Над синим небом

– О твоем роботе уже все говорят, – покачал головой Фил. – Но… ты можешь продать его. Мало не проси. Может быть, тебе даже хватит на путь домой.

Я нахмурилась. Видит Вселенная, с какой тоской я вспоминала о доме и родных людях, и как невыносимо сильно мне хотелось вернуться в беззаботное прошлое, забыв хотя бы о части проблем. Чтобы передать им послание мне придется работать еще очень долго, ведь любая связь со сторонними территориями здесь происходила лишь по нелегальным каналам, просившим слишком большое вознаграждение.

– Эндо не продается, – покачала головой я. – Он и… не совсем робот. Эндо сам определяет свою жизнь, он может покинуть меня, если захочет.

– Чудная ты… – заулыбался Фил, отчего в его глазах заискрились воображаемые искорки. – Разве можно давать свободу роботу?

– Он стал очень близок мне, – ответила я серьезно. – Ты можешь смеяться сколько угодно, но я это чувствую так. А самая большая любовь к близкому – это дать ему свободу.

– Ты говоришь странные вещи, – заметил мальчик, а я вздохнула. И правда, не слишком ли сложные идеи я возвучиваю для столь юного возраста?..

– Свобода самоопределения – это то, что позволяет нам быть самими собой, не притворяясь, не надевая маски. Когда мы любим кого-то, мы не можем требовать любовь взамен. Мы не можем, не должны распоряжаться жизнью этого человека. Единственное, что мы способны – дать ему свободу самому решать и делать выбор. Разве наши близкие этого недостойны?

– Может, и достойны… Но робот… – зеленые глаза смотрели недоверчиво.

– Я тоже не могу поверить в это, Фил. И все-таки это так. Знакомство с Эндо перевернуло мои представления о робототехнике, одного лишь я не знаю, что это за удивительная технология… – пожала я плечами.

– Лэкваэр! – уверенно донеслось из-за перегородки.

– Эндо! Так я и знала, что ты нас подслушиваешь! – в голос рассмеялась я. И, обращаясь к Филу, добавила: – И все же я преувеличила свою роль в жизни Эндо. Иногда мне кажется, что это именно он управляет всеми нами. А что такое Лэк…, как там?

– Жидкостный способ передачи информации. По поводу всего остального я лишь руководствуюсь вероятностными расчетами.

– Он всегда так говорит, – махнула я рукой в сторону невидимого за ограждением шара. – Мы все с удовольствием послушаем о твоей технологии, Эндо, на вечерних посиделках. А вот вероятностные расчеты я попрошу тебя применить к возможным способам поменять наш образ жизни.

– Это приведет к избытку нервной активности Альтареи… – тут же подал голос упрямый шар. Разве можно его после этого считать управляемым роботом?

– Я справлюсь, Эндо, будь уверен, – как всегда заспорила я. – Я уже привыкла к повышенной нервной активности.

Робот недоверчиво зажужжал, но ничего не ответил. Некоторое время в нашем общем пространстве висела тишина, каждый погрузился в свои мысли, но внезапно Фил произнес чуть слышно:

– А моим самым близким человеком была мать… – слова моментально утяжелили пространство и мальчик замолчал.

– Я понимаю, Фил, как тебе непросто говорить об этом, – я вздохнула, подбирая нужные слова. Он кивнул и, подумав, словно сомневаясь, поделился:

– Она тоже боролась. Верила и хотела нам другой жизни.

– И это правильно, Фил! – я постаралась поддержать мальчика, но он внезапно выдернул свою руку из моей.

– Ты не понимаешь! – его губы зло искривились. – Она сделала это из-за меня. Лучше бы я ей не давал свободы! Я должен был удержать ее, удержать любой ценой…

– О чем ты! – воскликнула я, поддавшись вперед и пытаясь дотронуться до худой спины подростка, но он успешно уклонился вбок. – Твоя мама была обязана заботиться о тебе, поэтому она и отправилась искать лацерсы в период дождей. То, что с ней произошло – случай, несчастливое стечение обстоятельств…

– Нет… – тело мальчика вдруг резко обмякло и он опустил голову. – Она искала не лацерс…

– А что же? – взбудоражилась я.

