Прости, мне плевать, что нельзя

– А я ему говорю,– хмыкает Балу,– а зимой как? В тулупе попрешь?

– Ой, да Башня всегда был,– отзывается водитель, трогаясь на зеленый,– С приветом… БЛЯЯЯ!

Я вскидываю голову на нечеловеческий вопль Олега и успеваю заметить только надпись "КАМАЗ" прямо за водительским стеклом. Через мгновение нашу машину сотрясает невероятной силы удар, сминая кузов тяжелого гелентвагена как детскую картонную модельку.

Глава 9

Ударной волной меня бросает куда-то вперед и вбок, режущий металл впивается в тело, бьюсь обо что-то каждой клеточкой. В глазах темнеет. Время словно повисает и одновременно несется невыносимо стремительно. Боль пронзает всё существо, а потом пульсацией собирается в правых боку и руке. Грудная клетка отказывается подниматься, не вздохнуть. Пронзительный визг, шум сквозь плотную вату в ушах. Темно. Моргаю, пытаясь собраться. Первое, что вижу, раскуроченное окровавленное тело Олега на водительском сидении. Не жилец. Немой вопль застревает в лёгких. Надо выбираться. Выбираться. Выбираться. Но тело не слушается. Ничего не могу. В голове дребезжит. И я не понимаю: это внутри меня или звуки снаружи. Оглушающие хлопки. Выстрелы? Мамочка. Мама! Леденящий ужас парализует. Не надо выбираться. Лучше тут…Лучше…

С переднего пассажирского доносится протяжный стон вперемешку с невнятными матами.

– Балу? – сиплю не своим голосом.

– Девочка… Бля…Жива? – как-то совсем бесцветно, слабо.

Внутри звенит от страха.

– Да! Да! – говорю громче. Адреналин впрыскивается в кровь с каждым болезненным вздохом.

– А мне капец, похоже…

Не успеваю среагировать на его слова, как передняя пассажирская дверь распахивается, и чьи- то руки тянут стонущего Балу наружу.

– Хули сидишь, Лукум? Давай тоже на выход! – неожиданно так громко, что я на секунду глохну.

Кто- то дергает дверь с моей стороны. Вижу только черные рукава спортивной толстовки. Покореженная дверь не поддаётся. Ещё хлопки выстрелов, ещё. Всё как- будто в страшном сне. Дверь наконец со скрипом распахивается. Младший Палей просовывает голову в салон. Его стальные глаза лихорадочно мерцают в полутьме и кажутся мне чем-то единственно реальным посреди этого сюрреалистичного кровавого хаоса.

– Позвоночник не сломала? – выпаливает парень мне в лицо. Не успеваю ответить, как он продолжает.

– А-а-а, да похуй, – и резко дергает меня с места на себя, вытаскивая из джипа.

Я скулю от боли. Вся правая сторона будто в адском огне. Опять выстрелы. На улице крики, мат. И свежий воздух. Вываливаюсь из салона прямо на Антона. Он быстро сгребает меня в охапку и тащит до газетного ларька, стоящего в паре метров от покореженного джипа. Усаживается со мной на щербатый асфальт, когда мы оказываемся в относительной безопасности. Я совершенно не понимаю ничего. Чувствую только, что от разгоряченного мужского тела буквально печёт, что Антон слишком сильно прижимает меня к себе, что, наверно, у меня сломаны ребра, и что от парня пахнет свежим потом и какой-то морозной туалетной водой. Запах безопасности. Зарываюсь носом в его толстовку, прямо в слово BIТCH. Окровавленными пальцами скребу по его плечам. Ощущаю, как Антон вертится, озираясь. В отличие от меня, он понимает, что происходит, ориентируется. И мне страшно. Я чувствую, что он хочет уйти.

– Сиди тут, не высовывайся, – вкрадчиво мне на ухо. Отцепляет мои руки от себя,– Слышишь, пусти! Тут не достанут.

– Нет-нет-нет- нет, – шепчу одними губами, намертво вцепляясь в его толстовку.

Злится.

– Пусти, Лукум,– Антон с силой отдирает мои пальцы, чуть ли не ломая их,– Всё хорошо…Хорошо!

И исчезает. Трясёт. Я одна. На асфальте. В крови. Шумно. Выстрелы. Кто-то орёт:" Тоха, бля! Скройся, твою дивизию!" Разрозненные крики. Выстрелы смолкают. Кто- то громко выдыхает: " Кажется, всё! Вон, живой ещё!". Звуки шагов, удары стоны, мат. Не могу, мне надо видеть! Адреналин долбит в виски, конечности бьёт крупной дрожью. На карачках ползу к концу стены, заглядываю за край. Дух перехватывает от развернувшейся перед глазами картины. Редкие машины на скорости проносятся мимо. Опасаются попасть под раздачу.

Несколько валяющихся тел на асфальте: около камаза под открытой дверью, наверно водитель, ещё одно рядом с нашим раскуроченным гелентвагеном, и один совсем рядом со мной. Резко отворачиваюсь, боясь разглядеть детали. Если увижу – потом никогда не забуду. Не хочу. Перевожу взгляд на Палея. Антон сидит сверху на каком-то стонущем мужике и методично молотит его по лицу, уже напоминающему кровавое месиво.

