Хочу от вас ребенка

– Какой-то пирог, – пожала плечами. – Кажется, сладкий. Угощайтесь, – продвинула сверток на край стола.

Андрей Сотников, самый молодой на нашем отделении офтальмологии, неженатый и вечно голодный, вскочил с единственного в ординаторской диванчика и в два шага оказался возле моего стола.

– Твои обходы, Волкова, похожи на ежедневный сбор оброка, – заржал Виталя Сосновский, самый женатый в коллективе, но тоже вечно голодный, и мгновенно материализовался у пакета, умыкнув из того приличный кусок презентованного пирога.

В любой другой день я бы оценила шутку коллеги, но не сегодня, когда с утра мое настроение расшатал один несносный Заяц.

– Завидуй молча, – буркнула я и подхватила со стола пакет с пирогом, которого прямо на моих глазах становилось меньше. Завязала тугим узлом сверток и сунула в свою тумбочку.

Шутники нашлись. Как лопать – так первые! Все, лавочка прикрыта, у меня дома ребенок некормленый… Хотя… ему, наверное, теперь такое нельзя…

– Аленочка, ты наша голубушка, – елейно пропел Сосновский и приобнял меня за плечи, – ну как не завидовать? Мы-то, вон, с Андрюхой с обходов с кучей пирогов не возвращаемся.

Пф-ф, о том и речь!

– Эх, и почему нам такие щедрые пациенты не попадаются, а, Андрюх? – сокрушенно продолжил Виталик, когда я, выпутавшись из его объятий, направилась к раковине.

– Не в пациентах дело, Виталий Борисович. Пациенты – они и в гнойной хирургии пациенты, – философски заключил Андрюша. – У нашей Алены Алексеевны глаза красивые.  И добрые. Ну как ее можно не любить?

Я стряхнула мокрые руки и резко обернулась:

– Вот именно! Ты это нашему заву скажи! – Выкрикнула в сердцах.

А то, видите ли, обвинил меня в лицемерии. Понравиться я всем хочу… Меня люди любят безусловно! И пациенты часто одаривают, не без того! Просто я человек хороший! Я к ним с душой, они в ответ с пирогами! Которые всегда беру, никогда не отказываюсь! А зачем? Я не Рокфеллер, моей зарплаты нам с Пашкой хватает не бедствовать, но излишествами мы не избалованы.

Вот и мой пациент, Погосян, сегодня пирогом угостил, ему дети привезли, поздравили с наступающим Днём Защитника Отечества. Ему куда столько? А я взяла, мне надо! Ну и как я могу обидеть своих подопечных отказом?

А Зайцев этот… он… он сухарь и самодур!

– А что случилось, Ален? Опять наш Ушастый лютует? – Виталя заинтересованно выгнул бровь.

Поморщилась, вспомнив последние слова нашего зава о том, что якобы прозвища на работе всем раздаю именно я, и снова жгучая обида сдавила грудь. Потому что, во-первых, это наше коллективное народное творчество, а, во-вторых… откуда он вообще об этом узнал? Кто-то ему стучит или Зайцев случайно услышал?

– Кстати, он знает про «Уши», – решила предупредить коллег. Предупреждён значит вооружен!

– Пф! – хмыкнул Андрюха. – Не удивлен. Мне вообще кажется, что даже сейчас он за нами наблюдает, – и сощурившись огляделся по сторонам, задерживаясь взглядом на встроенной в углу под потолком камере видеонаблюдения.

Мы с Виталей уставились на нее тоже. Никаких признаков жизни она не подавала. Вообще-то, она не рабочая года как два, но неприятный холодок по телу все же пробежал. А кто эти Уши знает? Чем он тут без нас занимается? Вполне возможно, жучками ординаторскую нашпиговал.

Этот может…

Он крайне скрытный и себе на уме. Удивительно, но в коллективе никто не знает, с каких полей он к нам залетел. Даже Адовна, которая работала в отделении с первого дня функционирования клинического центра, и гардеробщица, которая в курсе каждой сплетни. Потому что сама же их и распускала.