– Это все книги, – торопливо сказал подросток. – К нам попали в руки старые исследования растительных видов. Там было сказано… впрочем, местные легенды тоже это утверждают. Лацерс – очень выносливое растение. Но он цветет раз в несколько сотен лет, отдавая ветру тысячи новых семян, рассеивающихся по большой территории и благодаря внутренним пустотам, не тонущим в почве, как камни. Так вот, почти никто не видел цветок лацерса, хотя говорят, он удивительно красив, и его можно продать за баснословную цену Дродам. За такую, которая позволит добраться до ближайшего космопорта.

– Твоя мама искала цветок!.. – осенило меня.

– Именно! – оживленный голос мальчика резко наполнился нотами отчаяния. – Она хотела иного будущего для меня. Но, не успела… Ее так и не нашли.

Мои глаза непроизвольно увлажнились. Можно понять горечь мальчика, потерявшего не только самого близкого человека, но и надежду на новую, радостную жизнь. Не каждый взрослый выдержит такое, не говоря о ребенке.

– Вы, наверное, были очень близки, – только и вымолвила я, – раз вместе читали книги и строили счастливые планы.

Ответом мне было молчание и я на время тоже погрузилась в свои мысли, скользя взглядом по согнутой худощавой фигуре, обтянутой в выцветшие старые ткани землянистого оттенка. На Апхокетоле все было такого цвета – оранжево-коричневого и желтовато-серого. Краски жизни словно покинули наказанную планету.

– Спасибо, что поделился, Фил, – мне удалось, наконец, дотронуться ладонью до спины с выступающим позвоночником. – Мне очень важно твое доверие. Я… сопереживаю твоему горю. Однако, ты должен понять, что ты вовсе не виноват в сложившейся ситуации.

Он хмыкнул, криво усмехаясь. Мальчик успел убедить себя в том, что теперь тяжким бременем лежало на всей его жизни.

– Да, Фил, да! – воскликнула я, уже с негодованием. – Ты не виноват! Твоя мама совершила поступок, достойный самого чуткого сердца. Она любила тебя. И она сделала все возможное, чтобы дать своей любви бороться со сложными жизненными обстоятельствами. Она – как храбрый воин, сражалась до конца. Она отстаивала свое право дать тебе максимум своей любви, пытаясь найти способ изменить твое будущее к лучшему. Да, она проиграла. Такое бывает. Но ты – не должен. Ты не имеешь права сдаваться. Сила ее любви к жизни теперь перешла к тебе.

– Может, ты и права, – через некоторое время раздался ломающийся голос подростка. – У меня получится сделать то, что не вышло у нее.

– Конечно! – я широко улыбнулась. – Я теперь понимаю, зачем ты выращиваешь в таком количестве лацерсы. Наверное, ты надеешься, что один из них однажды зацветет.

– Пустые мечты, – мальчик развел руками. – Я выгляжу глупо. В этих условиях лацерсы не зацветут никогда.

Я понимала, что мечты ребенка действительно наивны, но когда, как не в детстве, предаваться фантазиям?

– Зацветут, если у тебя в запасе есть пара-тройка сотен лет, – игриво улыбнулась я. – Только не смей считать себя глупым! Мечты, идущие от чистого сердца, никогда не могут быть глупыми!..

– Скажешь еще… – Фил повернулся ко мне, заглядывая в глаза.

– Правда, у меня столько времени нет, поэтому я буду действовать другими методами. Я уже старая, мне ждать цветок неохота.

