Разрушительная игра

– Придешь на работу – получишь зарплату. Будешь ухаживать за девушкой – потрахаешься. Будешь учиться – получишь хорошие оценки. Действие и награда. Так устроено общество.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он был прав.

– Никто уже не использует слово «ухаживать», – пробормотала я. Я ненавидела, когда он был прав.

Его ухмылка стала на миллиметр шире.

Рис не помещался в палатку и поэтому устроился рядышком на полу. Несмотря на уговоры, он так и не притронулся к еде, предоставляя мне разбираться с закусками самостоятельно.

Еще через час я объелась сахаром и углеводами до легкой тошноты, а Рис, казалось, вот-вот заснет от скуки.

– Я смотрю, ты не фанат электронной музыки. – Я потянулась и поморщилась. Последняя пачка чипсов с солью и уксусом была лишней.

– Звучит как фальшивая реклама «Маунтин Дью».

Я чуть не поперхнулась водой.

– Вполне справедливо. – Я вытерла рот салфеткой, не в силах спрятать улыбку. Рис был таким серьезным, что я радовалась всякий раз, когда его каменная маска трескалась. – Тогда ответь. Если тебе не нравится электроника, то что нравится?

– Я особо не слушаю музыку.

– Хобби? – упорствовала я. – У тебя должно быть хобби.

Он не ответил, но короткая вспышка тревоги во взгляде сказала мне все необходимое.

– У тебя оно и правда есть! – Я так мало знала о Рисе вне работы, что хваталась за любую информацию, как изголодавшийся зверь. – Какое? Дай угадаю: вязание. Нет, наблюдение за птицами. Нет, косплей.

Я выбирала самые случайные, неподходящие Рису увлечения, какие только могла придумать.

– Нет.

– Коллекционирование марок? Йога? Покемоны…

– Если я скажу, ты заткнешься? – раздраженно процедил он.

Я ответила блаженной улыбкой:

– Возможно.

Рис долго сомневался, а потом сказал:

– Иногда я рисую.

Из всех вариантов, что я ожидала услышать, это не входило даже в первую сотню.

– Что именно? Наверное, кучу бронированной техники и охранных сигнализаций, – поддразнила я. – И возможно, немецкую овчарку, когда хочется чего-нибудь теплого и пушистого.

Он фыркнул:

– Помимо овчарки, звучит невыносимо скучно.

Я открыла рот, но он поднял руку:

– Не бери в голову.

Я закрыла рот, но улыбка осталась.

– Как ты начал рисовать?

– Мне предложил психотерапевт. Сказал, поможет справиться с моей проблемой. И мне понравилось. – Он пожал плечами. – Терапия закончилась, а рисование осталось.

Я снова удивилась: у него был психотерапевт, и он свободно об этом рассказывал. Большинство людей не признались бы так легко.

Хотя это вполне логично. Он прослужил в армии десять лет. И наверняка пережил немало тяжелых моментов.

– Посттравматическое расстройство? – мягко спросила я.

Рис быстро кивнул:

– Комплексное.

Он не стал вдаваться в подробности, и я не стала настаивать. Слишком личный вопрос.

– Ты меня расстроил. – Я сменила тему, почувствовав, что он снова начал замыкаться. – Я правда надеялась на косплей. Из тебя вышел бы отличный Тор, только с темными волосами.

– Ты уже второй раз пытаешься стащить с меня футболку, принцесса. Осторожнее, или я подумаю, что ты хочешь меня соблазнить.

Мое лицо запылало.

– Я не пытаюсь стащить с тебя футболку. Тор даже не… – Я осеклась, когда Рис издал низкий смешок. – Ты издеваешься.

– Когда ты злишься, твое лицо напоминает клубнику.

Домашний фестиваль в сочетании со словами Риса «твое лицо напоминает клубнику» создавали впечатление, будто я проснулась в альтернативном измерении.

– Я не похожа на клубнику, – заявила я со всем достоинством, на какое была способна. – И я, по крайней мере, не отказываюсь от операции.

Густые темные брови Риса недоуменно нахмурились.

– Твой вечно угрюмый вид, – уточнила я. – Хороший пластический хирург с этим поможет.

Мои слова на секунду повисли в воздухе, а потом Рис потряс меня до глубины души. Он рассмеялся.

Я услышала настоящий смех, а не легкий смешок, как в Эльдорре. Рис прищурил глаза, и вокруг них появились слабые морщинки, которые почему-то казались мне сексуальными, а его зубы сверкнули белизной на фоне загорелой кожи.

Звук скользнул по мне, грубый и шершавый – именно такими я представляла его прикосновения.

Не сказать, что я когда-нибудь представляла его прикосновения. Чисто гипотетически.