Разрушительная ненависть

– Скажи, почему каждый раз, когда я влипаю в неприятности, в этом замешана ты? – процедил я сквозь зубы, когда вдалеке показалось метро.

– Я не виновата, что ты решил свернуть на эту улицу и слегка повеселиться вместо того, чтобы идти по своим делам, – парировала Джулс. – Я бы справилась.

Я фыркнул, яростно топая по ступеням. Можно было подняться на эскалаторе, но мне требовалось справиться с раздражением. Видимо, Джулс чувствовала то же самое, потому что шла рядом и бесила меня.

– Слегка повеселиться? Что за чушь? И честное слово, ничего веселого там не было. – Я дошел до турникетов и вынул бумажник. – Полицейским следовало арестовать и тебя. Ты опасна для общества.

– Кто сказал? Ты? – Она глянула на меня с презрением.

– Да. – Я холодно улыбнулся ей. – И все, кто имел несчастье с тобой столкнуться.

Ужасные слова, но из-за писем, долгой смены в больнице и общего экзистенциального кризиса во мне осталось мало великодушия.

– Боже. Ты… – Джулс с чрезмерным усилием приложила проездной к устройству. – Ужасен.

Я прошел через турникет следом за ней.

– Нет, ужасно твое чувство самосохранения. Следует давать грабителям то, чего они просят. – Чем больше я думал о случившемся, тем сильнее поражали и приводили в ярость ее действия. – А если бы ты не смогла его обезоружить? А если бы у него было другое оружие, о котором ты не знала? Черт подери, ты могла погибнуть!

Джулс покраснела:

– Прекрати на меня орать. Ты мне не отец.

– Я не ору!

Мы остановились под табло с расписанием – следующий поезд прибывал через восемь минут. На станции было пусто, не считая парочки, целующейся на одной из скамеек, и мужчины в деловом костюме в дальнем конце платформы, и достаточно тихо, чтобы я мог слышать яростный шум крови в собственных ушах.

Мы мрачно смотрели друг на друга, тяжело дыша от раздражения. Мне хотелось встряхнуть Джулс за то, что ей хватило глупости рисковать жизнью из-за чертова телефона и кошелька.

Да, она мне не нравилась, но это не значило, что я желаю ей смерти.

Во всяком случае, не всегда.

Я ждал очередной язвительной реплики, но Джулс отвернулась и замолчала.

Совершенно нехарактерно для нее, и это чертовски нервировало. Я не мог вспомнить, когда она в последний раз позволяла мне оставить за собой последнее слово.

Я резко выдохнул через нос, заставляя себя успокоиться и трезво взглянуть на ситуацию.

Независимо от моих чувств, Джулс – подруга Авы, и она только что пережила попытку вооруженного ограбления. Если она не чертов робот, то она не могла отнестись к произошедшему так равнодушно, как казалось со стороны.

Я искоса глянул на нее, разглядев сжатую челюсть и прямую, как стержень, спину. Выражение лица отсутствующее, даже слишком.

Мой гнев остыл, и я провел рукой по стиснутой челюсти. Мы с Джулс не поддерживали друг друга. Даже не желали здоровья, когда кто-то из нас чихал. Но…

Черт возьми.

– Ты в порядке? – резко спросил я. Я не мог не беспокоиться о ком-то после того, как он чуть не погиб, кем бы он ни был. Это противоречило не только моим врачебным убеждениям, но и просто человеческим.

– В порядке. – Джулс заправила волосы за ухо. Ее голос был ровным, но я заметил легкую дрожь руки.

Приливы адреналина – сумасшедшая штука. Вы становитесь сильнее и сосредоточеннее. Чувствуете себя непобедимым. Но как только эффект проходит и вы падаете обратно на землю, приходится иметь дело с последствиями – дрожащие руки, слабеющие ноги, тревоги, которые отступили лишь на короткий миг и готовы хлынуть обратно бешеным потоком.

Ставлю последний доллар – Джулс ощущает на себе последствия такого всплеска.

– Ты ранена?

– Нет. Я вырвала пистолет прежде, чем он успел что-то сделать.

Джулс напряженно пялилась перед собой, казалось, что она прожжет в стене дыру.

– Не знал, что в тебе скрывается суперсолдат. – Я попытался разрядить атмосферу, сгорая от любопытства о произошедшем. Полиция допрашивала нас по отдельности, поэтому я не слышал версию Джулс о том, как она обезоружила напавшего.

– Чтобы кого-то обезоружить, необязательно быть суперсолдатом. – Она наморщила нос. Наконец-то. Признак нормальности. – Когда-то я ходила на курсы самообороны. Там нас учили вести себя с грабителями.

Хм. Никогда бы не подумал, что она посещала курсы самообороны.

Прежде чем я успел ответить, подъехал поезд. Свободных мест не было, и мы стояли возле дверей, пока не добрались до Хейзелбурга, пригорода Мэриленда, где располагался кампус Тайера.

Мы с Джулс были ближайшими соседями, когда они с Авой жили вместе в последний год обучения, но теперь Ава переехала в город, а я снял новое жилье. В старом доме поселилось слишком много тяжелых воспоминаний.

Но Хейзелбург – городок небольшой, и мы с Джулс жили всего в двадцати минутах ходьбы друг от друга.

Мы вышли со станции и неосознанно зашагали в ногу.

– Не рассказывай о случившемся Аве или кому-то еще, – попросила Джулс, когда мы дошли до угла, где пора было разделиться – она налево, а я направо. – Не хочу их пугать.

– Хорошо. – Она права. Ава испугается, и нет никакого смысла тревожить ее из-за того, что уже случилось. – Ты точно в порядке?

Я уже почти предложил проводить Джулс до дома, но это было бы чересчур. Мы исчерпали лимит по обмену любезностями, и ее ответ стал тому подтверждением.

– Да. – Она с отсутствующим видом провела пальцами по рукаву пальто. – Не опаздывай к Аве в субботу. Понимаю, пунктуальность не входит в короткий список твоих достоинств, но постарайся прийти вовремя, это важно.

Сочувствие растворилось в приступе раздражения.

– Не опоздаю, – процедил я сквозь зубы. – Можешь не волноваться.

Я ушел прежде, чем она успела ответить, не попрощавшись. Джулс всегда все портит. Каждый. Чертов. Раз.

Возможно, ее колючесть – защитный механизм, только меня это не касается. Я не собираюсь снимать с нее слои, как в чертовых любовных романах, что так любит Ава.

Если Джулс хочет быть невыносимой, я имею полное право спастись от страданий, избегая ее общества.

Ветер щипал лицо и выл среди деревьев, подчеркивая тишину на улицах. Хейзелбург – один из самых безопасных городов США, но…

То, как дрожала рука Джулс, пока мы ждали поезд. Ее напряженные плечи. Бледная кожа.

Мой шаг замедлился.