– Это тебе за мать, сука. Это. Тебе. За. Мать. Это. Тебе…– повторяет парень монотонно, с придыханием, выдавая по слову на каждый удар.

Мой желудок скручивает в рвотном спазме. Ладони потеют. Во рту собирается мерзкая горечь.

– Тох, хорош. Валить пора. И Балу в больничку, – вяло окликает кто- то младшего Палея. Но тот похоже даже не слышит. Так увлечен.

– Слышь, шака..ленок,– хрипит его жертва. Антон останавливается на секунду. Мужик смачно сплёвывает вбок и продолжает, щерясь окровавленным ртом.

– …Шакала своего старого молоти за мать,– хрипит парню в лицо.

– Что ты сказал? Повтори! – Палей хватает его за майку и начинает трясти,– Повтори!

– Ты слышал, малыш! – издевательски ржёт мужик, дёргает одной рукой,– Сказал, что…

Раздаётся глухой выстрел, и жертва Антона с хрипом безвольно откидывает голову. Запах крови ещё отчетливей. Я охаю, зажимая рот рукой. Антон трясёт его сильней, но это уже бесполезно. Переводит безумный взгляд на стоящих рядом охранников.

– Зачем ты его снял? – шипит сквозь зубы,– Зачем?

– Он за финкой потянулся, Тош,– ровно отвечает Казим, не отводя твёрдый взгляд, – Вон у него в кармане, видишь? Всё, не дури. Двигаем, пока Балу не кончился и мусарня не наехала. Давайте. Девку грузите. Тоже надо латать.

В мою сторону тут же направляются двое охранников. Мужчины оперативно распределяются по двум оставшимся машинам. Только Антон так и сидит на затихшем мужике, пока Казим не подходит и не дёргает его за плечо вверх, заставляя подняться.

Глава 10

Как доехали до больницы, почти не помню. Меня затолкали во второй джип, рядом сел какой-то незнакомый амбал, ещё один разместился на переднем пассажирском, а за рулём оказался Казим. Младший Палей и раненый Балу поехали в первой машине. Мчались, не смотря на светофоры. В голове шумело. Одеревеневшее тело медленно оживало, мерзко покалывая болевыми вспышками то тут, то там. Первичный шок постепенно проходил, и я поняла, что, помимо рёбер, у меня похоже сломаны два пальца на правой руке. Они распухли и не двигались, простреливая до самого предплечья противной ноющей болью. Хотелось разодрать кожу и почесать кость. Мысли лихорадочно метались в голове. Было сложно осознать, что только что произошло. Как будто в кино, как будто не со мной.

Подъехали к частной клинике при городской больнице в самом центре города. Бригада врачей с каталкой уже стояла у порога. Наверно им позвонили и предупредили, что везут тяжелого пациента. Балу еле выволокли из машины, бережно переложили на каталку и быстро увезли. Меня же, словно всеми забытую, просто взял под руку молчаливый амбал, который сидел рядом в машине, и повел в приёмную. Анализы, рентген, узи, вопросы… Через полчаса я уже лежала в индивидуальной палате, больше напоминавшей гостиничный номер, с перемотанными ребрами, гипсом на двух пальцах и лошадиной дозой обезболивающего в крови. Сознание сдалось в попытке переварить произошедшее прямо здесь и сейчас, и я сама не заметила, как крепко уснула.

***

Сквозь сон ощущаю, как лицо печёт от чьего-то пристального взгляда. Хмурюсь, с трудом разлепляя веки. Вадим. Щурится, пронзая меня задумчивым взглядом серебристых глаз. Первая мысль – как я выгляжу? Ужасно наверно, растрёпанная вся, лицо в мелких ссадинах от летевших стекол. Нельзя так. Мы только поженились. Хочется красивой быть для него.

– Привет,– хриплю, смущенно улыбаясь, и пытаюсь привстать на подушке. Нервно провожу здоровой рукой по волосам, чтобы хоть чуть- чуть привести их в порядок.

– Лежи, Лей,– Вадим останавливает мою суету строгим взглядом,– Ты как, скажи лучше?

– Хорошо…

– Хорошо,– криво усмехается муж с иронией, и продолжает спрашивать,– Сильно испугалась?

Я закусываю щёку и честно признаюсь, теребя краешек простыни.

– Да, сильно…

– Да уж,– эхом повторяет за мной Вадим, хмурясь. Руки сцепляет в замок и ставит локти на расставленные колени. Упирается лбом в скрещенные пальцы

– Моя вина…– глухо произносит, не глядя на меня.

Я молчу, не зная, что сказать. Перевожу растерянный взгляд на окно, за которым так тепло и солнечно. Выглядит как издевка.

– Кто это был? – тихо спрашиваю,– Они же за Антоном приходили, да?

– За Антоном,– соглашается Вадим. На первый вопрос не отвечает. Поэтому я задаю его снова.