Зайцев Иван Романович приступил к обязанностям заведующего отделением сразу после Нового года. До этого его никто ни разу не видел. Единственное, что поговаривают, Зайцев этот – протеже самого шефа! Ну в смысле Олега Альбертовича Гуляева, главврача нашего центра.

А предыдущего, всеми обожаемого Абрама Германовича, мы неожиданно проводили на пенсию.

Мировой мужик был! Спокойный, справедливый, голос никогда не повышал, даже, если ругал. А ругал он очень редко и всегда за дело. Не то, что… П-ф-ф…

Хотя, Уши тоже не кричал, но его загробный баритон в сочетании с ледяными глазами… Бр-р-р! Ощущение, будто на тебя в рупор орал, даже, если вкрадчиво шептал.

Мысленно продышалась, стараясь выкинуть злосчастного Ивана Романовича из головы, но он нагло там расселся, никак не желая сваливать!

– Ладно, коллеги, с вами хорошо… – хлопнул себя по бедрам Виталя, отлепляя свой зад от края моего стола. Он поправил на себе белый халат и направился к двери, которую для него придерживал Сотников.

– А без нас? – весело спросил Андрей.

– А без вас я хотя бы трезвый, – заржал Сосновский, и оба покинули ординаторскую.

Я не успела моргнуть, как неожиданно дверь снова распахнулась и в проеме показалась голова Виталика.

– Кажется, Ушастый свалил, – прошептал он, на что я пулей рванула к двери и высунулась из нее, дабы убедиться лично.

Действительно, что-то бросив девочкам на посту, Зайцев размашистыми шагами двигался в сторону выхода из отделения, на ходу набрасывая коричневую парку.

Отлично.

Мне это подходило: помимо брата и его предполагаемого гастрита, у меня было запланировано еще одно важное дело, которое я решила не откладывать ни на секунду. Неизвестно куда и насколько наш зав отчалил, а я уже и так сегодня перед ним засветилась.

Выудив из сумки подарочный пакет с «обязательным февральским набором» – носками, мужскими трусами и пеной для бритья, я выскочила из кабинета и юркнула в противоположную от лифтов сторону. На лестницу, ведущую на пятый этаж в отделение гинекологии.

Глава 4.

Алена

«Туманов Илья Валентинович, акушер-гинеколог», – красовалось на табличке, прибитой к двери, перед которой переминалась с ноги на ногу.

Я сделала несколько предупреждающих стуков, прежде чем приоткрыть дверь и просунуть в проем голову.

Илюха важно сидел за рабочим столом, но, увидев меня, расплылся в приветливой улыбке.

– Заходи! – махнул рукой, приглашая внутрь.

Прошмыгнув в кабинет «старого» друга, я с торжественным видом водрузила на его рабочий стол подарочный пакет:

– Я, как обычно, сегодня за жену. Знаю, что твои любовницы тебе такого не подарят. Им же, наверное, выпендриться охота, а о насущных мужских потребностях никто и не подумает, – начала с того, с чего не планировала начинать свою поздравительную речь.

– Это да, Аленыч, что бы я делал без тебя. Как раз последнюю пару твоих носков с прошлого года донашиваю, – Илюха вытащил из-под стола длинную ногу, обутую в резиновый белый крокс, и продемонстрировал не менее белый носок. Следом юркнул в пакет чуть ли не с головой, и методично проверил его содержимое, одобрительно урча. – Переживал, что в этот раз не подаришь… – состроил печальную гримасу.

Охнув, театрально приложила ладонь к груди:

– Как я могу?! Для чего же нужны друзья?!

– Точно, – вынырнув из пакета, Илья философски поднял указательный палец вверх, – настоящие друзья без годового запаса носков человека не оставят.

Я прыснула.

Обожала Тумана. После брата он второй человек, которого я любила всем сердцем.