раз, посмотрев на присутствующих, все трое взявшись за повозку с оборудованием, медленно вывезли её из палаты, закрыв за собой дверь. В повисшей тишине было слышно как недавние гости, громко выругавшись в коридоре на срочный ложный вызов, расслабившись, размеренно побрели к лифту.