– Брось! Ты такая же старая, как я… инопланетный захватчик! – окончательно развеселился мальчик, а я поняла, что баланс этого утра восстановлен и мы приступим к работе в хорошем настроении.

***

Я перебирала сухие камни отстраненно и почти автоматически обращая внимание на проблески ценного минерала. Мои мысли были устремлены внутрь, в середину моих глубинных чувств, не столь безоблачных, как я хотела бы думать. Я вела себя подчеркнуто весело и оптимистично с ребенком, понимая, как важна для него сейчас поддержка. Если я раскисну, то где мальчишке, и так страдающему чувством вины, взять пример другого отношения к жизни? Я была обязана давать ему ту связь, которая так необходима неокрепшему уму, нуждающемуся в поддержке взрослого.

А вот я сама…

Сама я отчаянно нуждалась в дельном совете, однако, по иронии судьбы за помощью обратиться было не к кому. Разве к самой себе, ведь я сама должна была разобраться в хаосе мыслей, накрывавшем меня с головой день ото дня.

Стоило мне почувствовать себя в безопасности и условиях относительной стабильности на наказанной планете, как я мигом начала сомневаться в верности моих действий. Апхокетоль дал мне укрытие и верных друзей в лице Фила и Терезии, и даже сильный Акрес частенько делал недвусмысленные намеки, показывая мужской интерес. Его не смущало даже мое будущее материнство.

Но, самое главное – я ощутила себя свободной, несмотря на многообразие внешних ограничений. Разрушительный климат планеты и невозможность прикоснуться к современным технологиям не сломили меня. В условиях отсутствия принуждения я начала дышать заново, а сердце согрелось теплотой и радушием окружавших меня людей. Только сейчас я ощутила, насколько заледеневшей была моя душа последнее время и скованным тело. Я вновь училась искренне смеяться и… доверять. Однако, ворчливая старуха, столь явно переживающая за мою судьбу, и подросток, сохранивший детскую наивность, не оставили мне шанса на угрюмое поведение. Я привязалась к ним так сильно, словно знала их всегда.

Сами жители нередко величали свою планету затерянным местом, никому не нужным поселением на краю галактики, что было близко к истине. Но исключительно размеренный и мирный образ жизни населения Апхокетоля дал мне возможность вернуть душевное равновесие и вновь ощутить себя… живой. Прежней. Без страха встающей по утрам и возвращающейся в дом, где меня ждут и волнуются… Такой, какой я была до встречи с Ним. Человеком, использовавшим мое тело и вывернувшим мою душу наизнанку. Каждый раз, когда мои мысли возвращались к дальтерийцу, я ощущала себя так, словно меня пережевал и выплюнул огромный ашер. Он даже не посмотрел в мою сторону, а отправился дальше по своим делам! Дрод его дери…

Было и еще нечто, что не позволяло мне впасть в уныние и неизменно поддерживало мои мысли в тонусе. Но для начала, будет несправедливо, если я не вспомню Эндо, бесконечно подбадривающего меня, да и всех окружающих, задорными шутками. Маленький робот, как я и сказала Филу, превратился не просто в компаньона по путешествию. Его, казалось бы, механический ум странным образом проник мне в сердце, словно бы машина сама обладала не просто разумом, но и настоящими живыми чувствами и, не побоюсь сказать, душой. Возможно, так оно и было…

Но я бы хотела упомянуть о другом… Я замирала с содроганием, стоило мне вспомнить, что когда-то я хотела избавиться от своего малыша. Сейчас мне было сложно понять, какими чувствами я руководствовалась в тот момент. Неужели мой разум был поражен болью и страхом до такой степени, что я готова была излить это на ребенка, разрушив его жизнь? Я не могла поверить тому, что с легкостью смогла превратиться в монстра. В настоящего монстра, несмотря на свое внешнее добродушие и мягкосердечность, ведь только настоящее чудовище, не раздумывая, сможет уничтожить судьбу, которая только зародилась.